«Новый мир» в Саксонии
На Дрезденском музыкальном фестивале выступили три подряд топ-оркестра мирового класса
Frauenkirche, фактически заново отстроенная после войны, – культовое место, сердце Дрездена. Выступление там Венского филармонического оркестра под управлением Валерия Гергиева стало кульминацией фестиваля: «венцы» не выступали в Дрездене лет пятнадцать.
Акустика в церкви, однако, препаршивая: звук расплывается, фонит, реверберации слишком длинны – и ничего с этим поделать невозможно.
Первая симфония Сибелиуса, поданная Гергиевым с драматизмом и страстью, достойными бетховенских опусов, по звуковому абрису вышла смазанной. Но даже в таком обличье угадывалось, что маэстро интерпретирует ностальгическую и лиричную музыку холодноватого финского классика как некую помесь Чайковского с Рахманиновым. Это не плохо; это просто такой «русский» Сибелиус.
В этом году заявленное motto фестиваля – Neue Welt («Новый Свет», или, если угодно, «Новый мир») – подтвердилось мощной американской интервенцией: от Бобби Макферрина до молодежного ансамбля The Knights, в репертуаре которого Бах мирно уживается с опусами Освальдо Голихова, Чарльза Айвза и Филипа Гласса. С Американского континента пожаловал и пламенный латинос Густаво Дудамель. «Венесуэльский феномен», обласканный вниманием президента Уго Чавеса, в Дрездене встал за пульт прославленного амстердамского Concertgebouw.
Азарт и темперамент, с которыми Дудамель провел «Симфонию Индиа» первого мексиканского композитора Карлоса Чавеса, сразили доверчивую публику наповал. Ритмы в симфонии вполне заковыристые, но Дудамель ритмы чувствует хорошо – не умом, а «животом». Чего он не чувствует – это дыхания формы, его мышление фрагментарно и калейдоскопично. В Пятой симфонии Прокофьева все слои были всмятку, мотивы неразборчивы, роскошный, мягкий sound оркестра стал плоским и пронзительным, эпизоды механически следовали друг за другом.
С оркестром Баварского радио в Kreuzkirche выступал рафинированный интеллектуал Даниэль Хардинг. Что называется, почувствуйте разницу: Хардинг провел Мессу Шуберта так, что душа воспаряла к небесам, а ухо ликовало. Звук переливался пастельными красками: дирижер умеет придать интонации затаенную нежность. В позднем хоровом опусе Шумана «Ночная песнь» тихие звучности хора обретали интимный тон: да, это было настоящее. Интендант фестиваля Ян Фоглер вынашивает дерзновенные планы в отношении следующего года: в фокусе окажется Россия и русская музыка. В Дрезден приглашены оркестр Мариинского театра с Гергиевым, Российский национальный с Плетневым и оркестр Большого театра с Ведерниковым.