Бизнес и общество: Чужой риск
Дмитрий Медведев сетует, что бизнес в России безответственный, не хочет вкладывать деньги даже в собственное производство. Надо ситуацию менять, иначе «нас ждет печальное будущее». О печальном настоящем – условиях открытия и ведения бизнеса, практикуемых чиновниками поборах, криминально-административном рейдерстве – сказано немало. Но сейчас под вопросом само понятие «предприниматель».
Показательный случай – осуждение целого коллектива аптеки в Подольске вопреки решению пленума Верховного суда от 18 ноября 2004 г., запретившего привлекать наемных работников по ст. 171 УК РФ (незаконное предпринимательство). Наемные сотрудницы названы «предпринимателями» и осуждены, малое предприятие названо «организованной преступной группой».
Что означает понятие «преступная группа» в применении к малому предприятию? Это возможность не устанавливать вину каждого, а судить всех скопом. Можно не доказывать сверхдоход, полученный каждым, достаточно посчитать общую сумму на всех и вменить каждому в качестве особо тяжкого преступления. Групповой процесс – разложение правосудия: в рамках преступной группы уже не нужно доказывать отдельно вину каждого гражданина.
Кто такой предприниматель в России? Владелец компании? А если владельцев двое? Или тысячи? А назначенный советом директоров генеральный директор? Он не предприниматель, он наемный сотрудник. Определение предпринимательской деятельности дано в Гражданском кодексе РФ: «Предпринимательской деятельностью является деятельность самостоятельная, осуществляемая на свой риск, направленная на систематическое получение прибыли лицами, зарегистрированными в этом качестве в установленном законом порядке».
Подольское правосудие реформирует Гражданский кодекс: теперь предприниматель – это организатор или участник преступной группы. Преступная группа – само предприятие.
По логике обвинения любая организация становится преступной группой в тот момент, когда следователь усмотрел признаки преступления в какой-либо сделке. Представьте, если следователи усмотрят нарушения в деятельности не маленькой аптеки, а «Газпрома», «АвтоВАЗа», ВТБ, Сбербанка. У этих предприятий тысячи совладельцев и тысячи работников. Вдруг следствие посчитает преступными сделки, одобренные советом директоров, где каждый из директоров ответствен за свою часть сделки? Юристы, финансисты, бухгалтеры, технологи – кто конкретно имел умысел на преступление, кто из сотрудников его совершил, кто и кому причинил ущерб, сегодня уже не важно.
В США в начале ХХ в. суды стали признавать, что подавляющее большинство хозяйственных сделок совершается организациями. В связи с бурным экономическим ростом организаций становилось все больше, структура их расширялась, количество нарушений, ущерба от их деятельности также росло. В 1909 г. состоялось первое решение суда по делу железнодорожной компании, нарушавшей закон о тарифах на перевозки. Суд постановил, что организация получает экономическую выгоду и именно организация должна нести уголовную ответственность: «С точки зрения закона суд не видит каких-либо значимых возражений, а с точки зрения общественного порядка существуют очень веские причины тому, что конкретная организация, получающая выгоду от конкретной сделки и способная осуществлять свою деятельность исключительно через своих представителей и служащих, должна нести наказание в виде штрафов за заведомые и умышленные действия своих представителей, которым эта организация передала полномочия». После этого в США прочно укоренился институт уголовной ответственности юридических лиц. Организацию нельзя наказать путем лишения свободы, поэтому основным наказанием за экономические преступления является штраф. В крайних случаях сумма штрафа может быть равна сумме всех активов компании, что приведет к банкротству компании.
Что лучше – штрафовать компанию (например, укрывающую налоги), чтобы возместить ущерб, или посадить владельца, директора, бухгалтера и весь коллектив сразу? Варварство нашей системы правосудия заключается в том, что для нее не важно, нанесли обвиняемые хоть какой-то ущерб или нет. Главное – соблюсти интересы обвинения, нацеленного на статистику уголовных дел (или еще на какие-то достижения, не связанные ни с правом, ни с экономикой).
Репрессивная машина останавливает любой предпринимательский порыв созидания. Сегодня российский бизнес в окружении: с одной стороны – кошмарящие чиновники, с другой – «презумпция виновности бизнеса», исповедуемая следствием и судами. Риск того, что современное, модернизированное производство приглянется рейдерам, огромен, и нет ни одного закона, по которому можно было бы от них отбиться. Работает принцип «наказания за успех»: чуть выделился – можешь стать жертвой. Какой смысл делать конфетку для рейдеров?
У России есть все ресурсы, чтобы развиваться, но предпринимательский ресурс задавлен и загнан. Острая нехватка в развитии частной инициативы. Наше будущее станет печальным, если не будет полноценной и защищенной частной собственности в России. Необходима широкая реформа законодательства ради освобождения предпринимательства. В Казахстане уже давно есть закон о защите предпринимательства и частной собственности. Почему у нас даже в повестке дня нет таких законов?