Леонид Парфенов выпустил четвертую часть книжного проекта "Намедни"

Это четвертая часть книжного проекта «Намедни. Наша эра». Леонид Парфенов попытался рассказать о 1990-х предельно отстраненно, от лица «всего народа». Тому, можно ли выяснить «народную» точку зрения на события, и был посвящен наш разговор.

– Девяностые были вашим «осевым» временем: вышла первая версия телевизионного «Намедни», открылся НТВ. Означает ли это, что книгу, посвященную 1990-м, вы делали с особым чувством?

– Я все равно старался сохранять дистанцию. Хотя я пишу в том числе и от себя, главным образом я стараюсь аккумулировать коллективные представления. Например (открывает соответствующую главу в томе): «Гайдар и его команда. Шоковые реформы». «Шоковые реформы», может быть, и не моя терминология, но для многих это стало шоком. Или вот смотрите... я не пил спирт «Рояль», да и водку «Распутин», меня совершенно не прикалывали великие князья Кирилловичи, я не смотрел ни одной серии «Санта-Барбары», не играл на бирже, но я об этом пишу. Конечно, пишу с сегодняшним прищуром, но и с желанием донести, как это воспринималось тогда. Вот «Чечня», вот «Аншлаг» – моя задача была раскрыть эти слова-пароли, объяснить, что люди чувствовали тогда.

– Но кто такие «люди»? Вы – один человек, я – другой, охранник у входа в кафе – третий... Как сконструировать общий знаменатель?

– Это профессия. Я резонатор. Я чувствую, что вот детективы Марининой должны занимать столько, а «Титаник» Ди Каприо – столько. А Лебедь должен быть вот таким. И понимаю, как люди воспринимали его: это такой (делает угрюмо-суровое лицо) ге-не-рал. Я не буду писать «перезахоронение царских останков», а напишу «царские похороны», потому что в коллективном сознании это звучит так. А Земфира должна быть вот такая (в томе дан ее большой черно-белый фотопортрет. – «Ведомости»). Вот, кстати, и про газету «Ведомости» здесь есть, про знаменитый ваш «Николаевский глинозем», когда обозначение темы текста по недосмотру ушло в печать заголовком статьи, но «со стороны это выглядело манифестом», как здесь пишется.

– Зачем нам помнить, когда появилась Барби и чипсы, знать, кто такой Владислав Листьев, что такое ваучер?

– Это способ понимания себя – кто мы такие, из чего вышли. Мое дело – все это собрать, зафиксировать, интересно, современно оформить, а у того, кто это листает, реакция возникает на бессознательном уровне. Кто-то закроет и скажет: «Да, времечко, конечно, было». Что он под этим подразумевает – свой ли опыт, муки ли этой эпохи, радости, – неизвестно. Вы слишком педагогически к этому подходите. Мне многие говорят: были бы такие учебники! При чем тут вообще учебники? Ничего из того, что написано в учебнике, у людей в головах не остается. Для людей Наполеон – это человек с лицом Стржельчика средних лет... Девять десятых из тех, кто знает, кто такой Хрущев, считают, что он стучал башмаком по трибуне ООН и Советский Союз заплатил за это штраф. Ни того ни другого не было. Поэтому я не знаю зачем. За всем. Это как телевидение, которое существует и для пионэров, и для пенсионэров.

– Проект предлагает народу почувствовать себя единым целым, дает общую хронологию страны, что неотделимо от идеологии. По сути, вы берете на себя функцию государства?

– Ощутить себя целым – это делает не только государство, это делают все. Особенно – занятые публичной деятельностью. Люди все вместе рады победе Маши Шараповой или вместе напевают Петра Налича. Конечно, и СМИ – и телевидение в особенности. Знаете, у меня есть такой афоризм, который и сейчас повторю: «Нет у нас никакой единой России, кроме той, что неспроста пишется в кавычках». Многое люди чувствуют вместе, но, по-моему, нет ничего, что бы одинаково чувствовали абсолютно все.

– Вы сами писали все эти толстенные тома?

– Нет, знаете, у меня гномик под кроватью сидит, спать лягу – и... Крошечка-Хаврошечка проснулась – а тут наткано холста!

– Что для вас критерий успеха этой книги – важно ли вам, чтобы по ней много лет спустя изучали 1990-е?

– Покупают – и хорошо. Будут покупать завтра – еще лучше. А уж если она станет «Книгой о вкусной и здоровой пище» – лучшей судьбы для книжки такого формата и представить себе невозможно.