Улыбаемся и машем

Куда смотрят пожарные? У грузного клоуна-распорядителя, советующего зрителям запастись белыми платочками, дым валит из рукавов, из-за шиворота и даже из ширинки. Клоун кипятится, изображает Карабаса-Барабаса и грозится отправить акробата «обратно в Бразилию». Хотя акробат превосходный. В самом красивом номере «Тумана» он прыгает на невидимом батуте, принимает в воздухе смешные позы и волшебно исчезает за верхней рамкой «кадра»: сцена, обрезанная по горизонтали снизу и сверху, похожа на экран широкоформатного кинотеатра. А сам «Туман» слишком напоминает «Амаркорд» Феллини, чтобы не повторить это сравнение вслед за европейскими критиками.

Он соткан из воспоминаний. Но не о конкретном детстве или времени (хотя нам и рассказывают историю о бабушке и ее деревне, где бывали такие туманы, что дальше носа ничего не разглядеть). Даниэле Финци Паска выращивает спектакли из той лирической памяти, в которой маленькой деревней оказывается весь ХХ век с его великим театром и кино, любившим показывать цирк, а еще больше – щемящее чувство, которое обычно приписывают детству и обобщают фразой «цирк уехал». И пусть еще будут клоуны и торты, акробаты и музыканты, гимнастки на качелях и жонглеры с мясницкими ножами, гуттаперчевые девушки в коробках и азиаты с комическим кунфу, главным в этом цирке все равно останется то, что он укатил куда-то далеко, достаньте белые платочки и помашите ему вслед. Даже если никогда не стояли на пустыре, оставшемся от передвижного шапито, как ангел из «Неба над Берлином» Вима Вендерса. Все равно вам знакомы эта эмоция и этот образ – слишком глубоко они въелись в общую культурную память, стали надличными и наднациональными.

Именно с этой коллективной ностальгией по небывшему и работают Даниэле Финци Паска и канадский цирк «Элуаз». Два года назад они привозили в Москву грандиозный «Дождь», в котором превращали акробатику и клоунаду в чистый лирический мотив. «Туман» сделан похоже, в нем так же фантастически разыграна световая партитура, но финал раздавлен тяжеловесной метафорой. На авансцену выводят самого несчастного персонажа бабушкиной истории. На нем пародия на балетную пачку, его движения недвусмысленно намекают на церебральный паралич, но парень тянется к небу. Когда он родился, говорят нам, была страшная буря. Лучше бы дождь: в спектакле с таким названием у Даниэле Финци Паски не было ни единого вкусового провала.