Идея: Визит Обамы и мы
Первый за семь лет полноформатный визит в Москву американского президента проходит на фоне очевидно заниженных ожиданий. Создается впечатление, что Москва уже получила от Вашингтона максимум возможного и теперь играет «на удержание». Такой подход к отношениям с Соединенными Штатами подтверждает ограниченность российской внешней политики, ее стойкую приверженность преданиям прошлого и бескрылость в том, что касается будущего – и страны, и мира.
Действительно, если очистить российскую повестку дня на американском направлении от неизбежного «гарнира» приличествующих пустословий, то ее можно свести к трем позициям: не лезьте в наш огород (т. е. СНГ), не стройте глобальную систему ПРО (тем более у нас под боком) и уважайте в нас великую державу. Конфликт по этим позициям летом – осенью прошлого года опустил российско-американские отношения к временам Андропова – Рейгана. На Кавказе били американского сателлита, а в Калининграде грозились поставить «Искандеры». На месте уважения прочно поселилось глубокое взаимное недоверие.
Затем сочетание двух факторов – мирового финансового и экономического кризиса и приход демократов во главе с Бараком Обамой в Белый дом – чудесным образом разрулило ситуацию. В Кремле это осознали не сразу – Обаму подчеркнуто не спешили поздравлять с победой на выборах, но, когда осознали, поняли, что проблемы если не исчезли совсем, то внезапно «деактуализировались». Грузия в одночасье перестала быть «маяком свободы и демократии», Саакашвили перестали принимать в Вашингтоне. Грузинскую и украинскую заявки на членство в НАТО сняли с fast track и засунули в долгий ящик. Программу ПРО, включая ее центральноевропейский компонент, притормозили. Более того, начались консультации о путях сотрудничества США и РФ в сфере противоракетной обороны и – после 15-летнего перерыва – возобновились «настоящие» переговоры по стратегическим наступательным вооружениям. Москва вновь обрела возможность, опираясь на ракетно-ядерный «предмет переговоров», взглянуть прямо в глаза Вашингтону и тем самым дать ему понять: не уважать такую страну невозможно, потому что – опасно. В общем, жизнь опять удалась.
Принято считать, что все перечисленные изменения стали результатом «перезагрузки» российско-американских отношений, символически выразившейся в совместном нажатии госсекретарем Клинтон и министром Лавровым известной красной кнопки в ходе их мартовского свидания в Женеве. На самом деле Женева здесь ни при чем. Забавная ошибка с переводом названия кнопки-клавиши тоже, между прочим, свидетельствует о том, что россияне не приложили здесь руки, пока не потрогали пальцем. Reset был запущен в Белом доме, и касался он не России конкретно, а всей внешней политики США. Россия, неожиданно для многих, вышла на первый план не потому, что она важна, а скорее наоборот. Для администрации Обамы, сосредоточенной, помимо борьбы с мировым кризисом, на Ближнем и Среднем Востоке, Россия казалась – и отчасти еще считается – полезным инструментом, способным помочь Америке в достижении ее важнейших целей: разгрома «Аль-Каиды», развязывания афганско-пакистанского узла, решения иранской проблемы, достижения израильско-палестинского урегулирования, сдерживания Северной Кореи.
С другой стороны, Обама не нуждается, в отличие от Буша, в компенсации своих иракских неудач за счет поддержки «цветных демократий» – демонстративной по форме и пустой по содержанию, его беспокоит не расширение НАТО в Восточной Европе, а повышение эффективности операции альянса в Афганистане, уже ставшей «его» войной, и он с долей здорового скептицизма относится к программе ПРО. Обаме нужны не «сказки дедушки Рейгана» про «звездные войны», а реальные способности решать конкретные задачи. Наконец, Обама поддержал идею движения к постепенному избавлению от ядерного оружия. Новый договор по СНВ видится ему первым шагом на долгом и трудном пути. Отсюда – Reset.
Сейчас Обама собирается в Москву главным образом для того, чтобы заручиться поддержкой российской стороны в ирано-афганских делах. В Москве ему могут предложить расширение транзита грузов (как количественное, так и качественное) в Афганистан через территорию РФ, взаимодействие в борьбе с наркотрафиком и более тесное сотрудничество по Ирану. Все это важно, но вряд ли может иметь решающее значение для успеха американской политики. На афганском направлении у России есть жесткие материальные и психологические ограничения. Ее сегодняшние ресурсы ниже тех, которыми Москва располагала в 2001 г. Иранская ситуация резко усложнилась после выборов 12 июня и последовавших за ними массовых выступлений. В любом случае влияние России в Иране невелико. Ее главные козыри – постоянное членство в СБ ООН и возможность играть роль спойлера в случае нового ужесточения американо-европейского подхода к Тегерану. Это важно, но имеет второстепенное значение.
Со своей стороны Москва будет добиваться от Обамы закрепления тех позиций, которые устраивают Россию. В первую очередь это относится к Грузии, сюжету с дальнейшим расширением НАТО на восток и ПРО в Польше и Чехии. Как будто бы не прошло 60 лет, в кулуарах говорят о геополитических разменах: Иран – за Украину, Косово – за Абхазию и Южную Осетию и т. п. Предлагают новый договор по европейской безопасности, в котором, если быть честными, Москву интересовала бы лишь одна статья, которая могла бы звучать так: «Ни один из существующих военно-политических союзов в Европе не будет расширять число своих членов без согласия на то всех участников настоящего договора». Ясно, что такой договор не может быть подписан. Ясно и то, что «юридически обязывающей» фиксации устраивающих Москву сегодняшних позиций Вашингтона добиться не удастся. При определенных обстоятельствах и Грузия, и Украина, и ПРО могут еще заявить о себе.
Итак, что же получается? Единственным реальным результатом московской встречи может стать договоренность о параметрах нового договора по СНВ. Это хорошо, но недостаточно. Регулирование военно-стратегического противостояния в условиях прекращения противостояния политико-идеологического – важная, хоть и вынужденная работа, но она не выводит отношения РФ и США из тесного бокса, в котором они оказались 60 лет назад. Требуется прорыв. Таким прорывом могла бы стать принципиальная договоренность о создании совместной системы противоракетной обороны в Европе. Нынешнее отсутствие взаимного доверия должно являться аргументом за, а не против сотрудничества в столь чувствительной области. Американцы должны на деле разубедить российских стратегов, что у них нет «тайной повестки дня», состоящей из одной-единственной строчки: «уничтожь Россию». (Российская паранойя на этот счет адекватно проявила себя в «Стратегии национальной безопасности РФ до 2020 г.», утвержденной 13 мая с. г.).
На европейском направлении вместо попыток возродить «дух Хельсинки» в виде пакта между НАТО и ОДКБ, с фиксированным нейтралитетом Украины, Грузии и прочих, Москве нужно работать не с США, Германией и Францией – через головы остальных, а с непосредственными соседями. Европейскую безопасность сейчас подрывают две паранойи – российская в отношении происков «коварной Америки» и паранойя соседей России в отношении «реваншистского Кремля». Лечить первую придется Вашингтону, вторую – Москве. Эта работа потребует уважения к «малым», учета их интересов, их психологических травм и много другого, что Россия требует от США, но не считает необходимым в общении с «лимитрофами». Надо раз и навсегда уяснить себе: Украина, Грузия, Белоруссия, Молдавия и все остальные (включая Ирак, Иран, Афганистан) будут решать сами за себя. Большая игра окончена. Великая держава наших дней – не та, которая способна кому-то что-то навязать, а та, которая привлекает, притягивает: не гегемон, а лидер.
Главное, однако, состоит в другом. В XXI в. важнейшей заботой России является всесторонняя модернизация страны. Без нее все потуги поднять статус в рамках многополярного мира обречены на неудачу. Наряду с Европой США – естественный партнер российской модернизации: как технологической и экономической, так и социокультурной. Другой важнейшей задачей является обеспечение безопасности – от ядерной до климатической. Эта задача также не может быть решена без тесного взаимодействия с США. Вместо этого мы видим упорное «бодание» по проблемам прошлого. Хочется сказать: господа, сейчас не XIX век. Переставьте палочку.