Хроники 1999–2009 гг.: Дорогой ценой

У российских спецслужб давно не было такого праздника, как весной 2002 г. Сотрудники ФСБ 25 апреля передали телеканалу РТР видеокассету, на которой был запечатлен мертвый иорданец Хаттаб по прозвищу Черный Араб – организатор налета чеченских боевиков на Дагестан, лично убивавший российских солдат. Назавтра эти кадры разошлись по телеэфиру. Правда, это было уже четвертое за последние два года сообщение о ликвидации Хаттаба, но на этот раз в ФСБ были на 100% уверены, что иорданец мертв. Спецслужбы не без оснований гордились примененной в этой операции технологией. Ведь за несколько месяцев до смерти Хаттаб перестал выходить в радиоэфир, а связь с сообщниками поддерживал только при помощи писем. ФСБ удалось завербовать араба, доставлявшего почту полевому командиру, и в одно из писем был подложен сильнодействующий яд.

До этой операции главным успехом спецслужб в Чечне было убийство лидера чеченского сепаратизма Джохара Дудаева в апреле 1996 г. с помощью самонаводящейся ракеты. Но вскоре Россия подписала с новым президентом Чечни Асланом Масхадовым Хасавюртовские соглашения о выводе войск и тем самым, как констатировал в 2002 г. президент РФ Владимир Путин, «фактически признала независимость Чечни». В 1990-е гг. сотрудники ФСБ нередко получали указание свернуть операцию по ликвидации очередного главаря боевиков, вспоминает зампредседателя думского комитета по безопасности Геннадий Гудков. По словам бывшего сотрудника ФСБ, ликвидации Хаттаба в 2002 г. способствовали оперативные позиции наших спецслужб за рубежом, в первую очередь в Баку. «Подобраться к другим лидерам «Ичкерии», в первую очередь к Шамилю Басаеву и Масхадову, оказалось сложнее. После гибели Хаттаба они, как и арабские эмиссары, приняли дополнительные меры безопасности», – рассказывает он.

Арабский синдром

Выходцы из стран арабского мира появились в Чеченской республике в начале 1990-х, когда в России открылись границы.

«Религиозные эмиссары, разведчики, добровольцы – думаю, там были все, – рассказывает завсектором Кавказа Центра цивилизационных и региональных исследований РАН Энвер Кесриев. – Поначалу арабский вариант ислама выглядел для кавказцев интересно и привлекательно, как все иностранное в то время: привлекало знание священных текстов, чистота языка, следование обрядам. Многие охотно отдавали в обучение к арабам своих детей – это было престижно». Чеченский сепаратизм в то время имел преимущественно национальную окраску, как и во многих других республиках на закате существования СССР. «Хотя Дудаев изначально объявил джихад против города Москвы, само влияние ислама на чеченское общество было незначительным», – отмечает эксперт Центра Карнеги Алексей Малашенко.

Однако в 1996 г. арабские эмиссары, исповедовавшие ортодоксальный вариант ислама, ваххабизм, активизировались по всему Кавказу – в Чечне, а особенно в соседнем Дагестане, отмечает он. «Со временем в народе начался процесс культурного отторжения ваххабизма. Ваххабиты не приемлют, как на Кавказе, поклонения могилам предков, суфийским братствам, возглавляющим их шейхам (которые на Кавказе играли такую же роль, как старцы в православной России), – добавляет Кесриев. – На Кавказе сторонниками чистого ислама становились, как правило, маргинальные интеллектуалы и люди с неуравновешенной психикой. Поэтому ваххабизм постепенно был вытеснен из Чечни и Дагестана, там победили местные исламские традиции».

Но в 2002 г. это была серьезная политическая угроза, причем ни много ни мало – для существования всего российского государства, отмечал в то время Путин. Выступая в ноябре 2002 г. на московской встрече с представителями чеченской общественности, президент заявил: «Фактически это [идеи ваххабизма] было использовано для превращения Чечни в плацдарм международного терроризма, для последующих амбициозных планов нападения на братский Дагестан, по созданию средневекового халифата от Черного до Каспийского моря <...> который должен включать в себя не только весь Северный Кавказ, но и часть Краснодарского и Ставропольского краев. Но и это еще не все. За этим неизбежно последуют попытки раскачать обстановку в многонациональном Поволжье России. Все это рассчитано на то, чтобы направить развитие ситуации в нашей стране по югославскому сценарию». И подытожил: «Не выйдет. Ответственно заявляю: второго Хасавюрта не будет».

«Норд-Ост»

Это заявление было сделано спустя две недели после самого ужасающего теракта за все время существования независимой России. Вечером 23 октября 40 чеченских боевиков спокойно провезли по московским улицам в автобусе взрывчатку и захватили Театральный центр на Дубровке. Бандиты взяли в заложники 912 человек – зрителей и актеров популярного мюзикла «Норд-Ост», заминировали зрительный зал и выдвинули требование к российским властям: вывод войск из Чечни в течение трех дней. В случае невыполнения этого требования они обещали убивать заложников. Ранним утром 26 октября началась спецоперация: специалисты ФСБ смогли пустить в зал усыпляющий газ, подразделения «Альфа» и «Вымпел» штурмом взяли театральный центр, уничтожили всех террористов и разминировали помещение. Людей удалось спасти от взрыва, но 130 заложников погибли из-за того, что им не была вовремя оказана квалифицированная медицинская помощь по нейтрализации действия усыпляющего вещества.

Случившееся сразу же вызвало два вопроса к российским силовым структурам: как вооруженной банде удалось беспрепятственно проникнуть в столицу для захвата заложников и почему в ходе спасательной операции было так много жертв. Но ответа от силовиков не последовало. «Института независимого парламентского расследования, которое пролило бы свет на эти вопросы, в России тогда не существовало (впервые такая попытка была предпринята только после теракта в Беслане в 2004 г.)», – напоминает главный редактор сайта «Агентура.ru» Андрей Солдатов. Сам он считает, что предотвратить подобные нападения можно только с помощью перехвата переговоров или предупреждения через агентурную сеть, а с этим у ФСБ в то время были проблемы. «С одной стороны, прошляпили. А с другой – теракт тщательно готовился и хорошо финансировался», – говорит Гудков. Бывший сотрудник прокуратуры, участвовавший в расследовании преступления, рассказывает, что теракт задумывался как комплексный: «Незадолго до него машина с взрывчаткой была взорвана у «Макдоналдса» на Юго-Западе, еще одна машина с взрывчаткой была найдена на площади Маяковского, [во время событий на Дубровке] зафиксированы были и переговоры лидера бандитов Мовсара Бараева с пособником о двух шахидках, которые должны были взорваться в метро».

Спецназ в ходе освобождения театрального центра действовал безукоризненно, убежден Анатолий Ермолин, экс-депутат Госдумы и бывший руководитель отделения спецопераций отряда «Вымпел». «Операция длилась всего 3–4 минуты, и надо отдать должное тем, кто штурмовал здание: если бы террористы успели привести в действие взрывные устройства, вряд ли кого-то из заложников удалось бы спасти. Риск был очень высок – я знаю, что ребята прощались друг с другом перед штурмом», – рассказывает он.

А вот решение применить усыпляющий газ, по сведениям Ермолина, – беспрецедентное для мирового опыта – на успех операции практически не повлияло и оказалось попросту вредным. «Искушение использовать подобного рода химические вещества при спасательных операциях у зарубежных коллег появлялось не один раз, но так никогда и не реализовывалось. Еще на стадии разработки операций аналитики предупреждали, что заложников, скорее всего, не удастся спасти», – объясняет он. При этом в штабе, по сведениям Солдатова, «мало кто верил, что газ поможет предотвратить взрыв мин в зале во время штурма, – его решили применить на всякий случай: вдруг подорвется не весь зал, а, скажем, половина». Результаты известны. «Освобожденные заложники погибли потому, что их не умели лечить, медики не знали, какое вещество было применено, вся система подачи машин и доставки людей тоже была организована на очень низком профессиональном уровне», – перечисляет Ермолин. По его мнению, причины неправильного решения – «стрессовая ситуация и неумение управлять знаниями». «Бардак», – лаконичен Гудков. «Мы не смогли спасти всех. Простите нас», – обратился Путин к нации в день освобождения заложников. Родственники жертв теракта и сами пострадавшие до сих пор судятся с российскими властями в Европейском суде по правам человека.

Последствия

Как бы то ни было, захватившие людей террористы не достигли главной цели – российские власти не пошли с ними на переговоры, отмечает Малашенко. «Боевики шли ва-банк: ставили на жестокость и наносили удары в самые болезненные места, – говорит политолог. – В этом смысле 2002 год очень важен: они пробовали мускулы. Если бы вместо штурма были переговоры, дело кончилось бы тем, что торжествующие бандиты промчались бы по Москве в своем автобусе с зеленым знаменем и криками «Аллах акбар!» прямо до аэропорта «Внуково», чтобы благополучно улететь в Чечню (как было после теракта в Буденновске в 1995 г., когда премьер-министр Виктор Черномырдин лично беседовал по телефону с главарем бандитов Шамилем Басаевым. – «Ведомости»). Но на этот раз ничего у них не получилось».

Стратегическая линия Кремля в отношении Чечни после «Норд-Оста» не изменилась – она была задана еще в 1999 г., когда Путин стал премьер-министром и взялся за руководство контртеррористической операцией на Кавказе, вспоминает бывший высокопоставленный чиновник. «[Наши] действия были более-менее последовательными: президент Чечни Аслан Масхадов должен отмежеваться от террористов, тогда открывается возможность для диалога. Если нет, результат соответствующий», – говорит он. Оперативный штаб ФСБ 25 октября 2002 г. сообщил, что располагает видеообращением Масхадова, свидетельствующим о его осведомленности по поводу готовящегося захвата заложников. Масхадов, в частности, заявил, что в ближайшее время будет проведена акция, которая «перевернет всю историю чеченской войны». Из перехвата разговоров Бараева с Басаевым, который руководил терактом, также следовало, что террористы действуют по указанию Масхадова. В ноябре Путин заявил, что возможности для переговоров с Масхадовым исчерпаны, и дал указание «ускорить конституционный процесс» в Чечне. 12 декабря он распорядился провести референдум по проекту Конституции республики, написанному главой администрации Чечни Ахмадом Кадыровым, сторонником федеральных сил. Осенью следующего года сам Кадыров и выиграл президентские выборы, проведенные на основании этой Конституции. Он погиб 9 мая 2004 г. в результате теракта на стадионе в Грозном, когда принимал военный парад. Но и его враги после этого продержались недолго: Масхадов был убит в ходе военной операции в марте 2005 г., а Басаев – в июле 2006 г.