Расслабьтесь, он шутит

Выставочный зал фонда «Екатерина» – один из лучших в Москве, респектабельный. Там дежурят в залах не злобные одуванчики, как в музеях, а настоящие охранники. Ближайший месяц этим серьезным мужчинам придется – смешно представить – следить за сохранностью сотен небрежно расставленных на площадке перед парадной лестницей пластмассовых тазиков, плошек и ведерок. Этот жизнерадостный склад хозтоваров – не единственный и не главный, но самый броский и запоминающийся экспонат выставки Фабриса Ибера, созданной специально для приезда к нам.

Ну относительно специально, большинство представленных работ, судя по выставочному каталогу – книге о художнике, уже демонстрировались в этом году на парижской выставке «Дух Пастера» в Институте Пастера.

Там, в научном месте, тоже было вдоволь разноцветной пластмассы, и там перед стенами, завешанными картинами-рисунками, имитирующими почеркушки ученых и схемы незнамо чего, сидели на стульях люди, готовые созерцать, что предложено. И даже как будто специально придуманный для нас объект-символ – разрезанная вдоль матрешка, формой напоминающая о древнеегипетском саркофаге, – и тот уже был засвечен в Париже. Где так же был спрятан среди поставленных друг на друга банальных тазиков.

Ибер вроде не клялся, что матрешка в разрезе как символ дурной бесконечности – это только для нас и про нас. Но как-то это подразумевалось. И такое простодушное и потому необидное, даже приятное манипулирование зрителями, как кажется, и есть характерная черта и главное достоинство этого художника-выдумщика. Он и известен именно как мастер на разные чудачества.

В своей художнической жизни Ибер создавал Общество с неограниченной ответственностью для продажи своих работ. Плодил и плодит POF (аббревиатура французского словосочетания «прототип объектов в действии») – невозможные предметы, вроде весов с тремя плечами (действующая модель занимает один из залов выставки), квадратного мяча и все той же многонаселенной матрешки в разрезе. Он предлагал и предлагает зрителю простое действие – посмотреть сквозь кривые очки, нацепить маску – и объявит это принципиально новым опытом или жизненно важными стратегиями. Он малюет квадратный метр красного квадрата губной помадой и составляет скульптуры из натуральных овощей. Он заставляет статиста гулять по залам в прозрачном костюме медвежонка Тедди. И ко всему этому множеству созданий и действий обязательно приложит программу, имитирующую научную.

Все иберовское творчество – неиссякаемая матрешка, что-то из чего-то все время вырастает, плодится, обрастает теоретизированием. И многое из придуманного художником показано на большой московской выставке, организованной Московским домом фотографии и Галереей Жерома де Нуармона в рамках нынешнего русско-французского года.

Читать в каталоге к «Бессмертным» утверждения Ибера об изобретении им «всевозможных жизненных стратегий и способов выживания», рассказы критиков о беседах художника с русскими учеными о нанотехнологиях и о том, что линии на его картинах создают какие-то действенные магнетические вихри, серьезно затруднительно, но и не забавно. Скорее эти тексты воспринимаешь как переводной анекдот – веришь, что соль в нем есть, но уловима только языком автора.

Возможно, для французов, существующих в атмосфере национального почитания интеллектуалов, умствования Ибера привлекательнее, чем для нас, любителей искусства, берущего за душу. Но и нам на его выставке не скучно. Кроме математического образования у Ибера есть и художественное. В его больших схемах-рисунках, в его странных объектах есть визуальная привлекательность и притягательная жизнерадостность. Его выставка точно продумана и лучшим образом смотрится. А куча разноцветных тазиков – это полный мажор.