Александр Попов: «Для отрасли самое страшное уже позади», - Александр Попов, председатель совета директоров «Акрона»

Среди производителей минеральных удобрений «Акрон» первым попросил у государства помощи в реализации своих сырьевых проектов, предложив создать корпорацию «Соль земли». В январе 2009 г. проект был представлен Владимиру Путину во время его визита на предприятие. О том, что произошло дальше, в интервью «Ведомостям» рассказал председатель совета директоров «Акрона» Александр Попов.

– В начале года «Акрон» оказался в центре внимания, когда предложил государству вместе разрабатывать свои калийные и апатит-нефелиновые месторождения. На какой стадии переговоры теперь?

– Мы сделали предложение государству о создании вертикально-интегрированного холдинга по производству сырья, минеральных удобрений и химической продукции минерально-сырьевой корпорации (МСК) «Соль земли» в конце прошлого года. Предложение сразу отвергнуто не было. Мы подготовили бизнес-план, сдали его в Минпромторг. Там создали рабочую группу. Эксперты высказали замечания. Мы совместно с отраслевым институтом НИИТЭХИМ углубили отдельные разделы нашего бизнес-плана, где-то пересчитали цифры. Сегодня часть заключений профильных ведомств получена, часть ожидаем. Ответ со стороны государства ждем в ближайшее время.

– А кто вообще решил выступить с таким предложением?

– Идея создания «Соли земли» принадлежит председателю координационного совета Вячеславу Кантору (основной владелец «Акрона». – Ведомости).

– Идея появилась потому, что у «Акрона» нет своих средств для финансирования сырьевых проектов и нет возможности самостоятельно привлечь финансирование?

– Ситуация выглядит таким образом: в середине 2007 г. «Акрон» генерировал такой объем денежных средств, которого бы хватило для финансирования всех текущих проектов и всех инвестиционных проектов, а также на выплату хороших дивидендов акционерам. Мы планировали получить по итогам 2008 г. EBITDA на уровне, значительно превышающем $1 млрд. По нашим прогнозам получалось, что и 2009 г. будет очень хорошим. Поэтому отношение долга к EBITDA на уровне 0,7 не казалось чем-то серьезным и страшным. Мы понимали, что $800 млн кредитов, привлеченных на покупку сырьевых лицензий, можно погасить за короткий срок. Кризис кардинально изменил ситуацию. Сегодня мы не можем генерировать прибыль и EBITDA в таком объеме, и долговая нагрузка уже не выглядит такой легкой, как это было в середине прошлого года. Привлечение дополнительных кредитных средств лишь будет ее увеличивать, что будет не самым хорошим образом сказываться на коэффициентах компании. Поэтому мы и пытаемся найти дополнительные источники финансирования с тем, чтобы не весь долг, который придется привлекать для реализации сырьевых проектов, вешать на основной бизнес. Но что касается Оленьего Ручья, то мы будем делать этот проект вне зависимости от того, будет государственная поддержка или нет, захотят какие-то партнеры участвовать с нами в этом проекте или не захотят. Этот проект для нас стратегически важен – это гарантия сырьевой безопасности. Калийный проект не является стратегическим. Для нас это в первую очередь был новый бизнес и только во вторую – стратегическое обеспечение сырьем. Дефицита калия в стране нет, а вот дефицит апатитового концентрата мы почувствуем уже через три-четыре года в очень жесткой форме. Но калийный проект мы не забросим. У нас есть еще три года до того момента, когда нужно начинать стройку и тратить очень серьезные деньги. В ближайшие три года будем разрабатывать проектную документацию, проводить доразведку, заниматься поиском наиболее эффективных инженерных решений. В течение этого времени у нас определится ситуация с фосфорным проектом, выправится положение дел на мировых рынках и уйдет в историю финансовый кризис. Время всегда и всем помогает решать трудности и проблемы.

– Каковы параметры бизнес-плана?

– В первую очередь освоение месторождения апатит-нефелиновых руд Олений Ручей на Кольском полуострове. Его полная мощность – около 2 млн т апатитового концентрата и около 2 млн т нефелинового концентрата в год. В бизнес-плане заложена переработка этого сырья либо на действующих мощностях «Акрона», либо на мощностях, которые будут построены в рамках МСК. Кроме того, там заложен проект освоения Талицкого участка Верхнекамского месторождения калийных солей: примерно 2 млн т хлористого калия в год. По Оленьему Ручью запланирован пуск ГОКа в 2012 г., по Талицкому участку – в 2015 г. Все – в соответствии с условиями лицензии или даже с опережением тех сроков, которые установлены лицензией. Это базовый вариант.

– Базовый? Значит, есть еще один?

– Да, есть еще расширенный вариант. Он включает в себя также месторождение апатит-нефелиновых руд Партомчорр рядом с Оленьим Ручьем, участки месторождения калийных солей Прерии Эвапорит в Канаде и китайскую сбытовую сеть Yong Sheng Feng.

– Как проект должен финансироваться? Вы вносите лицензии, а государство обеспечивает проект кредитами?

– Мы вносим акции компаний, которые являются собственниками лицензий. Мы не просим денег у государства, мы предлагаем 25% плюс 1 акция за то, чтобы государство обеспечило МСК «Соль земли» выдачу долгосрочных кредитов на 10–12 лет под щадящие процентные ставки. Мы не настаиваем на том, чтобы государство вкладывало средства на первоначальном этапе создания МСК, пусть оно войдет в проект бесплатно. Для проекта достаточно будет заемного финансирования. Если же государство все же захочет внести какие-то активы, денежные или материальные, и если это будет выгодно для МСК, будем обсуждать. В случае если государство войдет в проект, нам бы очень хотелось, чтобы оно дорожило полученным активом, так как проект является исключительно выгодным не только для «Акрона» как его инициатора, но и для всех его возможных участников, и в первую очередь государства. При этом, когда я говорю «государство», я не имею в виду государство с политэкономической точки зрения, не имею в виду чиновничество как класс, хотя его роль в управлении экономическими процессами в стране огромна, я в первую очередь имею в виду простых людей, которые смогут получать достойную зарплату на создаваемых рабочих местах, повысить свой жизненный уровень за счет дополнительных социальных благ, которые станут возможны за счет дополнительных налоговых поступлений в бюджет, поднять свой уровень потребления за счет снижения цен на продукты питания, что станет возможным при создании реальной здоровой конкуренции на рынках сырья для производства минеральных удобрений. Я считаю, что в этом и есть смысл понятия «частно-государственное партнерство».

– Получается, что сейчас у «Акрона» два рабочих сценария: либо МСК будет создана, либо ее не будет. В любом случае нужно занимать на Олений Ручей. Вы уже ведете с кем-то переговоры?

– Если брать только Олений Ручей, то деньги мы, безусловно, найдем самостоятельно. У нас есть достаточно активов, под залог которых мы можем получать дополнительное финансирование. Денежный поток, который генерирует компания, сейчас сопоставим с уровнем 2007 г., а в 2007 г. мы неплохо жили. Если забыть начало и середину 2008 г., то 2007 г. был одним из лучших в истории компании. Это просто после 2008 г. кажется, что рентабельность на уровне 30% низкая. На самом деле это нормальная рентабельность. С середины февраля мы загружены на 100%, цены примерно на уровне конца 2006 – начала 2007 гг. Мы надеемся, что это устойчивая тенденция, при которой спрос на удобрения будет высоким и стабильным, но, безусловно, причин для сильного роста цен пока не видно. Думаем, что цены пойдут вверх к концу года.

– В банки за финансированием вы уже обращались?

– Да, мы ведем переговоры с банками о финансировании строительства ГОКа на Оленьем Ручье. Серьезное финансирование нам нужно уже этим летом.

– В какие именно банки обращались?

– Наверное, будет не совсем корректно их называть. В разные – и российские, и иностранные. Первые предложения по финансированию мы уже получили.

– Сколько вам нужно летом денег?

– Сегодня нам нужна кредитная линия на $400–450 млн, чтобы до 2011 г. выбирать примерно по $150 млн в год.

– На каких условиях вы хотите открыть кредитную линию?

– На хороших.

– Сейчас это понятие растяжимое. Хорошие – это меньше 20%?

– Это примерно10–12%.

– Под сколько же тогда вы хотите привлечь средства для «Соли земли»?

– Щадящие условия – это процентная ставка на уровне 5–7%.

– Это же нереально!

– Все говорят, что это нереально сейчас, но давайте вообще посмотрим на то, что происходит в мире. Россия одна из немногих стран, в которых ставка рефинансирования составляет двузначную величину. Посмотрите на развитые страны: у всех ставка рефинансирования близка к нулю. Двузначная ставка есть у России, Украины, Белоруссии, Дании и у обанкротившейся Исландии. Они загнали свою ставку до 18%, и к чему это привело, все видели. Поэтому сейчас в России все больше и больше экономистов говорят о том, что ставку нужно опускать, и опускать кардинально. И уже эта точка зрения начинает находить свое понимание в правительстве и ЦБ, который пусть не резко, но на полпроцента снизил ставку, подтвердив, что в данной ситуации Россия хочет идти в ногу с остальным развитым миром. Поэтому если бы у нас на государственном уровне была принята теория и практика низких процентных ставок – с моей точки зрения, это было бы правильным шагом. Мы не просим чего-то необычного.

– Вы себе как представляете банк, который даже по поручению правительства будет финансировать кого-то под ставку, которая в два раза ниже инфляции?

– Здесь у государства больше возможностей обеспечить финансирование по не самой высокой процентной ставке либо ее часть субсидировать, почему нет? Субсидирование процентных ставок никто не отменял.

– А вы в ВЭБ не пробовали обращаться? Они как раз проектами занимаются.

– Пробовали. Это было сделано давно в рамках работы по Оленьему Ручью, еще до появления проекта «Соль земли». В настоящий момент вариант с ВЭБом мы держим в голове как запасной.

– Что было в рекомендациях Минпромторга к вашему бизнес-плану?

– Были и детальные замечания, и глобальные. Были отмечены плюсы проекта. В целом проект одобрен. Отмечено, что проект «Соль земли» очень важен для экономики страны, особенно в период выхода из кризиса. Это типичный пример контрциклического характера развития экономики, который предполагает осуществление серьезных капитальных вложений в период спада мировой экономики, с тем чтобы к началу экономического подъема ввести инвестиционные объекты в строй и, воспользовавшись конъюнктурой, получить максимальную отдачу, окупив вложения в кратчайшие сроки.

Проект позволяет обновить основные производственные фонды, укрепиться на новых рынках, демонополизировать рынки сырья, создать тысячи высокоэффективных рабочих мест. Были замечания насчет того, что плохо описаны рынки апатитового и нефелинового концентрата, хлористого калия, непонятна схема участия государства в проекте. Кажутся завышенными цены на конечную продукцию, а процентная ставка в 5–7% занижена. Ведь на рынке – 25%. На все вопросы мы дали ответы. С привлечением лучших академических умов. После этого сдали доработанный проект в Минпромторг.

– Когда следующее заседание рабочей группы?

– Его может и не быть. Материалы могут уйти напрямую в правительство.

– А если не выйдет ни получить кредит, ни договориться с государством о создании «Соли земли», где деньги будете искать на Олений Ручей? Продадите пакет в «Сибнефтегазе»?

– Переговоры идут уже года три-четыре. «Итера» хочет купить, мы не против продать. Как только она даст предложение по цене, близкой к справедливой, – всё, мы готовы.

– Это сколько?

– Можно совместно нанять оценщика, и он все посчитает. То, что сейчас предлагает «Итера» – она и раньше предлагала какие-то свои варианты, – отличается от справедливой цены в 5–10 раз. Я не хочу произносить конкретные цифры.

– Но на какой-то дисконт вы готовы?

– Зависит от того, какой дисконт, какие условия – много же всего.

– Условием могут быть поставки газа на предприятия «Акрона»?

– Могут, но хотелось бы все же, чтобы вопрос решался на самом низком меркантильном уровне – столько-то денег и желательно вперед. А мы эти деньги потратим на Олений Ручей, на финансирование других проектов. У нас же кроме наших сырьевых проектов есть проекты в основном бизнесе. Есть проект по монтажу итальянской линии по производству карбамида в Новгороде. Если мы будем вкладывать все деньги в сырьевые проекты, тогда будет ощущаться дефицит финансирования инвестпрограммы по основному бизнесу. И «Акрон» на какой-то срок превратится в сырьевую компанию с перерабатывающими мощностями, на которые она обращает внимание по остаточному принципу. Вот почему нужна еще поддержка государства: чтобы «Акрон» не потерял свой гордый статус компании, которая производит большую долю продукции с высокой добавленной стоимостью.

– «Акрон» за это готов поделиться с государством своими акциями?

– Вопрос так никогда не стоял. В принципе проект «Соль земли» предполагает участие государства или других инвесторов в сырьевых проектах группы «Акрон». Мы готовы расстаться с частью своей доли в сырьевых проектах. Переработку сырья, если государство решит, что выгоднее гнать на экспорт продукцию более высокого передела, мы можем организовать в рамках «Соли земли»: построить новые мощности как на площадках «Акрона» и «Дорогобужа», так и в Мурманской области, неподалеку от месторождения.

– Шла речь о том, чтобы внести в «Соль земли» еще и ваш пакет в «Апатите»?

– Акции «Апатита» не генерируют дополнительный финансовый поток. А «Соли земли» в первую очередь нужно либо кредитное, либо акционерное финансирование. Если вносить активы, то такие, которые могут генерировать денежный поток.

– 2008 г. вы закрыли с 41%-ной рентабельностью по EBITDA, а сейчас она сколько?

– По I кварталу у нас еще нет отчетности по МСФО, но если брать сводную отчетность «Акрона» по РСБУ, то рентабельность по EBITDA у нас на уровне 23%.

– Вам как менеджеру уютно в новых условиях после 2008 г.? Приходится как-то ужиматься?

– Да не то чтобы ужиматься. Ситуация не критическая. У нас нормальный уровень доходности, особенно с поправкой на финансовый кризис. Многим сейчас не так хорошо, как нам, кто-то до сих пор разгружен наполовину, кто-то вообще стоит. Грех пенять на ту ситуацию, которая складывается в отрасли. Фундаментальные показатели как были, так и остаются сильными, потому что людям хочется кушать, население растет, рационы питания меняются, посевные площади уменьшаются. Спрос на удобрения просто обречен на постоянный рост. И этот рост может составлять и 3%, и 4% в год, особенно при выходе из кризиса, когда он может быть взрывным.

– Получается, что производители удобрений свой кризис уже пережили?

– Мы считаем, что для отрасли самое страшное уже позади. Такой жесткой посадки, какая была в конце 2008 г., мы уже не ожидаем. Сегодня все приняли новые правила игры. Есть очевидный нижний уровень сопротивления по ценам на азотные удобрения. Это уровень безубыточности украинских производителей. Те цены, которые сейчас установились, – минимальные (см. справку). Ниже, безусловно, есть куда падать, но в этом случае украинцы останавливаются, возникает дефицит, и вновь начинается рост.

– Кризис не привел к тому, что среди российских производителей кто-то оказался на грани банкротства?

– Российские производители в этом смысле выглядят лучше, чем иностранные конкуренты и даже наши украинские соседи. В России я не знаю случая, чтобы кто-то останавливался полностью. Только «Балаковские минудобрения», и то там был ремонт. «Акрон» разгружался на 50%, но лишь на пару месяцев.

– А купить какие-то активы вам предлагали дешево, пока кризис?

– Нет. В этой стране все настолько гордые, что лучше предпочтут сидеть на своих активах до тех пор, пока все не сгинет, чем опуститься до того, чтобы предложить часть бизнеса более успешным коллегам. Конфигурация, которая сложилась в отрасли сейчас, не изменится. Все будут держаться за активы до конца.

– Летом прошлого года «Акрон» собирался провести биржевое размещение примерно 20% своих акций, но потом отказался из-за неблагоприятной конъюнктуры. Вы окончательно передумали выходить на биржу?

– Почему передумали? Нет. Как только возникнут хорошие рыночные условия, мы вернемся к этой идее.

«Чувство азарта перевешивает»

«Вот мышка бежит, кажется, грызун, вредный, но мне жалко, не ударю я мышку. Потому что это находится в плоскости прямого соприкосновения, а когда стреляешь в зверя с расстояния в 100 м, чувство азарта перевешивает все остальные чувства. Вообще, первым зверем, которого я добыл, был медведь. Меня мужики два года на охоту пытались затащить, но я был рыболовом, а не охотником. Я не мог понять, как можно сидеть на вышке четыре часа и ждать: выйдет – не выйдет, кто выйдет. Но в конце концов уговорили – поехал. Дали мне ружье, привезли, посадили на вышку, егерь рядом со мной сел. Он в оптику смотрит и говорит: «Заяц бежит». Я говорю: дай посмотреть, я живого зайца никогда не видел. Посмотрел – правда, заяц. Давай, говорю, хлопнем. Он – мне: зачем тебе заяц, на медведя же сидим? И тут точно: медведь выходит! Стреляю, попадаю, медведь ложится на месте. Это был первый опыт, но после этого я подсел».

Патриот «Акрона»

«Меня все устраивает на «Акроне», – рассказывает Попов. – Я работаю здесь с 1996 г. У нас в трудовых контрактах прописан ненормированный рабочий день, и это выполняется на все 100%, поэтому времени думать о чем-то постороннем просто нет. А когда выпадают выходные, стараешься абстрагироваться от работы, от бизнеса. Чтобы [иметь] свой бизнес – не думал об этом серьезно никогда».