Олег Чиркунов: «Низкий налог на прибыль – сигнал, что власть изымает минимум денег из бизнеса»

Вчера президент Дмитрий Медведев предложил продлить полномочия губернатора Пермского края Олега Чиркунова, теперь его кандидатуру должно утвердить заксобрание края. Накануне Чиркунов рассказал «Ведомостям», что уже сделал и планирует сделать для привлечения в край инвесторов. Недавно там объявились новые состоятельные собственники – Сулейман Керимов с партнерами купили более чем за $6 млрд «Уралкалий» и «Сильвинит». По словам Чиркунова, он уже встречался с новыми хозяевами этих предприятий и заручился их согласием поддержать социально значимые проекты края, например «Пермь – культурная столица Европы».

– Последняя новость про вас, широко разошедшаяся по новостным лентам и блогам, – выписанный вам штраф за превышение скорости. Это реальный случай? Как так получилось?

– Совершенно реальная история. Мне позвонила мама: «Тебе пришла квитанция на мой адрес, что это такое?»

– В ГИБДД не знали, что эта машина ваша?

– Мы пытались добиться того, чтобы видеофиксация нарушений приводила к автоматическому начислению штрафа. Теоретически принтер должен распечатать фото и письмо и оно должно уйти в рассылку. Мой опыт показал: система работает.

– А лично вас сотрудники ГАИ решились бы остановить?

– Давайте будем откровенны. Вряд ли бы кто-то решился выписать мне штраф. Хотя года два назад у меня была ситуация, когда меня жестко остановила машина ГАИ – обогнала, прижала. Подошел офицер и говорит: «Олег Анатольевич, включите габариты, опасно так ездить!» Я сказал спасибо, включил габариты. Приятно, что побеспокоились о моей безопасности.

– Давайте теперь о делах. Как край пережил кризис?

– Мы вошли в кризис с остатками на счетах в 20 млрд руб. – это 20% бюджета. То есть мы весь предыдущий период создавали резервы. За 2009 г. мы проели большую часть своих запасов, и, думаю, в следующий год мы войдем с небольшим заделом – около 5 млрд руб. Мы во время кризиса не заняли ни одного рубля. У нас нет задолженности ни перед банками, ни перед другими финансовыми институтами. Но то, что мы накопили в «жирные годы», мы сейчас проедаем. Надеюсь, вскоре начнем снова понемногу делать накопления.

– На чем основаны эти надежды?

– Потихоньку пошел рост поступлений налога на прибыль. То есть бизнес оживает. Но главные риски заключаются в том, за счет чего формируются наши доходы. Основа бюджета Пермского края – сырьевой комплекс. Так что кризиса не будет, пока цена нефти держится на таком уровне. Пока мы формируем свои доходы наполовину за счет нефти и калийных удобрений. И это соотношение мы никак не можем изменить. Мы, конечно, рады, что у нас есть такие доходы, но другие отрасли развивать тоже надо.

– Что делаете для привлечения крупных инвесторов из других секторов экономики?

– Пять лет у нас действует самый низкий в стране налог на прибыль – 13,5%. Сказать, что это автоматом привело к увеличению инвестиций, нельзя. Но это сигнал о том, что власть старается изымать минимум денег из бизнеса. Мы при такой ставке налога на прибыль накопили резервы бюджета. Это говорит о том, что мы сделали правильный шаг.

– В Пермском крае реализуется много оригинальных социальных инициатив, предусматривающих выплаты из бюджета. Вы платите студентам за высокий балл по ЕГЭ, мамам, дети которых не попали в детский сад, и даже хирургам, которые работают без ошибок. Откуда берутся деньги?

– Главное в бюджете – это создавать правильные мотивы. Если поддерживать исключительно социально неблагополучные семьи, то их по отношению к благополучным становится больше. И это требует огромных средств. А когда начинаешь поддерживать какие-то позитивные процессы, то вкладываешь гораздо меньше денег, но чувствуешь большую отдачу. Формирование хорошего генофонда для нашего региона – ключевая задача, которая решается методами социальной поддержки. На состав населения Пермского края влияли разные исторические процессы. После революции сюда стекалась интеллигенция и люди активные – те же кулаки, которых раскулачивали в Центральной России. Именно так в Пермь приехали мои предки из Воронежской области. Во время Великой Отечественной войны в Пермь эвакуировали театры, музеи, предприятия, что внесло серьезный вклад в состав населения. С другой стороны, Пермский край всегда был ссыльным краем. К нам на строительство объектов народного хозяйства, тех же химических производств в Березниках, отправляли осужденных со всей страны. Вот какая смесь сейчас у нас в крае – интеллигенция и большая прослойка социально неблагополучных людей.

Нам надо ситуацию разворачивать в обратном направлении: чтобы успешные оставались в крае, не уезжали в столицу, а слой социального неблагополучия тихонечко ужимался. Вторую задачу мы решаем, например, за счет программы усыновления. По числу усыновляемых детей мы проигрываем только Москве. У нас уже очереди на усыновление. Одновременно с этим мы стремимся оставлять на своей территории интеллектуальный потенциал. Для этого студентам, получившим на ЕГЭ 225 баллов, платим стипендию по 5000 руб. в месяц. Это всего 40 млн руб. в год, но они позволяют удержать в крае 609 талантливых ребят. Мы доплачиваем профессорам и докторам наук, преподающим в вузах и ведущим активную научную деятельность, до 30 000 руб. в месяц. Доплачиваем профессорам-пенсионерам по 15 000 руб. в месяц.

– А кто придумал проект по агроклассам – когда детей в сельских школах обучают ведению аграрного бизнеса ?

– Я про него ничего даже не знаю. Больше всего мне нравятся проекты, о которых я узнаю после того, как они завершились. Инициатива – это прекрасно.

– То есть люди в вашей команде могут принимать решения, требующие бюджетных инвестиций, без вашего ведома?

– У нас правительство поделено на пять блоков, у каждого самостоятельный бюджет. Каждый блок сам принимает решения о своем развитии – в общем, власть у нас достаточно децентрализованная.

– Как продвигается проект строительства железной дороги «Белкомур»?

– Довольно тяжело продвигается. Реализовать этот проект все равно что прорубить еще одно окно во внешний мир – после того, которое прорубил Петр I. Изначально мы шли по пути финансирования этого проекта за счет государственного ресурса, из средств инвестфонда РФ. Прошли все этапы согласований. Но в момент принятия решения правительственной комиссией о начале финансирования случился кризис, и инвестфонд был заморожен.

Думаю, что мы вернемся к вопросу государственных инвестиций. В 2008 г. государство продало Верхнекамское месторождение калийных удобрений за 60 млрд руб., оно должно было подумать, как инвесторы будут вывозить эти удобрения. Логично было бы реинвестировать часть средств, полученных государством, в транспортную инфраструктуру. Но я не исключаю, что проект может быть реализован и в коммерческом формате. Думаю, мы будем двигаться сразу в двух направлениях. Во-первых, убеждать федеральные власти в том, что проект необходимо финансировать, по крайней мере в части проектирования. А во-вторых, искать частного инвестора, который в формате частно-государственного партнерства сможет приступить к реализации проекта.

– Переговоры с инвесторами идут?

– Пока мы на развилке. Мы все еще надеемся, что у нас будет федеральный ресурс. Но при этом начинаем вести первые переговоры об участии в проекте с бизнесом. Где получится прорыв, туда и двинемся.

– Вы совсем недавно представили председателю правительства РФ другой масштабный проект – «Пермь – культурная столица Европы». Почему для города выбрано именно такое позиционирование?

– Специально мы ничего не выбирали. Проекты, связанные с культурой, оказались для меня такой же неожиданностью, как и для всех окружающих. Началось все с того, что сенатор Сергей Гордеев убедил меня в необходимости делать мастер-план города Перми, и приступил к работе. Он пригласил лучшего градопланировщика, который сейчас делает мастер-план для Олимпийских игр в Лондоне, проектирует железнодорожный вокзал Цюриха и новый городской микрорайон на месте речного порта Гамбурга.

Потом по рекомендации Гордеева я познакомился с Маратом Гельманом. Первый наш разговор меня зацепил. Марат сказал: «Дело моей жизни – создать музей современного искусства «Русское бедное».

Сергей Гордеев подключился к проекту, выступил спонсором, и такая выставка была организована в Перми. Я шел на нее с напряжением. Знаете, как иногда ведут себя люди на выставках современного искусства? Ничего не понимают, но на всякий случай говорят: «Великолепно! Гениально!» – или что-то подобное. Вот и я настроился демонстрировать те же эмоции. Но я пришел на выставку, и меня поразило количество улыбающихся людей.

Проект «Русское бедное» оказался удивительным с точки зрения эмоций, которые он вызывал в людях. Человек видит скелет животного, сделанный из старинных вешалок или рубанков, и это вызывает улыбку, повышает настроение, т. е. разбавляет серые будни. Только ради этого стоило делать этот проект.

После выставки Марат Гельман оказался в жесткой конфронтации с местными деятелями культуры и ему пришлось доказывать, что он не инородец, его искусство может стать понятным и близким пермякам. Он сделал проект «Живая Пермь», и это был второй прорыв, в подготовке которого участвовали тысячи творческих людей. Через год «Живая Пермь» повторилась и объединила уже художников из Екатеринбурга, Самары, Петербурга. Стало понятно, что у творческих людей есть потребность собираться и самовыражаться. В следующем году мы сделаем проект «Белые ночи в Перми». Если уж отбирать у Санкт-Петербурга имидж культурной столицы, так со всеми атрибутами (смеется). Впрочем, во всех этих проектах я выступаю в роли человека, который только обеспечивает площадку для их реализации, а все остальное я отдаю в руки профессионалов.

– А как власти Петербурга реагируют на ваши культурные инициативы и название вашего проекта?

– Мне очень нравятся питерцы. Их глава комитета по культуре Антон Губанков хоть человек и молодой, но очень мудрый. Когда он услышал про проект «Пермь – культурная столица Европы», то сказал нам спасибо. Потому что с момента появления нашего проекта он получил возможность прийти в кабинет любого чиновника Санкт-Петербурга и сказать: «Друзья, либо финансируйте культуру, либо смиритесь с потерей лидерства в сфере культуры». Для организации совместных мероприятий мы с Петербургом заключили культурный альянс, к которому присоединяются и другие города. Наш проект называется «Пермь – культурная столица Европы». Такая программа есть у Европейского союза. Это, по сути, конкурс, по итогам которого тот или иной город, кроме, разумеется, таких признанных культурных центров, как, например, Париж и Лондон, на год объявляется центром творческой жизни Европы. То есть европейцы изобрели инструмент, благодаря которому они новые города «наносят» на туристическую карту Европы. Вот к этому стремимся и мы. Наша задача – получить возможность стать равноправным участником этого проекта ЕС. И при этом нас совсем не смущает, что в соответствии с правилами в нем могут участвовать только члены Евросоюза. В названии же проекта это не отражено! Так вот, наполовину в шутку – наполовину всерьез мы и заявляем о своем амбициозном плане. Более того, делаем многое, чтобы со временем претворить его в жизнь.

– И что же, Пермь подала заявку на участие в программе?

– Мы ведем предварительные переговоры с представителями ЕС, культурными атташе и другими заинтересованными людьми, рассказываем о своем проекте. У кого-то он встречает горячую поддержку, кто-то просто улыбается. Мы еще далеки от официальной процедуры, но начинаем формировать мотивы для руководства нашей страны – почему бы России не вписать в ряд таких масштабных мероприятий, как, например, Сочи-2014, Универсиада и, возможно, европейское футбольное первенство, еще и «Культурную столицу Европы»? И почему Пермь не может стать такой культурной столицей?

– Если вы теоретически попадете в программу ЕС, что это даст городу?

– Конечно, мы не рассчитываем, что ЕС осыплет нас монетным дождем. Больших денег не дадут. Но это пиар, это трафик туристов, которые по этому проекту привыкли приезжать в города – участники программы. На первом этапе, чтобы претендовать на звание культурного центра, подготовить инфраструктуру города к приему туристов, деньги придется тратить нам самим.

Но ведь стоимость инвестиций в культуру принципиально ниже, чем, скажем, в спорт. Я помню, когда в 90-х Сергей Кущенко создал в Перми баскетбольную команду «Урал-Грейт», он понял, что за небольшие деньги может купить лучших мировых игроков, способных вывести команду и в чемпионы страны, и в чемпионы Европы. Сейчас ситуация изменилась, и лишь для того, чтобы удержаться в высшей лиге, нужно вкладывать колоссальные деньги. То есть рынок перегрет, игроки слишком дорогие. А в культуре еще рынка нет.

Деятели культуры работают с нами чуть ли не бесплатно. Для пермских художников важнее не столько деньги заработать, сколько получить канал коммуникаций, познакомиться со своими западными коллегами, перенять опыт работы, а уж поучаствовать в выставке в Париже – это вообще мечта. Уже есть прецеденты, когда наших художников после выставки в Перми приглашают в европейские города. Так что мы вербуем своих идеологических союзников, а не покупаем их за миллионы долларов. А вот через 10 лет их придется покупать за миллионы – это понимаем и мы, и они. Но к этому моменту наши музеи будут обладателями больших коллекций.

– Какие инвестиции потребуются культурной столице из краевого и федерального бюджета?

– Какие-то предварительные подсчеты есть. Но нельзя сказать, что нужны деньги только на программу. Для культурной столицы Европы надо построить новое здание аэропорта, реконструировать железнодорожный вокзал, построить новые музеи, театр, туристскую инфраструктуру. Все эти объекты необходимы городу и в том случае, если статус культурной столицы нам не присвоят.

Здесь должны работать принципы частно-государственного партнерства, т. е. ключевые инвестиции за бизнесом. И это прежде всего инвестиции в гостиничную инфраструктуру. Если мы, к примеру, собираемся стать культурной столицей в 2018 г., то к нам за год должны прибыть 2,5 млн туристов. То есть в 2017 г. – 2 млн, в 2016 г. – 1,5 млн. Значит, нам нужно на восемь лет вперед расписать график создания инфраструктуры и развития туристического бизнеса. И организовать такие культурные события, которые будут интересны не только пермякам и создадут трафик туристов. Причем эти мероприятия нетяжелая ноша для краевого бюджета. Например, проведение фестиваля «Живая Пермь» в 2010 г. обошлось в 13 млн руб. В результате на 83 площадках выступило более 600 творческих коллективов, а посмотрело на них 12 500 человек.

– Каких затрат потребует строительство музеев и театров для вашего амбициозного проекта?

– Общая цифра пока не подсчитана. Но мы понимаем, сколько нам будут стоить отдельные объекты. Например, реконструкция Театра оперы и балета – 3 млрд руб. За эти деньги мы хотим получить памятник истории и архитектуры. Предположительно театр у нас будет проектировать Дэвид Чипперфилд (David Chipperfield Architects). Это архитектор мирового уровня.

Не исключено, что музей пермской деревянной скульптуры также будет проектировать человек, который входит в пятерку лучших архитекторов последних нескольких лет. Такие люди к нам едут с удовольствием. А самое интересное, что ими движут не только деньги, но и возможность остаться в истории.

– Все же известно, что гонорары у таких специалистов очень высокие...

– Они очень дорогие, но это не значит, что у них главный мотив – деньги. Они дорогие, потому что требуют правильного сопровождения – им нужны лучшие инженерные компании, лучшие специалисты по акустике. Они аккумулируют вокруг себя все лучшее. В беседах за чашкой чая я выяснил их логику: им неинтересно проектировать здания, нацеленные только на извлечение максимальной прибыли из земельного участка, например бизнес-центры. Поэтому они стремятся построить объект культурного наследия: театр или общественное здание мирового уровня – это для них тоже самореализация.

А пермская деревянная скульптура – это объект культурного наследия мирового масштаба. И если архитекторам удастся сделать для нее здание музея, может быть, это будет главный результат их работы в жизни. А для того, чтобы деньги заработать, проще жилые дома в Москве проектировать и строить.

– Культурные проекты будет оплачивать бюджет? Или спонсоры?

– Давайте говорить откровенно – большого числа желающих финансировать объекты культуры сейчас нет. У нас есть спонсор, за счет которого мы провели конкурсы по выбору проектировщика для Театра оперы и балета и Музея современного искусства, – это компания «Лукойл».

Мы должны сделать так, чтобы люди, которые нам помогают, понимали, что этим будут гордиться их дети и внуки. Рано или поздно мы к этому придем. Однако пока большую часть объектов нам придется строить за счет бюджета. Деньги в общем-то есть, но беда в том, что ФЗ № 94 «О размещении госзаказа», призванный искоренить нецелесообразное использование бюджета, плохо применим в творческой сфере. Например, применять его при проведении конкурса на проектирование театра все равно что выйти на рынок и прокричать: «Кто дешевле всех спроектирует нам театр оперы и балета?» Ни один выдающийся архитектор не захочет в таком участвовать. Поэтому мы проводили конкурс на разработку архитектурной концепции на спонсорские деньги и даже платили за участие скромные суммы, позволяющие компенсировать затраты на поездку в Пермь.

В результате в конкурсе приняли участие такие архитектурные бюро, как David Chipperfield Architects (Англия), Avery Associates Architects (Англия), Henning Larsen Architects (Дания), Neutelings Riedijk Architects (Голландия), PLP Architecture (Англия), архитектурное бюро Sergey Skuratov Architects (Россия). Победил в итоге Дэвид Чипперфилд.

Теперь предстоит сделать проектирование, которое будет стоить гораздо дороже, и мы в тупике. У нас есть архитектурная концепция и авторские права. Выйдя на конкурс по 94-му закону, мы не получим проектировщика такого уровня, которого хотелось бы. Так что, скорее всего, нам многие вещи, связанные с творческой составляющей, придется делать на спонсорские деньги. А строить можно и за счет бюджета.

– Как вы ищете новых спонсоров?

– Создаем фонд друзей искусства, участников которого информационно продвигаем, рассказывая населению, благодаря кому люди видят произведения искусства или новые постановки.

– И кто уже в этом фонде?

– Сергей Гордеев, который полностью финансировал «Русское бедное» и отчасти мастер-план Перми. Компания «Лукойл», оплатившая конкурсы по созданию архитектурной концепции Музея современного искусства и Театра оперы и балета. Фонд «Ренова» и лично Виктор Вексельберг, купившие произведения искусства для «Русское бедное». Андрей Кузяев и Пермская финансово-производственная группа, тоже приобретавшие объекты. Сергей Кущенко приобрел для Музея современного искусства несколько экспонатов, в том числе знаменитую инсталляцию – логотип газеты «Правда», выполненный из автомобильных покрышек. Как выходит публикация про «Русское бедное», так в ней обязательно появляется это произведение. Через 50 лет внуки Кущенко будут гордиться, что дедушка подарил музею такой экспонат. Но наша задача сейчас – привлечь в фонд как можно больше частных лиц с небольшими вложениями.

– У федерального бюджета вы пока еще средств на культурный проект не просили?

– Нет.

– А какую-то реакцию от правительства на проект получили?

– Премьер-министру, судя по его эмоциям, проект понравился.

– Как в вашу культурную концепцию вписываются такие города края, как Березники, Соликамск?

– Я уже общался с новыми собственниками «Сильвинита» и «Уралкалия» (градообразующие предприятия Березников и Соликамска. – «Ведомости»). Мы пришли к выводу, что там нужно делать то же самое, что и в Перми. В Березниках есть шикарная коллекция строгановской иконы. «Пермь – культурная столица Европы» – это проект не одного города, а всего края. Если мы сможем привлечь турпоток в Пермь, то направим его на север в историческую Чердынь, про которую писатель Алексей Иванов написал известную книгу «Сердце Пармы». А путь этот проходит мимо Березников и Соликамска. Туристы как река – их можно отводить в нужное русло, орошать нужные поля. Задача – привести эту реку в Пермь.