Наши ужасы

Их персонажи, наскоро переодевшись в очередной балаганный наряд, переходят из одной истории в другую, как в дурном сне. Завывают, как черти, разбившие перед нами безобразное шапито, на котором написано «Европа-Азия».

Так называется картина Ивана Дыховичного по пьесе братьев Пресняковых, в которой бесы нового русского кино пляшут образцово-показательно. Сюжет – посмертное видение сбитой «Жигулями» Ксении Собчак. Летит наша светская львица над трассой Москва – Екатеринбург, а там на обочине компания ряженных в свадебные костюмы аферистов, останавливающих русских путешественников, а также интуристов с целью напоить и обобрать, но очень, очень душевно. Минуте на пятнадцатой сердце начинает щемить от отчаянного сочувствия человеку, неосторожно давшему именитому режиссеру деньги на этот адский свистопляс, в котором рассуждают о России и угощают иностранца стаканом свежевыжатой отечественной спермы.

На этом фоне лучом света может показаться даже «Сказка про темноту» Николая Хомерики. Точнее, актриса с балетной выучкой Алиса Хазанова, которая играет одинокую милиционершу, олицетворяющую бесконечное женское терпение. Она слишком гордая, чтобы кому-нибудь отдаться. К ней, словно плевок, приклеилось нецезурное определение, которым одинаково равнодушно награждают ее и свиньи-сослуживцы, и ребенок, отобранный у родителей-алкоголиков. Продуманно обшарпанная фактура, унылый тусклый свет, лаконичный матерный штрих финала; сказано же: про темноту.

«Миннесота» Андрея Прошкина по сценарию Александра Миндадзе – о попытке вырваться. Заведомо безнадежной. Заезжий спортивный менеджер (Виталий Хаев, чемпион 20-го «Кинотавра» по частоте появления на экране) обещает провинциальному хоккеисту пропуск в НХЛ, а тот не хочет ехать без старшего брата. Весь фильм два здоровенных детины носятся друг за другом по грязному снегу, дерутся, обнимаются, литрами пьют водку, делят женщин и немножко играют в хоккей. Сергей Горобченко в роли старшего дает почти что Митю Карамазова, но к середине этой добротной драмы сложных русских характеров хочется шайбой вылететь из зала на свежий воздух.

Или хотя бы на «Кислород» Ивана Вырыпаева – смонтированный в пулеметном ритме клип из глумливо переписанных десяти заповедей. Несколько лет назад именно этот речитатив, начитанный под диджейский сет в подвале Театра.doc, принес Вырыпаеву первую славу. Фильм, сделанный с демонстративным презрением к чувству меры, легко выигрывает у спектакля по части формы, но еще нагляднее показывает противоречие между проповедническим пафосом автора и кашей в его голове. Вырыпаев думает, что критикует либерально-христианские ценности. Но никак не может решить, чем размахивать взамен: исламским флагом, буддийскими мантрами или правами «естественного человека», к которому апеллировал еще Жан-Жак Руссо. Однако в «Кислороде» есть хоть какое-то, пусть косноязычное и неприятное, но содержательное высказывание. А не буйная пьянка или унылое похмелье, которые прочие конкурсанты считают лучшим отражением русской души в русском кино.