Три сотни трупов
«Горы моря и гиганты» немецкого писателя Альфреда Дёблина скорее всего раздавят читателя
Каждая книга Дёблина, одного из самых крупных немецких писателей, автора знаменитого «Берлин. Александерплац», – эксперимент с романным пространством, временем, языком, мифом. Но в только что переведенных на русский «Горах морях и гигантах» (так и пишется, без запятой), романе 1924 г., эксперимент этот обрел какое-то совсем уж бешеное измерение.
Дёблин написал о будущем, ожидающем землю в XXIII–XXVII вв. И кое-что угадал довольно точно: Дёблин описывает кризис европейской государственности, размывание европейской идентичности выходцами из африканских стран, синтезирование продуктов, давление концернов на государства, бунт человека против невыносимо умных машин.
Но социальные катаклизмы, преображение политического ландшафта отступают перед другим, главным интересом Дёблина. Кипящая лава его повествования окружает совсем другое ядро – противостояние человека и природы. Его книга – о попытке человека оседлать землю и проехаться на ней верхом. Поэтому люди у него размораживают Гренландию жаром взорванных вулканов Исландии, а потом создают гигантов, чтобы те дали отпор ожившим чудовищам меловой эры. Все это на фоне неостановимых перемещений человеческих масс и их массовом же истреблении.
«Люди могли находиться вблизи этой жуткой паутины не дольше часа. Начальство позаботилось о том, чтобы из отдаленных районов доставляли на самолетах все новых рабочих и работниц. Новички, которых сразу приводили в цеха, погибали быстрее всех <...> В полдень на лугу за цехами уже лежало три сотни трупов». Но все эти «испарившиеся» и отравленные вмонтированы в околдовывающе красивые картины: «Поверхности пурпурных лугов, густые заросли водорослей порой взрывались; над этими разрывами воздух, до высоты в несколько метров, дрожал, потом дрожащий столп эфира смещался; повсюду на его пути поле водорослей расступалось».
Геологические процессы, жизнь микро- и макроорганизмов Дёблин описывает с такой поэтической и эпической силой, как иные пишут о вечной любви. В том, кажется, и состояла его задача. Погрузить читателя в густой поток наплывающих образов, обрушивающихся скал, взрывающегося неба, вздымающихся горами океанических толщ. Хотя сам он в «Заметках» к первому изданию романа называл свою книгу «исповеданием веры», «умиротворяющей и прославляющей песней в честь великих материнских сил».
Только мы ему не поверим. В этой цепеняще красивой и леденяще бесчеловечной песне не нашлось места для детей вот этой самой матери (видимо, Природы?). «Люди не что иное, как особый род бактерий на земной коре», – заметит он в том же предисловии. И это не оговорка, это убеждение.
Дёблин разминает землю и людишек на ней, точно пластилин, играя в придуманную им самим игру увлеченно и самозабвенно. Работая над романом, он сидел в библиотеках, чертил карты Исландии, изучал минералогию, геологию, зоологию, гадов морских и, конечно, чувствовал себя богом. Только бог этот больше всего любит листать National Georgraphic и смотреть канал Animal Planet.
Конечно, искания Дёблина объяснимы контекстом культурных течений 1920-х. Он попытался создать свой художественный универсум, свой эпос, подобно Эзре Паунду или Джойсу и вряд ли предвидел, как скоро его фантазии о массовом убиении воплотятся. Впрочем, творение Дёблина – гениальный и чудовищный провал не поэтому. А потому, что дочитать его до конца совершенно невозможно, просто непонятно – зачем.