Отец «Газпрома»
Автор российских реформ Егор Гайдар как-то раз заметил, что Виктор Черномырдин, под началом которого ему довелось работать в правительстве, получил «самое дорогое экономическое образование в мире». Однако с управлением экономикой Черномырдин, как сейчас очевидно, справлялся и получше учителей. В истории он остался таким же символом 1990-х, как и Гайдар. И пережил его совсем не надолго, скончавшись на 73-м году жизни в минувшую среду
С лидером российских либеральных экономистов Черномырдин полемизировал еще в советские времена. В 1989 г. на страницах журнала «Коммунист» развернулась дискуссия по поводу начала строительства сразу пяти крупных предприятий в Западной Сибири. Против проекта выступал постоянный автор «Коммуниста», кандидат экономических наук Егор Гайдар, а в защиту – аж шесть министров союзного правительства во главе с Черномырдиным, в то время возглавлявшим Министерство нефтяной и газовой промышленности. Черномырдин обвинил Гайдара в поспешности, в том, что тот, «не утруждая себя аргументами, ставит под сомнение необходимость комплексного развития производительных сил Западной Сибири». Гайдар ответил новой статьей под несколько провокационным заголовком «Зря денег не дают». Поскольку с деньгами тогда в стране дела обстояли худо, ЦК КПСС от планов строительства новых заводов отказался. Тогда последнее слово осталось за Гайдаром.
Черномырдины и «Газпром»
Сыновья Виктора Черномырдина, Виталий и Андрей, окончили Московский институт нефтехимической и газовой промышленности имени И. М. Губкина и работали в системе «Газпрома», оба были акционерами компании. Сам Черномырдин, которому в 1997 г. французская Le Mond приписывала миллиардное состояние, в числе крупных акционеров «Газпрома» не фигурировал.
В дискуссии с либеральными экономистами Черномырдин взял реванш значительно позднее – зато какой: он не позволил им реформировать свое детище, «Газпром». Да так успешно противостоял этой затее, что она остается нереализованной до сих пор.
Памятник Черномырдину
«Газовая промышленность в СССР начала бурно развиваться в 1970-е гг., когда нефтяная отрасль уже начинала понемногу стагнировать», – вспоминает Петр Родионов, бывший первый заместитель председателя правления «Газпрома». По этой причине к концу 1980-х разрыв в развитии нефтяной и газовой промышленности выглядел довольно заметно. А в начале 1990-х, по его мнению, коллегам-нефтяникам не повезло с переходом в частную собственность: «Приватизация нефтянки прошла фактически по всем промыслам – самостоятельных предприятий в отрасли насчитывались сотни, если не тысячи. Все 1990-е ушли на их консолидацию, процесс завершился только в начале 2000-х». В газовой отрасли сложилась совсем другая картина: «Государственный концерн «Газпром» [учрежденный в 1989 г.] был единой структурой с самого начала и по закону не мог быть раздроблен в процессе акционирования». Это позволило компании централизовать все ресурсы – финансовые, производственные, интеллектуальные – и благодаря такой концентрации пережить падение экономики и рост неплатежей. И все это – «личная заслуга Виктора Степановича, первого руководителя «Газпрома» [в 1989–1992 гг.]», резюмирует Родионов. А уж за то, что Черномырдин не дал расчленить «Газпром» в 1997 г., ему и вовсе памятник ставить надо, добавляет он: «Не добейся он этого, еще не известно, сохранилось бы российское государство».
Правда, бывший вице-премьер РФ Борис Немцов, продвигавший реформу «Газпрома», считает, что сам-то Черномырдин ей не сопротивлялся: «В апреле 1997 г. был подписан указ о реформе трех монополий: железнодорожной, энергетической и «Газпрома». Но если первые две были запущены, то последняя так и не произошла. Ее первый шаг – доступ к трубе независимых производителей газа – вызвал ярость у [председателя правления «Газпрома»] Рема Вяхирева, он лег костьми, чтобы этого не произошло. Черномырдин пойти против друга не мог». Но Родионов напоминает, что Черномырдин не случайно в то время убедил «Газпром» взять кредит на несколько миллиардов долларов и затем передать эти деньги в бюджет в виде налогов: «Государству это позволило выплатить задолженность по пенсиям, [президенту РФ] Борису Ельцину – избежать импичмента в парламенте, а «Газпрому» – остаться неразделенным».
Черномырдин сумел уберечь «Газпром» и от вездесущего в те годы Бориса Березовского, хотя и несколько парадоксальным образом. «В июне 1997 г. Березовский решил стать председателем совета директоров и даже добился виз Вяхирева и Черномырдина на проекте решения, – рассказывает Немцов. – Но требовалась и моя санкция, как представителя государства [в «Газпроме»]. Я сказал: только через мой труп. Как раз в это время мы с Черномырдиным отправились с визитом в Китай. Березовский туда за нами прилетел. Был нервный часовой разговор в душной комнате российского посольства в Пекине. Кончился он тем, что Черномырдин сказал Березовскому: «Чего вы от меня хотите, я не могу пойти против Немцова, он же преемник». «Он и визу поставил только потому, что знал: я сам с Березовским разберусь», – улыбается Немцов.
Несостоявшийся преемник
На самом деле преемником Ельцина в то время был сам Черномырдин, а вовсе не Немцов. «[В марте 1998 г.] его и отправили-то в отставку официально, чтобы дать возможность сосредоточиться на политической борьбе», – говорит ректор Академии народного хозяйства при правительстве Владимир Мау. Он напоминает, что Ельцин периодически говорил разным людям, что они преемники, а потом смотрел, как они себя проявят, – это была форма искушения. Но с Черномырдиным все было всерьез. Это подтверждает и дочь первого президента России Татьяна Юмашева: в своем блоге она пишет, что Черномырдин был самым близким человеком для Ельцина в российской политике. Во время операции на сердце Ельцина 5–6 ноября 1996 г. именно он исполнял президентские обязанности. «Но [осенью 1998 г.] он переоценил свои силы и административный ресурс во время попытки вернуться в премьерское кресло: вместо того чтобы вести работу с отдельными депутатами-коммунистами, которых было большинство, договаривался только с руководством фракции КПРФ, – напоминает Алексей Митрофанов, бывший председатель комитета Госдумы по геополитике. – Контригру в это же время вел мэр Москвы Юрий Лужков, который сам мечтал стать премьером и договаривался с коммунистами, чтобы сперва прокатили Черномырдина, а потом проголосовали за него. В итоге пост не достался ни тому ни другому».
«И несбывшиеся грандиозные планы, которые он строил вместе со своим будущим правительством. И еще более амбициозные планы на 2000 г., поскольку папа в своем телеобращении сказал, что именно Виктора Степановича он видит кандидатом на пост президента страны летом 2000 г. Все это рухнуло в мгновенье, а главное – после этого было понятно, что ничего уже выше и ярче у него не будет», – пишет Юмашева. После отставки Черномырдин недолго был спецпредставителем президента на Балканах, а в 2001–2009 гг. – послом России на Украине. Ельцин позднее признал, что ошибся, сняв его с премьерской должности.
Зато в 1992 г., когда парламент утвердил Черномырдина на посту премьер-министра, он сам сумел перехитрить голосовавшее за него левое большинство Верховного совета – не остановил, а продолжил гайдаровские реформы. «Тот факт, что реформы не были свернуты, – одна из его главных заслуг, – считает Мау. – В итоге макроэкономическая стабилизация растянулась до 1999 г., а на следующий год экономика начала расти – сразу после стабилизации бюджета и инфляции, как и предсказывал Гайдар». Россия проходила через полномасштабную революцию, а Черномырдин играл исключительную роль в постепенном восстановлении стабильности в стране, говорит он.
«Наверное, у Виктора Степановича так получалось потому, что к людям он относился бережно и внимательно. Не как чиновник, а как отец, – добавляет Родионов. – И никогда не принимал решений из личной корысти. Для сегодняшней политики это, знаете ли, редкость».