В главных ролях: Нельзя упустить шанс

Российская экономика прошла низшую точку в мае – начале июня и сейчас находится на пути к восстановлению. Просто это очень долгое и трудное движение.

У нас есть уникальная возможность не только нормализовать, но и снизить инфляцию. В принципе, мы встали на этот путь с марта–апреля 2009 г.: была и полоса нулевой инфляции, а показатель ноября–декабря будет примерно в два раза ниже, чем в соответствующие периоды 2008 г. В январе произойдет сезонный всплеск, но и он будет примерно вдвое меньше, чем в предыдущие годы.

Это означает, что в следующем году нижняя граница официального прогноза в 9% может оказаться консервативной оценкой. Соответственно, это дает возможность Банку России снижать ставки рефинансирования, в ноябре это произошло в десятый раз за текущий год.

Состояние российской банковской системы вполне удовлетворительное на фоне тех проблем, с которыми она столкнулась. И в конце прошлого и в этом году банки уходили от рисков и приводили в соответствие активы, пассивы и капитальную базу. Я думаю, что им это удалось.

Небольшое позитивное сальдо чистых иностранных активов (около $20–25 млрд) говорит о том, что валютных рисков в балансе банков мы не наблюдаем, а устойчивый рост депозитной базы на 1,5–2% в месяц даст нам по итогам года 20%-ный рост депозитов населения. Сходные тенденции и у депозитов бизнеса. То есть проблемы ликвидности нет и в обозримом будущем не будет.

Динамика проблемных кредитов оказалась отнюдь не такой негативной, как предполагалось в начале года. Думаю, что в соответствии со стандартами российской финансовой отчетности мы не увидим показателей выше, чем 10% от кредитного портфеля.

В октябре мы начали наблюдать рост спроса на деньги, в ноябре получили 6,5% роста денежной массы – к аналогичному периоду 2008 г. Прогноз до конца этого года – 10%, на следующий год – 15–20%.

Правда, динамика кредитования пока не так позитивна. Величина кредитного портфеля российской банковской системы примерно такая же, как на 1 января 2009 г. Чуть лучше кредитование бизнеса, чуть хуже кредитование физических лиц. Прирост активов на балансах банков объясняется тем, что они принимают инструменты долгового рынка, т. е. финансируют лучшие бизнесы, те, которые прозрачны, кредитная история которых ясна. Долговой рынок РФ ежемесячно увеличивается более чем на 3% – это высокий рост.

В условиях позитивной динамики ликвидности объемы кредитования российской банковской системы Банком России сократились в 10 раз, высшая точка чистого кредита была 3,5 трлн руб., валовый превышал 4 трлн руб. Сейчас чистый кредит меньше 400 млрд руб. Практически это означает свертывание антикризисных мер. Причем это делается и банками, и регулятором, который ужесточает условия, в частности, по беззалоговым кредитам. Если мы снижаем все наши ставки, но не двигаем вниз ставку по беззалоговым кредитам, то дестимулируем банки использовать беззалоговые кредиты.

Мы рассматриваем и другие антикризисные меры, например фонды обязательного резервирования. Они были сжаты до исторически низких значений – 0,5%. Сейчас их уровень – 1,5%. Мы сможем повышать эти требования и дифференцировать нормативы в зависимости от макроэкономической ситуации и от того, какого рода обязательства резервируются. Мы также можем пересмотреть ситуацию об отмене упрощенного порядка доступа тех или иных активов в операции рефинансирования Банка России, которые были приняты в прошлом году.

К сожалению, экономическая модель России показала высокую степень уязвимости, несмотря на наличие больших резервов как Центрального банка, так и правительства. Россия вместе с Мексикой оказались в числе тех двух стран «двадцатки», которые «упали» ниже всех: свыше 10% снижение ВВП по итогам первого полугодия. Я думаю, что нельзя решить проблемы экономического роста только одной макроэкономикой, нужны эффективные государственные институты.

У России слишком большая доля «горячих» денег, которые быстро приходят и быстро уходят, из-за разницы ставок у нас и на глобальных рынках, а также из-за устойчивых ожиданий по динамике валютного курса. Невозможно решить проблему этой хаотичности движения капиталов и высокой зависимости экономики от притоков-оттоков капиталов, не решив проблему с инфляцией, валютными рисками и т.д.

Мы не ставим перед собой цель перехода к идеальному свободному плаванию рубля. Центральные банки, которые о нем говорят, берут на себя обязательства не делать интервенции на валютном рынке, мы на себя такое обязательство брать не будем. Мы не будем таргетировать обменный курс, слишком сильное укрепление национальной валюты для экономики России вредно. Но волатильность курса все-таки необходимо нивелировать. Сейчас в паре рубль–доллар, рубль–евро она избыточно большая. И для российских домашних хозяйств, и для российского бизнеса это неблагоприятно. Для них большая волатильность означает сигнал, что необходимо менять структуру инвестиционного портфеля, выходить из рублевых инструментов в валютный или наоборот, что приводит к искажению бизнес-планирования и прямым убыткам. Банк России считает своим долгом гасить эту волатильность, помогать более рациональному и четкому бизнес-планированию. Для чего в плавающем внутреннем коридоре мы совершаем покупки или продажи: сейчас он «шириной» в 35–38 руб., обменный курс находится внутри коридора. И это очень хорошо.

Даже когда рубль находится внутри коридора, Центральный банк РФ совершает так называемые плановые покупки – которые соответствуют нашим представлениям о том, какой может быть дисбаланс спроса и предложения на внутреннем валютном рынке. Это представление связано прежде всего с динамикой цен на основные товары российского экспорта.

Сейчас нам нужен рост капитализации банковской системы и ее консолидация. Только не за счет бюджета. Мы приняли закон, который позволяет бюджету входить в капиталы банков, приобретая привилегированные акции за счет ОФЗ. Для банков это некая оферта, гарантия того, что они могут более свободно кредитовать, не опасаясь, что заемщик окажется несостоятельным или у кредитора будет списание с капитала, а потом ему придется идти на банкротство. Но я не думаю, что банки в самом деле активно используют этот инструмент. По крайней мере, большинство банков.

Наличие бюджета в капиталах банков мне кажется нерациональным и с точки зрения банковского бизнеса, потому что вхождение государственного представителя влечет ограничения в свободе действий банка, осложнение ведения бизнеса. Наконец, это неправильно для государства, так как оно вмешивается в конкурентный рынок. Мало того что у нас крупнейшие банки с государственным участием, мы будем еще участвовать в капитале большого количества других банков.

Сейчас мы видим, как снова появился интерес к российским банкам. Мы видим, что международные банковские организации уже совершают сделки по приобретению долей в капиталах российских банков. Я думаю, что в скором времени восстановится интерес и частных инвесторов. Думается, что здесь есть потенциал роста капитала.