Закулисье фокусника

В головокружительной инсценировке романа Пола Остера «Мистер Вертиго» зритель оказывается по ту сторону рампы, в самом жерле огромного балаганного шатра. Занавес красного бархата напоминает театр Silencio из «Малхолланд драйв» или Красную комнату из «Твин пикс» (на стенах мелом надписи amerika и redrum). Именно здесь канзасский штукарь Иегуди укрощает 12-летнего негодника Уолта, способного к левитации. Воспитание артиста проходит в грязном белье закулисных интриг, среди силачей, певичек в корсетах и полосатых чулках, чучел кошек и крыс. Однако с самого начала в зловещем мерцании канделябров и зеркал гримуборных чувствуется присутствие магии, которую зрителям предлагается проверить на себе.

Детеныш становится художником через страдание. По наущению мастера он скребется в нарисованную в воздухе мелом дверь, сгибает субтильные плечи словно христианский мученик под тяжестью коромысла, щурится от направленного в лицо прожектора и бежит от мучительных звуков темноты. Скоро, однако, он и сам овладевает невидимыми щелчками и воображаемыми ударами плети, кое-как учится ходить по воде, и, наконец, где-то за кадром ему удается повиснуть в воздухе. Самым физиологическим образом его искушает страх сцены и актерское тщеславие. Однажды Уолт возвращается за кулисы под рев аплодисментов с горой трофейных лифчиков – вот из такого сора растет поэзия этого спектакля.

Зрительный зал стоит на поворотном круге. Медленное вращение позволяет, подобно панорамной съемке, проследить траекторию побега (даже если беглец устремлен в противоположном направлении). В круговом движении повторяются пульт помрежа, гримерки, бездонная черная глубина сцены, отхожие чуланы и пустые кресла огромного зала. Даже когда круг останавливается, продолжается плавное скольжение взгляда, смещение пространства, похожее на хичкоковский «эффект вертиго».

Зритель – активный участник спектакля. После антракта ему дают немного посидеть в креслах партера под звуки вращающегося на сцене рояля и надрывно печальной трубы. После чего его снова приглашают подняться на подмостки, бесповоротно захлопывают за ним отбивающий эпизоды пожарный занавес и делают свидетелем новых тайн. Наконец, в финальном монологе зрителя манят в центр круга, говорят о смерти, глядя прямо в глаза.

За время вращения можно рассмотреть устройство софитных штанкетов и башен, звукового пульта и прочей театральной машинерии, заметить осветителя и музыкантов. Мастер представляет ученику свои инструменты и труппу, а перед нами раскрываются, казалось бы, все карты, обнажается механизм волшебства – тем сильнее восторг удивления от его неожиданного необъяснимого присутствия. Вот фокус, вот еще один, вы знаете, как он работает, а вот и настоящее чудо – мальчик неспешно парит над пустыми креслами.

Размышления о природе театра вообще сопровождает экскурс в историю финского сценического искусства. К монологу мамаши Сью, которую играет легендарная Теа Иста, примешиваются воспоминания самой актрисы и выдумки стареющей экранной дивы. Главный герой Уолт мечтает танцевать балет на сцене Национального театра в сопровождении хора леворадикального авангардного театра КОМ. Учитывая, что спектакль поставлен как раз на главной финской сцене, остается добавить только хор, что и происходит на наших глазах. Ну а если в волшебном шатре сбываются даже такие несуразные мечты, то почему бы и не поверить в полет наяву.