Стивен Дженнингс: "Мы переоценили свои силы"

В сентябре 2008 г., в разгар кризиса, Стивен Дженнингс продал половину «Ренессанс капитала» группе «Онэксим» Михаила Прохорова за $500 млн. Подпитка ликвидностью помогла компании выстоять – в 2009 г. выручка инвестбанка должна составить те же $500 млн. Об уроках кризиса, взаимоотношениях с новым акционером и развитии бизнеса в новой реальности Дженнингс рассказал в интервью «Ведомостям».

– Каковы ваши ожидания по поводу финансовых результатов «Ренессанс капитала» за 2009 г.?

– Мы ожидаем выручку за год около $500 млн, пока мы более или менее выполняем этот план. Прибыль, по нашим оценкам, составит $130–200 млн.

– Какие бизнесы принесли вам основной доход в этом году?

– Мы хорошо зарабатываем на инструментах с фиксированной доходностью, что в целом традиционно для финансовой отрасли в периоды кризисов. Этот год стал, пожалуй, самым прибыльным для бизнеса, связанного с долговыми рынками. Во второй половине года начала возрастать инвестбанковская активность во всех регионах нашего присутствия, и мы уже привлекли для наших клиентов около $5 млрд.

– В первом полугодии доходность капитала (return on equity, ROE) «Ренессанс капитала» была на уровне 7%, по итогам года эта цифра изменится?

– Это будет зависеть от данных по прибыли, но, вероятно, она составит от 15% до 20% на акцию.

– Каковы шансы на то, что ROE инвестбанковского бизнеса вернется к 50% в год, как это было до кризиса?

– Прибыльность улучшается с каждым месяцем. При этом представьте, что в этом году целый ряд подразделений стагнировал почти полгода. Как только мы распрощаемся с этим годом, ROE вернется на высокие уровни.

– Была ли у вас какая-нибудь договоренность с «Онэксимом» по поводу дивидендов? Выплачивали ли вы уже их?

– Дивиденды – это общепринятая деловая практика, и мы хотим выплачивать дивиденды акционерам, хотя никакой договоренности по этому поводу нет. Их размер будет определен до конца года. У нас сейчас более чем достаточно капитала, поэтому они могут быть высокими.

– Куда были направлены $500 млн, полученные от сделки с «Онэксимом»?

– Вся эта сумма направлена в капитал, и мы использовали ее в качестве замены финансирования, которого лишились в результате кризиса. Ведь прошлой осенью горизонты фондирования, которые были открыты для нас на рынках, очень сильно сузились.

– У вас сейчас избыточный капитал?

– Наш капитал можно было бы назвать избыточным, если бы мы не занимались развитием бизнеса. Однако мы намерены развивать бизнес как в России, так и в других регионах. $1,3 млрд – это хорошая для нас цифра, потому что она позволяет поддерживать этот рост.

– Какого темпа роста выручки вы ожидаете в следующем году? И каким образом собираетесь этого достичь?

– Для «Ренессанс капитала» в ближайшие годы он может вернуться на уровень 50%. Этот рост будет обеспечен за счет трех составляющих. Во-первых, будут восстанавливаться рынки. Я полагаю, что мы будем наблюдать огромный структурный рост на наших ключевых рынках. И считаю, что российский рынок капитала будет гораздо более масштабным, нежели в предыдущем цикле. Во-вторых, это целый ряд новых продуктов. Когда рынок становится больше, он становится сложней. А это дает возможность создавать и продавать продукты нового поколения, включая деривативы. И наконец, мы собираемся выходить в новые регионы. Мы развиваем свой инвестиционно-банковский бизнес на всех развивающихся рынках – от Владивостока до Западной Африки. И в этом регионе для нас открыто много новых стран.

– А что за продукты вы собираетесь создавать?

– Производные инструменты на акции приобретут в ближайшие несколько лет такую же значимость, что и обычные торговые операции. И это представляет для нас одновременно и возможность, и угрозу. Если мы не создадим необходимую инфраструктуру, не разработаем сами эти продукты, то этот бизнес в России достанется международным банкам.

– Имеет ли в реальности значение для клиентов большой капитал инвестбанка? Помогает ли это вам в тендерах, сделках?

– Я бы не сказал, что это для клиентов главный показатель, они ценят больше качественное исполнение и обслуживание сделок. Но в определенных ситуациях это помогает, потому что высокая ликвидность подразумевает, что мы можем использовать собственный капитал в финансировании сделок, и это в некотором смысле дает клиентам дополнительную уверенность.

– Как «Онэксим» участвует в управлении «Ренессанс капиталом»?

– Представители «Онэксима» участвуют в работе совета директоров, ревизионного комитета, комитета по рискам. Они участвуют в совместном обсуждении стратегии.

– Как проходит граница между вопросами, которые вы вправе решать самостоятельно, и вопросами, которые вы должны выносить на рассмотрение совета директоров?

– В ведении менеджмента операционное управление, сотни решений, которые необходимо принимать ежедневно. Обсуждению на совете, который собирается раз в месяц, подлежит общая стратегия, как развивать бизнес, что необходимо изменить в бизнесе, любые важные вопросы и крупные статьи расходов.

– Насколько крупные?

– Мы не раскрываем такую информацию.

– Были ли у вас клиенты, которые отказались от сотрудничества с «Ренессансом» именно потому, что не хотели иметь дело с владельцем «Онэксима» Михаилом Прохоровым?

– Отказов не было, но несколько клиентов поднимали этот вопрос.

– Как же вы их убеждали?

– Мы говорили, что мы независимы, и гарантировали конфиденциальность. Они не имеют ничего против «Онэксима» как акционера, но они хотели быть уверены, что мы соблюдаем полную конфиденциальность. И год совместной работы это доказал. Кроме того, «Онэксим» помогает нам строить новые ценные взаимоотношения.

– Относится ли к ним приход в компанию сенатора Игоря Каменского? Чем он будет заниматься в «Ренессанс капитале»?

– Игорь имеет громадный опыт работы в государственных структурах и известен как специалист, умеющий выстраивать эффективное взаимодействие в этой сфере. Уверен, что его приход создаст новые возможности для нашего бизнеса и для бизнеса наших клиентов.

– Существует ли вероятность, что «Онэксим» приобретет долю в других бизнесах «Ренессанс групп» помимо «Ренессанс капитала»?

– Мы не обсуждали этот вопрос, и вам стоит задать его «Онэксиму», но я не думаю, что это представляет для них интерес. Полагаю, их приоритет – инвестиционный банк.

– Вы предполагаете создание каких-либо совместных проектов, например между банком МФК и «Ренессанс кредитом»?

– Там, где в этом есть экономический смысл, мы, безусловно, будем сотрудничать с различными структурами «Онэксима». Например, будем заниматься перекрестными продажами: у них есть страховой бизнес, а у нас необходимость страховаться, мы сопровождаем сделки M&A, а им нужно нанимать для этого банки.

– Что происходит сейчас в «Ренессанс управление инвестициями» (RIM)? Почему вы решили разделить бизнесы компании?

– RIM, по сути, объединяла в себе два разных бизнеса, которые требуют различного подхода и предоставляют различные услуги. Один бизнес – управление капиталом состоятельных клиентов, а другой, по сути, занимается инвестированием средств и управлением активами. Сейчас мы в процессе разделения этих бизнесов. «Ренессанс управление инвестициями» будет сфокусирована на управлении фондами, а наше новое подразделение «Ренессанс управление капиталом» займется обслуживанием крупных частных клиентов. Его возглавила Екатерина Константинова, сейчас она формулирует стратегию развития нового бизнеса и активно работает над укреплением команды. Наша цель – создать лучшую бизнес-платформу по управлению благосостоянием в России.

– Чем этот бизнес так интересен?

– Мы видим существенный рост благосостояния. В России много предпринимателей и нового капитала. Многие из этих людей – наши потенциальные и уже существующие клиенты. Они знают нас и будут с нами работать. Международные банки пришли в Россию с очень стандартным набором продуктов, которые не учитывают потребности российских клиентов, их специалисты прилетают в Россию из-за границы, а не находятся здесь постоянно. У нас же есть возможность создать что-то особенное, именно то, чего хотят российские клиенты. Так что это возможность и для нас, и для наших клиентов. Рынок этих услуг огромен.

– Насколько он велик?

– По разным оценкам, в России сейчас живет более 100 000 миллионеров, и это наши потенциальные клиенты. Через несколько лет это будет рынок объемом в несколько сотен миллиардов долларов. Поэтому я не вижу причин, по которым в ближайшие несколько лет под нашим управлением не могут оказаться активы на сумму $20 млрд.

– Как идет бизнес у Renaissance Partners? Что происходит с активами?

– Мы сохранили все наши активы – нам не пришлось выходить или сокращать свои инвестиции ни в одном из основных проектов. Сейчас, на фоне общего восстановления, стоимость наших проектов в России, на Украине, в Африке довольно быстро возвращается на прежние уровни.

– Сколько проектов сейчас находится под управлением Renaissance Partners?

– Основных четыре: лесные массивы площадью 6,5 млн га на правах долгосрочной аренды на Дальнем Востоке России – это совместный бизнес с двумя российскими партнерами. Еще у нас 300 000 га сельскохозяйственных земель на Украине. Крупный банк ETI, представленный в 30 странах Африки, в котором нам принадлежит 18%. И наконец, крупные земельные активы в ряде стран Африки. Сейчас мы оптимизируем активы, которые у нас уже есть. Это может быть сделано путем приобретения, слияния, привлечения новых партнеров. Так что нам есть чем заняться. Мы намерены расширить весь этот бизнес, сделать его более эффективным. Мы также можем приобрести другие активы, чтобы объединить их с имеющимися. Чем мы, пожалуй, не склонны заниматься, так это начинать что-то абсолютно новое.

– Какова доходность бизнеса Renaissance Partners?

– До кризиса она была чрезвычайно высокой – более 100% год назад. Это было связано с тем, что мы нашли очень дешевые активы и создали на их базе новый бизнес, а не покупали у кого-то готовый. Думаю, в будущем доходность капитала вновь вернется на высокие уровни. Например, в прошлом году мы купили в Африке землю – сейчас нам предлагают за нее в три раза больше.

– Что сейчас происходит с вашим розничным банком «Ренессанс кредит»? И какова в целом ситуация на рынке потребкредитования?

– В розничном бизнесе у нас был спад, дела начали выправляться примерно три месяца назад. Сейчас мы каждую неделю увеличиваем объемы кредитования. По мере возобновления розничной активности восстанавливается весь бизнес.

– Как вы собираетесь развивать этот бизнес? Собираетесь ли вы привлекать партнеров, покупать портфели у других банков?

– У нас есть необходимое фондирование. Вопрос о необходимости партнера не стоит. Возможно, он понадобится нам на более поздней стадии, когда бизнес станет крупнее. Возможно, мы будем покупать портфели других банков или часть чужой системы дистрибуции. Сейчас на рынке много проблемных банков, много неудачно управляемых портфелей, а значит, много возможностей. Пока мы занимаемся перестройкой бизнеса – открываем 30 новых отделений, покупаем для их сопровождения новые технологии, активно маркетируем новые депозиты.

– А вы уверены, что рост рынка оправдает ваши затраты?

– Все сегменты рынка финансовых услуг сейчас недостаточно развиты относительно масштаба экономики – кредиты, финансовые продукты, ипотека, потребительское кредитование. Этот рынок очень заметно вырастет в ближайшие три года.

– Какой бизнес второй по величине в «Ренессанс групп»? Понятно, что номер один – это «Ренессанс капитал».

– И «Ренессанс кредит», и Renaissance Partners – это для нас масштабный бизнес. На четвертом месте RIM (Renaissance Investment Management).

– У вас есть оценка для этих направлений на данный момент? В совокупности или по отдельности?

– Мы постоянно наращиваем стоимость этого бизнеса, и у нас есть лишь ориентировочные оценки. И через три месяца он может стоить на 30% больше, чем сегодня.

– Во время кризиса вам пришлось закрывать офисы в Африке, увольнять людей?

– Во время кризиса мы не закрыли ни одного офиса. Сейчас у нас есть офисы в Казахстане, на Украине, шесть офисов в Африке и собственная дистрибуция в основных финансовых центрах. В ближайшее время мы начинаем работу еще в 11 странах. Это Марокко, Сирия, Ливан, Тунис, Уганда, Руанда и Танзания, Монголия, Сербия и Белоруссия, присматриваемся к Анголе. Возможно, мы начнем работать в Курдистане, который входит в состав Ирака, но является самостоятельным регионом, там огромные запасы нефти и газа.

– Почему вы выбрали именно эти страны: это большой рынок или там много клиентов?

– Мы создаем сеть по торговле ценными бумагами, в частности акциями, по всей Африке. Поэтому мы стремимся доминировать там на всех рынках, чтобы отвечать требованиям наших местных и международных клиентов. Во-вторых, все эти страны привлекают своими природными ресурсами: это нефть, газ, металлы, древесина, минеральные удобрения. Мы хотим участвовать в покупке и продаже этих активов для наших российских и международных клиентов.

– А что интересного, например, в Анголе?

– Ангола – это, вероятно, самая быстрорастущая экономика мира. Она растет более чем на 20% в год. При этом страна обладает невероятными запасами полезных ископаемых, в частности нефти и газа.

– Бизнес «Ренессанса» в Африке вообще прибыльный?

– В Африке мы очень сильно опережаем бюджет. Это очень прибыльный регион и быстро растущий сегмент нашего бизнеса. Самая выгодная сделка для нас в этом году состоялась именно в Африке: мы продали компанию CAMEC казахской ENRC примерно два месяца назад. Это актив в Конго стоимостью более $1 млрд. Мы занимались продажей одного из самых крупных в мире месторождений железной руды в Сьерра-Леоне и еще одного в Камеруне, для этих проектов мы организовали акционерное финансирование. Это так же прибыльно, как любая сделка с акционерным капиталом в России в прошлом году. В Нигерии мы лидеры по рыночной доле. В совокупности в этом году мы реализовали на африканском континенте сделок более чем на $2 млрд. Ставка на присутствие в этих регионах полностью оправдалась.

– Собираетесь ли вы выходить в другие новые регионы, такие как Азия, Южная Америка и проч.?

– Нет. Регионы, в которых мы намерены работать, занимают территорию от Владивостока до Западной Африки, включая Иран, Пакистан, Бангладеш, Ближний Восток, Монголию – огромная территория, занимающая три континента. Нашим клиентам необходим доступ на эти рынки. Они хотят покупать там ценные бумаги и активы. Но при этом ни у одной инвестиционной компании нет присутствия в этих странах. Никто не предоставляет по ним аналитического сопровождения, никто не ведет торговые операции, ни у одной компании нет банкиров, которые проживали бы в этих странах. Так что мы создаем поистине уникальную сеть. Если российские клиенты пожелают купить что-либо в Гане, Судане, Уганде или Ливии, именно мы сможем обеспечить это благодаря своему присутствию. Почти везде, где мы ведем бизнес, для нас работают местные специалисты. Мы способны стать мостом между российскими клиентами и этими рынками.

– Вы начинаете работать на этих рынках потому, что считаете, что обладаете опытом и нужными связями в этих странах, или же приходите в эти страны без оглядки на что-либо?

– Не думаю, что кто-нибудь еще обладает такими навыками построения местного бизнеса в развивающихся странах, какие есть у нас. Например, мы стали единственным международным игроком, который создал полноценный инвестиционный банк в Нигерии. То же самое мы сделали в Казахстане и на Украине. В этом и заключается наш бизнес – создавать инвестиционные банки на местной почве и интегрировать их в международную среду посредством аналитики и торговых операций.

– Вы нанимаете преимущественно местных или международных специалистов?

– Все как в России. Мы стараемся создавать единую команду из лучших местных и иностранных специалистов.

– Вы считаете, что сможете найти хороших инвестиционных банкиров в Курдистане?

– Во всех международных банках работают иракцы, иногда на позициях управляющих директоров. Возможно, их родители уехали из Ирака или они сами сделали это, но все-таки они остаются иракцами. Они продолжают поддерживать семейные связи, остаются в сообществе. И многие из них заинтересованы в том, чтобы работать на своем родном рынке.

– Насколько кризис изменил ожидания потенциальных сотрудников относительно размеров их компенсации, зарплаты, бонуса и т. д.?

– Сейчас мы наблюдаем массовое перемещение капитала и людей в сторону развивающихся рынков. Если раньше какой-нибудь талантливый специалист Morgan Stanley или Credit Suisse сидел в Лондоне и думал: хочу жить в Лондоне и работать на международный банк, то теперь он думает, что будущее в его сфере за развивающимися рынками. Ему очень интересно поехать в развивающуюся страну и поработать на организацию, которая специализируется на развивающихся рынках. В какой-то степени это сказывается на размере компенсации, потому что нам не приходится сейчас просто перекупать этих людей. Ситуация стала более естественной, уровни компенсации нормализовались. Сейчас уровень людей, которые приходят в «Ренессанс», чрезвычайно высок по международным стандартам.

– В одном из своих интервью вы сказали, что в 2009 г. число ваших сотрудников, зарабатывающих более $1 млн в год, изменится кардинально. Это произошло?

– Десятки людей по-прежнему зарабатывают больше названной суммы.

– Какие уроки вы извлекли из кризиса?

– Мы понимали, что живем в век огромных перемен, и действительно в это верили, но при этом недооценили, какой волатильностью могут обернуться эти перемены. Еще одна ошибка – мы переоценили свои силы, слишком много на себя взяли. События подтвердили, что мы действительно не ошибались на счет развивающихся рынков. Однако ваш рост всегда ограничен возможностями вашего менеджмента и вашим балансом. Иногда мы пытались опередить собственные возможности.

– А какого рода защиту вы создали на тот случай, если вдруг повторится кризис ликвидности?

– Наш бизнес – это клиентский бизнес. Кризис научил нас: чрезмерный акцент на собственных инвестициях – не самая лучшая модель для бизнеса.

– В начале года «Ренессанс капитал» покинуло несколько топ-менеджеров: Андрей Мовчан, Игорь Сагирян, Ричард Олферт. Сказалось ли это на бизнесе?

– Каждому свое. Ведь вот что происходит: вы проживаете очередной экономический цикл, зарабатываете много денег, но при этом не оптимизируете каждую мелочь, структуру управления, все, что касается каждого конкретного сотрудника. Вы просто двигаетесь по инерции. Затем приходит кризис, и тогда вы собираетесь и задаетесь вопросом: ну что, кто намерен оставаться здесь в ближайшие 10 лет? А кого мы хотели бы оставить? Того, у кого есть профессионализм и желание создать что-то лучшее в следующие 10 лет. Но не все хотели этим заниматься, некоторые хотели заниматься чем-то другим. Так что нет ничего плохого в том, что кто-то ушел. Вполне естественно, что приходит время, когда нужно принимать такие решения, и именно это произошло в ходе последнего кризиса. Именно это мы и сделали.

– А как вы делите обязанности между руководителями компании?

– Я отвечаю за развитие всех подразделений группы в России и по всему миру. Александр Перцовский – за операционную деятельность «Ренессанс капитала» по всему миру, а Рубен – за работу с клиентами и правительственными организациями. Но мы команда, работаем вместе и дополняем друг друга.

– Вы можете поделиться мнением, что же в России произошло с Биллом Браудером и его Hermitage?

– Я знаю только то, что пишется в газетах.

– И ничего больше? Просто это сюжет с компанией, которая в России была крупным инвестором. Наверняка клиенты, которых вы привлекаете в Россию, вам неоднократно задавали этот вопрос.

– Если говорить в целом, что я думаю по поводу Браудера... Понимаете, я иностранец. Не важно, как долго я здесь живу, не важно, как сильно я люблю Россию, я все равно иностранец. И представьте, что будет, если я везде и всюду, на страницах прессы начну каждый день критиковать руководство страны, крупные компании. В очень многих странах это противоречит правилам, установленным в обществе, и, если вы нарушаете правила, в один прекрасный день вам гарантированы проблемы.

– В этой сцене был еще один сюжет, который возник уже позже, – возврат налогов из бюджета. Не показалось ли вам, что эта история продемонстрировала операционные и репутационные риски и с вашей сильной службой compliance вы не могли их не прорабатывать. Делали ли вы какие-то выводы из этого? Тем более что так или иначе ваше имя тоже прозвучало.

– По поводу репутационного урона могу сказать, что наши клиенты в России знают, что мы никоим образом не могли быть вовлечены в это и не могли иметь ничего общего с Браудером. Поэтому я считаю, что репутационные последствия для бизнеса были нулевыми.

«Серьезный риск для России»

Сейчас многие эксперты считают, что России не хватает собственного сильного инвестиционного банка. Что думает об этом Стивен Дженнингс? «Сильной стране нужен очень серьезный инвестиционный банк. В Америке нет американского инвестиционного банка. Просто не существует, ни одного. Во Франции нет чисто французского инвестиционного банка, а в Германии – чисто немецкого. Представьте, если бы Deutsche Bank работал только в Германии, а Goldman – только в Америке: они были бы совершенно бесполезны. В современном мире инвестбанк должен обладать глобальными возможностями, но это не отменяет того факта, что Macquarie – австралийский банк, BNP – французский, а Barclays – британский. То же самое необходимо и России – чтобы стать страной с финансовой системой мирового класса, ее финансовые лидеры должны работать за ее пределами. Если этого не случится, то у России просто не будет инвестиционных банков. Вот, к примеру, IPO – огромный бизнес. В 2007 г. Россия была третьим по величине рынком IPO во всем мире. И нам приходилось конкурировать с Morgan Stanley, Merrill Lynch, Credit Suisse и т. д. Чтобы конкурировать с ними, нам необходима глобальная дистрибуция, глобальная аналитическая поддержка. Потому что, если мы проводим IPO на сумму $8 млрд, мы не можем сказать: наш аналитик – отличный человек, хотя и не мирового уровня. Мы не можем сказать: у нас нет дистрибуции во Франции, или Италии, или Германии. Так вы навсегда останетесь в закрытом пространстве. И это серьезный риск для России – не иметь ни одного инвестиционного банка мирового уровня, который состоянии конкурировать с международными игроками. Ведь когда мы проводим IPO, наша главная задача – представлять интересы российской компании, поддерживать ее, потому что нам еще придется с ней работать через неделю или через год. Международные банки больше заботятся о своих международных инвесторах. Мы – российский банк и гораздо больше, чем они, заинтересованы в развитии местной финансовой инфраструктуры, обучении местных специалистов и строительстве российского рынка капитала».

Перспективы рынка

«По разным оценкам, в России живет более 100 000 миллионеров, и это наши потенциальные клиенты. Через несколько лет это будет рынок объемом в несколько сотен миллиардов долларов. Поэтому я не вижу причин, по которым в ближайшие несколько лет под нашим управлением не могут оказаться активы на $20 млрд».