Слишком запутанный

Владелица галереи «Наши художники» Наталия Курникова уверяет, что невозможно иметь одну картину Челищева: как только она появляется, хочется немедленно добавить к ней еще. И в этом правда – только посмотрев много работ Павла Челищева, получится его понять, принять или полюбить.

Некоторое время назад на рынок вышли картины, принадлежавшие американской приятельнице художника Руфи Форд. Влюбленная в Челищева Курникова часть их купила. Вторая половина картин выставки также принадлежит коллекционерам. В наших музеях живописи этого русского эмигранта первой волны почти нет, в крупных зарубежных – по нескольку работ.

Статус художника, его место в истории искусства еще не определены. Сам Челищев, не примыкавший ни к каким художественным направлениям, исключительно самостоятельно разгадывал на холсте загадки творения, не задумываясь не только о зрителе, но и о заказчике. Хотя влияние на него парижских и американских художников очевидно. В жизни отшельником-маргиналом Челищев не был – состоял в друзьях и любовниках лучших людей европейской и американской богемы, отчаянно со всеми ссорился – русский характер.

Большинство картин Челищева обладают заметной странностью – недосказанностью, недоделанностью даже, неустойчивостью композиции, непрописанностью фрагментов. Объяснить эту «дефектность» слабостью дарования или недостатком мастерства невозможно, особенно после того, как увидишь много его вещей. Но Челищев не только писал картины, он их выдумывал, сочинял, мудрствовал. Ставил перед собой сложные задачи, не всегда их решал. Увлекшись частностью, опускал целое. Но что делать, Челищев не только работал художником в театре, он был человеком театра, таким без игры невозможно. И холст для него – та же сцена.

В картинах парижского периода (конец 20-х), писанных темными землистыми красками, процветают театральные темы двойников и масок, актеров и ролей, татуированных жонглеров и мистических клоунов. Но даже в одной из самых сильных работ этого ряда – портрете Сергея Лифаря в костюме принца из «Лебединого озера» – кажется, что художник задумал писать трагический портрет, но бросил, увлекшись изображением тяжелого рыхлого тела.

Яркие краски и склонность к тому, что называют гиперреализмом, – вещи американского периода, они могли бы показаться написанными другим человеком, если бы не фирменные челищевские загадки. Вроде кистей рук на фоне портрета прекрасной, как Рафаэлева мадонна, Руфи Форд, изображающих на языке глухонемых имя девушки.

Апофеоз загадочности – холсты 40-х, «Фата-моргана» и эскизы к самой грандиозной картине Челищева «Игра в прятки». Тут изображение многократно зашифровано, холмы становятся лицами, дети оборачиваются листьями, пятна – фигурами. Есть на выставке картины и самого позднего периода – геометрически-мистические, одна характерно называется «Пароксизм».

Вторая выставка Челищева – первая открылась в галерее «Наши художники» пять лет назад и скорее удивила, чем обрадовала знакомством, – убедила, что художник стоит пристального внимания, только так раскрываются его картины – словно привыкнув к чужому глазу.