Первый московский концерт Тори Амос прошел с повышенной громкостью

Зазвать американскую певицу в Россию долгое время было несбыточной мечтой как зрителей, так и промоутеров. Так что ажиотаж вокруг концерта в «Крокус сити холле» был нешуточный – к началу вечера незанятой осталась лишь малая часть мест двухтысячного зала. Само выступление – беспрецедентный случай – в прямом эфире транслировало радио «Серебряный дождь».

Концерт начался с обычной получасовой задержкой, что заставило певицу понервничать. Было от чего – к своему роялю, путешествующему вместе с ней, певица относится как к живому существу (в частности, называет его she, т. е. «она», вместо it, «оно»). Помимо фортепиано за спиной у артистки находились электронные клавишные, и во время концерта она для смены инструмента просто поворачивалась на стуле.

Тори Амос начинала как рок-артистка – и потому никогда не замыкалась в границах шансонно-пианистического звука. И вообще всегда была охоча до выдумки – так, в начале десятилетия она выпустила альбом кавер-версий, где перепела песни артистов-мужчин, от Тома Уэйтса до Эминема, от лица женщин. А несколько лет назад выпустила двойной альбом American Doll Posse, в песнях которого действовали сразу пять ее альтер эго. Однако в данном случае программу продиктовал инструмент.

Журналисты и поклонники создали певице имидж «рыжей девушки за роялем» – и в Москве она ему полностью соответствовала. Репертуар представлял срез как раз «фортепианного» ее творчества – от Little Earthquakes, открывавшей вечер, до отрывистой Leather, прозвучавшей в самом конце. И поэтому безусловно выдающийся концерт тем не менее продемонстрировал лишь одну из ее граней – и лишь одну Тори из всех возможных.

Хотя, быть может, самую главную. Тексты ее песен посвящены оставленности богом и любимым – и для этих материй звук фортепиано подходит как нельзя лучше. Тем более что экспрессии одной Тори с лихвой хватило на целый коллектив – драматический диапазон у Тори никак не меньше вокального, позволяющего ей взлетать от зловещих низких нот до пронзительного сопрано. Отстроенный до приличного уровня, даже слишком четкий и громкий звук передавал малейшие нюансы ее голоса – до вздоха или щелчка языком. Видимо, именно эта выразительность заставила зрителей, поначалу скованных полукруглыми рядами красных плюшевых кресел, под конец все-таки вырваться к сцене – и оказать певице достаточно почестей, чтобы она дважды вышла на бис.