Сон в зимнюю ночь

Премия НОС учинила со своими создателями шутку. Лауреатом награды, основанной благотворительным фондом Михаила Прохорова в честь 200-летия Гоголя и нацеленной на художественную инновацию, стал Владимир Сорокин с повестью «Метель» (денежный приз – 700 000 руб.). Хотя как прозаик Сорокин дебютировал в середине 1980-х и с тех пор почти не обновлял арсенал любимых приемов, так что иные за четверть века изрядно обветшали. Повесть же «Метель» – это и вовсе коллекция любимейших мотивов взвихренной хрестоматийной литературной Руси. «Я должен признаться, – сказал писатель в одном из интервью, – что по форме хотел написать классическую русскую повесть».

Конечно, это русская классика, увиденная сорокинским засоренным осколком кривого зеркала глазом, и все же это она, она, родная: с беда-барин-буран, со степь да степью, дуэтом народа и интеллигенции, хором пьяного мельника, распутной мельничихи, прочих станционных смотрителей. А лошадки героев везут крошечные, размером с куропатку, и мельник здесь ростом с самовар. Потому что вся наша русская жизнь, в сущности, «зимняя сказка» и жутковатый дорожный сон («нос» наоборот, как замечено не нами).

Ай да Сорокин, ай да ...! – к этому, по сути, и свелось мнение жюри, согласно правилам НОСа обязанного аргументировать свой выбор в открытом бою с въедливыми экспертами.

На стороне жюри сражались социолог Алексей Левинсон (председатель), поэт Елена Фанайлова, филолог Марк Липовецкий, журналист Владислав Толстов, литератор Кирилл Кобрин. Каждый из судий должен был выбрать трех лучших авторов из короткого списка. В итоге конкурентом Сорокина по числу голосов стал составленный Павлом Нерлером сборник «Слово и «Дело» Осипа Мандельштама (Книга доносов, допросов и обвинительных заключений)» (М.: Петровский парк, 2010). И этого эксперты – критики Николай Александров, Дмитрий Кузьмин, Константин Мильчин – не пропустили. «Объясните мне, – изумлялся Константин Мильчин, – как можно сравнивать реку Истру со швейной машинкой «Зингер»? Как проза Сорокина может конкурировать с доносами?»

Марк Липовецкий бестрепетно отвечал, что «эффект художественности достигается разными средствами». Но экспертов не переспорил. Дмитрий Кузьмин говорил, что вовсе не Сорокин, а Виктор Пелевин сумел зафиксировать, как социальность перетекает в словесность, а вымышленное и фиктивное переходит в «силу духа».

Все эксперты проголосовали за роман Пелевина «t», сравняв шансы Пелевина и Сорокина. Но ненадолго – глава жюри Алексей Левинсон, обладающий дополнительным голосом, использовал последний выстрел и выбил «t».

Зрители, чье мнение могло принести очко либо Нерлеру, либо Сорокину, выбрали «Метель», хотя разрыв был минимален – 27,5 против 28,4%.

Все эти подробности действительно важны. Потому что именно процесс избрания лауреата – пока самое лучшее в премии.

Живую публичную дискуссию о современной литературе давно подменили лаконичные рецензии литобозревателей на жалованье. Толстожурнальная аналитика, увы, существует в глухом пространстве для своих. Проекты, подобные «Дискуссионному читательскому клубу» Евгении Вежлян, на заседаниях которого регулярно обсуждаются актуальные литературные темы, прекрасны и полезны, но тоже поют слишком тихо.

Открытые дебаты НОСа снова напомнили, сколь содержательно и зажигательно может оказаться профессиональное обсуждение современных авторов. Если бы премия и в самом деле искала новой словесности и социальности, жюри, безусловно, остановило бы свой выбор на вошедшей в шорт-лист антиутопии молодого писателя Всеволода Беннигсена «Раяд». Речь в ней идет о жутковатом эксперименте по созданию в Москве расово чистого района – более чем актуальная, согласитесь, тема.

Но пока премия НОС не столько нащупала инновации в нынешней литературе, сколько продемонстрировала ценность умного обсуждения литературных вопросов. И это тоже хороший и важный итог.