Дмитрий Зеленин: "Если собственник земли меняется, меня это мало волнует"

Пожары не нанесли большого урона Тверской области, говорит Дмитрий Зеленин и с гордостью делится своей идеей: чтобы подобная ситуация не повторилась, торфяники надо не обводнять, а использовать в хозяйстве вместо угля и мазута. Но есть темы, которые губернатор предпочитает обходить стороной. Например, раскрывать собственников некоторых территорий области, в частности той земли, на которой строится новый город Большое Завидово

– На примере Тверской области, которую не миновали пожары, можете объяснить, почему в большой части страны их не получается потушить?

– Они тушатся. Аналогичные ситуации в стране были. Я помню страшные пожары в Подмосковье в 1972 г. Танки проваливались под прогоревший торф. С другой стороны, аномальная погода, которую впервые встретила центральная часть России за последние 150 лет, говорит о совершенно исключительных условиях. Поэтому я считаю, что в целом работа по ликвидации пожаров идет достаточно слаженно. И группировка сил МЧС за последние годы серьезно усилилась, это по-настоящему одна из лучших группировок в мире, о ее эффективности мы знаем по международным операциям. Силы МЧС справляются достаточно успешно – за исключением некоторых случаев. Но это стихия. Торфяники – это всегда определенная зона риска. Они были резервным топливом, обеспечивающим обороноспособность страны. Сейчас обстоятельства поменялись. Торф нужно использовать в экономике, но для этого должен пройти определенный период времени после проблемных 1990-х гг.

– Погибли больше 50 человек, много деревень не удалось спасти. Нужны ли по итогам этих пожаров реформы в лесоохране, в МЧС, по вашему мнению?

– Разумеется, нужны, и большинство решений уже приняты на правительственном уровне: переподчинение агентства по лесам, изменения в законодательство.

– Вашей области что особенно нужно?

– Прежде всего нужно внедрять страховые принципы в сфере сохранности имущества, а у нас страхуются только автомашины. Здания и сооружения, в том числе государственные и муниципальные, не застрахованы. Их страхование обеспечило бы анализ и пожароопасности, и других катаклизмов в конкретном месте. Все пространства у нас в стране должны иметь хозяина, не в смысле частного собственника, а ответственного за ту или иную территорию, заинтересованного в том, чтобы все, что есть, сохранялось. Могут быть и должны быть арендные отношения в лесах. Кризис не позволил войти в арендные отношения в той мере, в которой это было запланировано. Но в тех местах в Тверской области, где есть арендопользователь, я вижу, что ситуация более подготовленная. Арендные отношения и дальше должны развиваться у нас в области. Возможно, для начала нужно уменьшить количество государственных требований к арендаторам. Но это теоретические вещи.

– Вы тут рычаги влияния имеете?

– Рычаги имеем в определенной степени только. Надо развивать торфяную промышленность – чтобы все месторождения, которые разрабатывались, были задействованы в экономике России и тем самым имели бы собственника, который надзирал бы за своим хозяйством.

– А Московская область получила 300 млн руб. из бюджета на обводнение торфяников. Вы что планируете делать?

– Думаю, надо включать меры экономического стимулирования для разработчиков торфяников. У нас есть наработки в этой области. У нас есть несколько предприятий, которые производят древесные пеллеты – они похожи на ломаный карандаш, такие сыпучие дрова, которые можно использовать для топки.

Таких заводов у нас четыре, и в этом году еще три вводятся в строй. На 80% они экспортоориентированны. Уже два топливных сезона 15 котельных в областных учреждениях, где нет газа, использовали деревянные топливные пеллеты. Кстати, еще одно преимущество – пеллеты бессмысленно красть, так как их не использовать в простых печках. Торф – это то же самое. С конца нынешнего отопительного сезона две котельные будут работать уже на торфе. Сначала в Молоковском и Весьегонском районах. А производство брикетов из торфа будет налажено в Кимрском и Весьегонском. Подобным образом осенью будет использоваться лишь небольшая часть торфяников, к сожалению. Но сам подход – новый для тех территорий, где нет газа или куда газ придет не скоро. К сожалению, в Тверской области не газифицированы 42%. Если муниципальные котельные работают на угле и тем более на мазуте, их надо переводить на торф. Есть и другие вещи, по которым есть патенты и инновационные решения. Раньше Тверской технический университет назывался торфяным институтом, и там сейчас действует кафедра и делаются научные разработки по освоению и применению своих патентов. На Селигере в рамках прошедшего форума выставлялись новые изобретения – например, абсорбирующие элементы для сбора нефти – в Мексиканском заливе пошли бы очень хорошо. Торф – уникальное вещество для сбора нефти, остается сухим, плавает и собирает нефть.

У нас уже работает комиссия по поводу того, все ли предприятия, имеющие лицензию на торфоразработки, были готовы к пожарам. Тверская область проходит пожары достаточно успешно. Сейчас время тушить пожары, а комиссия осенью представит результаты – вскроет те ошибки, которые допустили предприятия, обладающие лицензиями на торфоразработку. Будут подвергнуты ревизии и те торфяники, которые сейчас не принадлежат никому. Ведь горели не только торфоразработки, но и натуральный торфяник, который никогда не разрабатывался. Это в какой-то степени экологическая катастрофа, потому что лишайники, мох, определенные деревья восстановятся не за один год.

– Потребуется ли федеральная помощь Тверской области, чтобы справиться с последствиями пожаров?

– Ущерб нанесен в основном лесам. Все, что пройдено огнем, будет вычищено. Например, пеллеты можно и из горелого дерева делать, оно все утилизируется. Хорошо, что не было нанесено серьезного материального ущерба гражданам и государственному материальному имуществу. Федеральная помощь скорее всего не потребуется. Мы попросили бы помощи по теме страхования имущества. Надо убеждать граждан и муниципалитеты в том, что имущество надо страховать. Такая программа нуждается в господдержке.

– Вы, человек, пришедший в губернаторы из бизнеса, знаете, что нужно инвесторам. За то время, пока вы у власти, какие крупные инвестиционные проекты пришли в область?

– Это, например, логистические проекты в Тверской области. Компания «Отто групп» свой центральный офис и центральный склад устроила в Тверской области, у известного Ozon.ru здесь есть несколько складов, и они планируют еще расширяться. Shell скоро запускает в Торжке единственное в России предприятие по расфасовке масел. У нас работают также Ahlstrom, Paulig Group, Hamilton Standard, Orion и др.

Благодаря издательству «Паретто-принт» Александра Мамута Тверь стала полиграфической столицей России, теперь на ее долю приходится 33% книгопечатания в России (с учетом этого комбината и еще двух, существующих с советских времен). Несколько промышленных зон, которые построены в Калининском, Конаковском и Кимрском районах, говорят о том, что новым предприятиям хорошо работать, когда есть индустриальная зона. Есть и компании, которые просто развивались и инвестировали в свое производство, уже находясь в Тверской области, в частности стекольные заводы. Я думаю, что власть должна показывать, что заинтересована в привлечении инвесторов. Должна внимательно относиться к любому зашедшему в область инвестору. Не важно, у него на предприятии 20 человек, 200 или 2000, подход должен быть одним и тем же.

– В области много предприятий, но по уровню жизни людей Тверская область не в лучшую сторону отличается от соседней Московской. В чем проблема, почему это не меняется?

– Проблема в том, что российские территории в десятки раз разнятся по уровню экономического развития. Тверская область по бюджетообеспеченности была 48-я среди регионов, до того как я пришел, а сейчас 44-я. Уровень жизни в любом случае останется ниже, чем в Москве и Московской области, которые втягивают в себя все возможные финансовые и людские ресурсы. С 2004 г. в Тверской области удвоился реальный уровень доходов населения. Численность населения падает, но не в связи с новыми экономическими условиями. Она начала падать с 1861 года, когда было отменено крепостное право. Москва и Санкт-Петербург уже тогда начали забирать людей. В 1913 г. население почти на той же территории области было 5 млн человек, а сейчас 1,35 млн.

Но в Тверскую область едут из зарубежья, в Центральном федеральном округе мы находимся на третьем-четвертом месте по этому показателю. Едут в Москву, в Подмосковье, в Белгородчину и Тверскую область.

С другой стороны, надо все-таки пресекать вливания всех ресурсов в Москву, тогда мы сможем развить другие регионы. Развивать их нужно внимательным отношением к каждому элементу, прежде всего к инфраструктуре. Вот еще один факт: в Тверской области 8500 населенных пунктов, из которых в 2500 живут от одного до пяти человек, а еще в 1500 – от шести до 10. И если мы говорим о пожароопасности, то ясно, сколько нужно рынд и сколько прудов.

– Если взять отдельную туристическую отрасль, у вас в Тверской области красивые города, места, воды много. Как она развивается? На взгляд кажется, что в Ярославле, Владимире туристов больше.

– Это не совсем так. Если взять цифры федеральной статистики, то мы уже третьи в ЦФО после Москвы и Московской области по количеству туристов. Мы впереди Ярославской, Владимирской областей. Полагаю, что в следующем году опередим Московскую область. У нас по 15–20% ежегодный рост туристов на протяжении многих лет. Много людей едет на Селигер.

– Расскажите про проект Большое Завидово. Его представила в 2008 г. созданная «Интерросом» компания «Открытые инвестиции», но нового города не видно. Кому сейчас принадлежат земли, кто этим занимается?

– Есть акционерное общество, которое этим занимается, оно подписало соглашение с областью. Какая мне разница, кому это принадлежит? Есть собственник земель, и, даже если он меняется, меня это мало волнует. Вопрос в том, платят ли они налоги и реализуют ли свой проект. Да, реализуют. Постоянно идут согласования по прокладке коммуникаций: вода, водоотведение, дороги, газ, электричество. По тому, как идут согласования, нет сомнений, что проект будет мощным. Там все построено. Порт построен, дороги построены, электричество проведено, газ – проведен первый этап.

– Но люди там не живут.

– Так сначала инфраструктура, а потом уже люди. С этого года там будут и люди. Потому что уже все есть. Там идет строительство домов. Темпы строительства чуть ниже, чем планировалось. Планировалось по 60 000–80 000 кв. м ежегодно, но из-за кризиса была пауза на год. Сейчас она закончилась. В начале сентября будет подписание соглашения с одной из крупных гостиничных компаний, которая войдет в проект.

– У вас в области есть Оленинский район, который возглавляет Олег Дубов, не признающий рыночной экономики. Как у вас складываются с ним отношения?

– У него блог популярнее, чем мой. Он бывший главный редактор газеты в Кимрах и по профессии журналист. А все журналисты имеют собственную точку зрения, он так интерпретирует то, что происходит в его районе. У него есть плюсы и есть минусы.

– Согласны с тем, что там строится маленький социализм?

– Нет, конечно. Во многих муниципалитетах Тверской области меньше 9000 жителей. Естественно, там один хлебозавод и две котельных. Но это не является критерием. Да, в Оленино не много инвестиций. Мне хотелось бы больше. Он недостаточно отработал по программе снятия напряженности на рынке труда.

– Есть регионы, где губернаторы провозглашают курс на отмену прямых выборов мэров и назначение сити-менеджеров. У вас какая позиция?

– В Тверской области выборных руководителей на местном уровне примерно две трети, одна треть – выборных из состава депутатов. Весьегонск просто воспрял духом, когда пришли нормальный глава и сити-менеджер. Решился вопрос с мусором, с обслуживанием котельной. Высадилось туда и хорошо развивается новое предприятие, которое за свои деньги построило пристань, и теперь в маленький муниципалитет приходят большие теплоходы.

– В Твери после отмены прямых выборов мэра коммунисты много получили на выборах в гордуму.

– Там была ротационная система и каждые два года выбиралась половина городской думы, что противоречит федеральному законодательству. Этот устав нужно было менять, и они его поменяли, чтобы всех выбирать в один срок. Поэтому выборы следовали в октябре, а потом в марте. В октябре партия «Единая Россия» достаточно приемлемо выступила, а в марте у коммунистов были хорошие результаты. Это следствие цепочки недочетов. Первое – выборы прошли через полгода, у людей была усталость от них. Промежуточное собрание могло наметить смешанную систему, а сделали пропорциональную, потому что хотели пройти по списку. Да и зимой всегда непростая ситуация с отопительным сезоном и подъемом тарифов, а те выборы были в марте. Но с тех пор выборы во всех городах показывают стабильную ситуацию.

– Как с коммунистами в гордуме уживаетесь?

– В начале были анекдотичные ситуации, но часть коммунистов сами вышли из партии и остались независимыми. И большинства у них не было.

– Выборы губернаторов не стоит вернуть?

– В нынешней ситуации не надо ничего менять. Часто Россия оказывается в ситуации, когда нужно четкое, жесткое, прямое управление. Это экономический кризис, пожароопасный период. Истинное развитие демократии и системы гражданского общества в другом. Надо, чтобы люди понимали, какая власть решает их задачи. Надо, чтобы власти отчитывались перед людьми. Я постоянно езжу по муниципалитетам и вижу, что люди не знают просто, кто за что отвечает. Если говорить о выборах глав поселений, то они все выбираются.

– У вас в Тверской области проходит ежегодно молодежный форум на Селигере. В этом году там была нехорошая история, когда к фотографиям уважаемых людей, правозащитников и членов Общественной палаты были приделаны свастики, что у многих, в том числе близких к власти людей, вызвало возмущение. Как такое могло произойти?

– Я расцениваю этот лагерь как лагерь молодежи, и очень хорошо, что Росмолодежь этим занимается. Я хочу, чтобы такой лагерь был у учителей. Я не могу комментировать, не в каждой смене был. Пускай агентство само разбирается с тем, что там у них произошло. Но то, что молодых людей надо занимать, это точно. Так как мы видим проявления молодежной агрессивности все чаще. В этом ряду разгром химкинской администрации. Это практически военная команда была, которая приехала, что-то побросала и мгновенно уехала.

– Как решается ситуация со скоростными поездами «Сапсан»? Местные жители недовольны долгими закрытиями переездов и отменой электричек.

– Мы обо всем с РЖД предварительно договорились, переходы будут построены. Проект идет тяжело, но идет.

– Как вы договариваетесь с РЖД по поводу закрытия убыточных железнодорожных направлений?

– Мы платим РЖД по убыткам за электрички по боковым направлениям. Проблема с межрегиональными маршрутами. Сейчас за ними никто не следит. Я понимаю, как я буду гасить убытки по своей территории, а межрегиональные маршруты – проблема, потому что мне не хватит денег платить за другой регион. Есть задание председателя правительства, в том числе и министру финансов Алексею Кудрину, решить вопросы с убыточными межрегиональными маршрутами.

– А как с автомобильными дорогами?

– По-прежнему тяжело. Мы реконструируем в этом году примерно 120 км из 16 000. Это ужасно. На содержание мы тратим треть от положенного. От нашего бюджета мы тратим 8% на дороги, больше не можем, иначе это будет в ущерб медицине и образованию.

– Стратегическое решение есть какое-то у этой проблемы?

– Сейчас собираются включить дорожный фонд, это поможет региону, но не решит вопрос. По цифрам понятно, что увеличивать финансирование нужно в несколько раз. А увеличено оно будет, дай бог, чтоб в несколько лет на двукратную величину. Но вопрос не только в деньгах. На 30% можно улучшить содержание дорог надзором, потому что цепочка до последнего работника очень длинная. В пьяном состоянии он выходит на работу или нет, даже непосредственному начальнику трудно отследить. На каждый километр дороги чиновника не поставишь, и камер у нас нет. Реально кризисная ситуация с дорогами, не хватает денег.

Я работал в «Норильском никеле» с 1996 по 1998 г., все три года предприятие работало в убыток. Потому что цена на никель была $4200 за тонну и доходила до $3800, а сейчас под $20 000–25 000, была даже под $40 000. А когда работали [нынешний вице-премьер Александр] Хлопонин и Зеленин – $4200 за тонну никеля. Это ужасно. Поэтому кризисная ситуация – это прежде всего выбор приоритетов.