Колеблемый ветром

Сергей Шаргунов и правда самый романтический юноша нашей словесности.

Красивый, 31-летний, на этот раз он собрал «фотоальбом» рассказов, условную пачку фотографий, которые когда-то были сделаны, но исчезли. Порвались, потерялись, стерлись в мобильном. Фотография, конечно, метафора, примерное соответствие воспоминанию, цветным картинкам, плывущим в памяти. А вообще-то перед нами энергичная и довольно честная автобиография. Детство – отрочество – юность – мои университеты.

Родился Сергей Шаргунов в 1980 г., в семье священника, потому и детство у него получилось советско-антисоветским. С одной стороны, царские мученики, службы в папином храме, алтарь, стихарь. С другой – добрый Ленин и «общество чистых тарелок», октябрята, в которые герой не вступил, пионеры, в которые он не вступил тоже – хотя скорее по родительской воле. И возможно, как раз из-за навязанного выбора, вопреки перестройке и домашнему воспитанию, сохранил нежно-ностальгическое отношение к Советскому Союзу, его символике и ценностям.

Затем пришла журфаковская юность, вставленная в раму отношений с бабушкой, приехавшей в Москву из деревни, – на фоне ее сущностной простоты очевидней пустота его студенческих дней. Дальше закричала в мегафон революционная молодость с заходом в большую политику и изгнанием из нее (об этом один из самых сильных в книге рассказов – «Приключения черни»).

Писать мемуары в 31 год можно в двух случаях. Или если год шел за десять и жизненный опыт просто рвется наружу. Или если ты сам себе до такой степени интересен, что никакой другой темы для тебя просто не существует.

Случай Шаргунова скорее второй. Раннее начало – в 21 год Сергей получил премию «Дебют», в 22 всерьез занялся политикой, а на сегодняшний день выпустил шесть книг – не отменило его насквозь подросткового мироощущения. Когда мир просто обязан ослеплять, оглушать, взрываться и разлетаться на тысячи огненных брызг. «Я почувствовал себя парусом, тугим и шершавым, кожа срослась с одеждой, а крик ветер заткнул обратно в глотку. Шипение и вспышка: Артем зажег первый файер, и все побежали, уже на бегу озаряясь огнями <...> Мы вылетели из-за угла и впереди, на площади, ждали, выстроенные в шеренгу, колеблемые ветром...»

Хотя сам Сергей Шаргунов, безусловно, ощущает себя выходцем из литературной шинели Эдуарда Лимонова, тоже из года в год описывающего себя, – кажется, что он явился к нам еще и из хрупкого Серебряного века, унаследовав демиургическое отношение к себе и своему слову, когда важнее не точность определения, а то, что определение это принадлежит мне. Не то, что я описываю, а то, что это описываю я.

Однажды (в рассказе «Как я уволил друга») Сергей уронит: «Как герой сказки, я искал правду». А вот и нет. Ищет он совершенно другого – искрящейся яркости ощущений, чтобы жизнь пульсировала и билась. Его любимая мечта – вдыхать резкий ветер с запахом крови. Неважно чьей. Стоять у мрачной бездны на краю и испытывать те самые неизъяснимые наслажденья.

Все это вполне к лицу человеку юному. Сергей Шаргунов давно не юн. Но судя по «Книге без фотографий», он по-прежнему самозабвенно играет все ту же роль, роль романтического, опьяненного революцией юноши, которому больше всего на свете не хочется взрослеть.