Батька ветер
«Крещеные крестами» Эдуарда Кочергина – история о том, как, сбежав из детприемника, он шесть лет ехал в Ленинград, чтобы найти там свою мать, «матку Броню»
Читая мемуары Кочергина, то и дело вспоминаешь пастернаковское определение идеальной книги – «кубический кусок дымящейся совести». У Кочергина, главного художника БДТ, так и вышло – обжигающая, дымящаяся жизненной правдой книжка. Читая которую даже самый несентиментальный читатель вряд ли удержит в горле спазм.
Сын репрессированных Степаныч оказывается в Омском детприемнике для детей врагов народа – обыкновенном сталинском аду, где заправляет нечисть и гады. Короткорукая, лупоглазая директриса по прозвищу Жаба, воспитатель по кличке Крути-Рыло – бывший надзиратель колонии для несовершеннолетних, повариха Свиная Тушенка, фельдшерица Капа Кромешница, попасть в медчасть которой означает неминуемую гибель.
Летом победного 1945 года Степаныч из детдома бежал, надеясь добраться до Ленинграда и найти свою сгинувшую мать, полячку «матку Броню». Самому Одиссею тогда не было и восьми. Выжить ему помогли «проволочные вожди», профили Сталина и Ленина, которые он гнул на потеху публике за «малое кормление». В дороге встретил Степаныч и друга – «слепенького Митьку».
Еще немного – и было бы чересчур, история паренька, разыскивающего мамку, превратилась бы в жалостную сиротскую, что хорошо тянуть по поездам, вырывая у сердобольных пассажирок копейки и слезы. Но с чувством меры у Эдуарда Кочергина все в порядке, последней черты он не переступает. Хотя и без сиротских песен не обходится, размещая их в эпиграфах: «Ну, а мамка где, не знаю, / Потерял с давишних пор. / Мамка мне – трава густая / Батька – ветер да костер».
Ветер и в самом деле продувает путешественника насквозь, но он едет и едет на запад, разглядывая послевоенную Россию с изнанки: всюду бабы ждут своих воинов, часто вынося из поездов обрубки – мужиков без ног, иногда и без рук.
В дороге длиной в шесть лет в избытке встречает он и лихих людей: «скачков-маршрутников», профессиональных нищих, торговцев гашишем. И только чудом не погибает, только чудом не становится вором и даже – раскрою тайну – находит в конце концов свою матку.
«Крещеные крестами», рассказанные живым, смачным языком, густо замешенном на уличном жаргоне, ни в чем не уступают тому же «Подстрочнику» Лунгиной, только вот бестселлером им не стать – слишком многим сегодня кажется, что они все уже про ту присталинскую жизнь знают. Слишком многие не хотят читать про тяжкое и, катясь в своей инвалидной коляске, мечтают, как побегут в теле аватара легкими синими ногами по цветущей планете. Тут уж не до обрубков и кусков совести, а жаль: книгу-то Кочергин написал замечательную.