Хроники 1999–2009 гг.: Отмывание имиджа

Октябрь 2001 г., президент Владимир Путин делает доклад о налоговой реформе на выездной сессии Всемирного экономического форума в московском Marriott Grand Hotel. Но первый вопрос после выступления – совсем о другом. «Когда в России будет создана служба финансового мониторинга и сохранится ли после этого банковская тайна?» – интересуется зампред правления Росбанка Михаил Алексеев. «А она [банковская тайна] у нас есть?» – спрашивает в ответ Путин под смех и аплодисменты зала.

Алексеев сейчас уверяет, что выступил экспромтом: «Когда первое лицо закончило выступление, вопросов к нему не нашлось, и в зале повисла гнетущая долгая пауза. Чтобы как-то разрядить обстановку, я решил спросить о простых вещах. Вообще, в Министерстве финансов СССР [Алексеев работал там в конце 1980-х] нас учили не задавать руководству вопросов, ответы на которые сам не знаешь. Мне было известно, что проект указа о создании службы финансового мониторинга давно лежит на столе [у президента] и ждет подписи. А чтобы вопрос прозвучал мотивированно, решил упомянуть банковскую тайну – я же банкир». Как бы то ни было, Алексеев (ныне председатель правления «Юникредит банка») признает: создание финансовой разведки институту банковской тайны в России не сильно повредило. А вот отсутствие этого учреждения мешало нашей стране выглядеть прилично.

«Чистой воды разгильдяйство»

Вообще-то спецслужбы для выявления сомнительных финансовых операций на Западе появились всего на каких-то десять лет раньше, чем в России. Межправительственная организация по борьбе с отмыванием грязных денег – FATF (Financial Action Task Force of Money Laundering) была создана «большой семеркой» в 1989 г. Она выработала 40 рекомендаций для противодействия легализации преступных доходов. Самое главное в этом кодексе – принять закон о борьбе с отмыванием грязных денег и исполнять его с помощью финансовой разведки.

К февралю 2000 г. 26 стран мира полностью следовали рекомендациям FATF и состояли в этой организации. России среди них не было.

К этому времени FATF решила регулярно публиковать список стран, не противодействующих легализации преступных капиталов. Для этого эксперты организации вели расследование в отношении 50 стран – в основном это были офшорные зоны. При этом FATF грозила исключить из своих рядов, например, Австрию за практику открытия анонимных банковских счетов (и австрийцы эту практику быстро свернули). Первый черный список из 15 подозрительных государств был опубликован 22 июня 2000 г. Известие о том, что наряду с Каймановыми островами, Науру и Вануату туда попала и Россия, стало для руководства страны громом среди ясного неба, признает бывший высокопоставленный кремлевский чиновник. Хотя к тому моменту еще не затих прошлогодний скандал вокруг отмывания денег российского происхождения через Bank of New York и подобная реакция FATF была вполне ожидаемой. Правда, представитель FATF Рик Макдоннел уверяет, что скандал сам по себе не повлиял на появление России в черном списке, «хотя само дело является хорошей демонстрацией способов отмывания денег».

«Я всеми силами старался заставить войти наших эмвэдэшников [в FATF]. Но не успел», – сетовал летом 2000 г. Александр Лившиц, незадолго до того уволенный с поста спецпредставителя РФ по переговорам с «большой семеркой». По его словам, решение составить позорный список стран, причастных к отмыванию грязных денег, и включить туда Россию было принято министрами стран «семерки» на одной из встреч, проходивших без участия России. «Был бы [там] наш представитель, он бы, как минимум, мог блокировать включение России в этот список», – полагает Лившиц. Но бывший кремлевский чиновник считает главной ошибкой то, что никто в российском руководстве не озаботился решением этой проблемы на уровне управленческой технологии: «Чистой воды разгильдяйство. Есть международный политес, который надо соблюдать, – а у нас не оказалось нужного закона». Министерство финансов разработало проект этого закона еще в 1998 г., но к 2000 г. он еще не прошел всех межведомственных согласований.

После неприятной истории с FATF чиновники переработали документ, заметно ужесточив противоотмывочные меры по сравнению с зарубежной практикой, и перед Новым годом законопроект был внесен в Госдуму. Тогда же директор Федеральной службы налоговой полиции Вячеслав Солтаганов передал Путину свои предложения по созданию финансовой разведки. Эта инициатива насторожила деловое сообщество, особенно в контексте шуток Путина про банковскую тайну. Но к ноябрю 2001 г., когда вышел президентский указ о создании Комитета по финансовому мониторингу (КФМ), Солтаганов уже был в отставке, а КФМ было решено вписать в структуру «нестрашного» для бизнеса Министерства финансов. Руководителем новой службы стал хорошо знакомый Путину по работе в Санкт-Петербурге Виктор Зубков.

При чем тут Зубков

Восемь лет назад Зубкова вряд ли можно было назвать большим специалистом в области выявления финансовых преступлений, хотя до этого он восемь лет проработал в налоговой службе, перейдя в КФМ с должности замминистра по налогам и сборам по Северо-Западному региону.

К новой работе он подошел основательно. «[В 2001 г.] мы принимали людей практически из всех структур, которые определяют нашу российскую федеральную власть. Из МИДа, из Минфина, из ФСБ, МВД, Генпрокуратуры, налоговой полиции, из Центробанка. Нет ни одной такой структуры, откуда бы к нам не пришло по несколько человек <...> Я лично с каждым, кого мы принимали на работу, беседовал и беседую до сих пор – лично. Поэтому сегодня можно сказать, что у нас люди <...> все проверены и действительно обеспечивают решение того комплекса вопросов, с которыми служба имеет дело», – вспоминал Зубков в одном из интервью. В октябре 2002 г. FATF исключила Россию из черного списка, а в июне 2003 г. приняла в свои ряды.

Правда, старясь получше представить страну, Зубков спровоцировал настоящий кризис доверия на банковском рынке. В мае 2004 г., находясь в Париже на сессии FATF, он похвалился, что недавний отзыв лицензии у Содбизнесбанка является одним из результатов работы Росфинмониторинга (название службы сменилось в марте 2004 г. – «Ведомости») и еще порядка 10 российских банков подозреваются в нарушении закона о противодействии отмыванию преступных доходов. Заявление о наличии списка из 10 банков, у которых могут быть отозваны лицензии, стало катализатором кризиса на межбанковском рынке в 2004 г., вспоминает бывший сотрудник ЦБ и Минфина Андрей Черепанов. Зубков публично не признал вины за это, но на встрече с банкирами давал понять, что сделал выводы. Больше он уже не позволял себе столь неосторожных высказываний. «Ведомости» пытались получить у него комментарии для этой статьи, но у первого вице-премьера оказался слишком плотный график.

Издержки борьбы

«Понятно, что для всех банкиров борьба с отмыванием денег стала дополнительным обременением: нужно людей отвлекать на это, большой объем работы вести», – говорит Алексеев из «Юникредита». По оценке профильного топ-менеджера крупного банка, исполнением антиотмывочного закона в банке занимается более 1% от общего числа сотрудников: «Эта служба по численности в полтора раза превосходит службу внутреннего контроля». При этом не обошлось и без казусов, добавляет он: «Банки должны следить за должностными лицами иностранных государств, а самого списка таких лиц до сих пор нет».

Впрочем, по наблюдениям Алексеева, к новым правилам все добропорядочные банкиры уже привыкли: «Механизм налажен и работает, клиенты претензий не предъявляют». А председатель правления Оргрэсбанка Игорь Коган видит в борьбе с отмыванием денег не только обременения, но и выгоды. «Вступление закона в силу позволило улучшить качественное восприятие российских банков за рубежом. Несоблюдение этого закона давало повод регулятору очистить банковскую систему от организаций, которые, имея банковскую лицензию, занимались весьма странными операциями.

Поэтому в целом можно говорить об уменьшении оборота сомнительных денег через банковскую систему», – рассуждает он.

Однако зампред правления одного из банков, входящего в топ-50 по размеру активов, с этим категорически не согласен: по его мнению, на практике активизация борьбы с отмыванием привела лишь к росту стоимости услуг на этом криминальном «рынке», но не к снижению его оборотов. «Правоохранительная практика такова, что к ответственности привлекают либо тех, кто слишком зарвался, либо когда надо «сдать бычка на заклание», – сетует банкир. – Значительная доля выросшей платы за отмывание оседает в карманах покровительствующих таким банкам чиновников, что только повышает объемы коррупционных денежных потоков». «В свое время в «большой семерке» почему-то решили, что, если осложнить движение преступных капиталов, это понизит уровень преступности. Но если уж люди соображают, как совершить преступления, – как отмыть деньги, они тем более сообразят», – усмехается бывший кремлевский чиновник.

Однако специалисты этот скепсис не разделяют. «Любое экономическое преступление завершается легализацией преступных доходов, поэтому эффективная борьба с легализацией в конечном счете ведет и к сокращению числа экономических преступлений», – отмечает представитель Департамента экономической безопасности МВД Андрей Пилипчук. По его словам, после того как Россия привела свое законодательство в соответствие с правилами FATF, число выявленных преступлений, связанных с отмыванием денег, и наказанных преступников возросло в десятки раз (см. врез).