Ребята с нашего двора

В «Ромео и Джульетте» превосходно сконструированная история изложена ужасно заковыристым слогом. И распространенная беда постановок трагедии – актеры не понимают смысла произносимых слов. А в этом спектакле (режиссер Галина Бызгу) выходят Бенволио (Иван Солнцев) и Меркуцио (Михаил Ложкин) и сразу ясно: парни росли вместе, в одном дворе, притерты друг к другу, с полуслова и полужеста ловят любой прикол.

Ромео (Алесь Снопковский) вылезает на сцену в закатанных до колен белых штанах и майке, томный, томимый выдуманной показной любовью к Розалине, – гляди-ка, в самом деле Ромео! Это такой удивительный эффект в хрестоматийных пьесах: мы не знаем, каким именно должен быть герой, но безошибочно определяем непопадание. В «Ромео и Джульетте» попадание почти стопроцентное. Особо удивительное – в ролях, которые обычно и за роль-то никто не держит. Отличный Бенволио: искренний, доброкачественный, по-маковецки обаятельный. Папаша Капулетти – отменная работа Дениса Казачука: как он, говоря с дочкой, мгновенно переходит от сюсюкающе-умильного тона к хамской тиранической злобе. В Тибальте (Анатолий Гущин) кипит бессмысленная страшная агрессия, которую его организм производит в порядке обмена веществ. Вот только Наталье Сизовой во второй заглавной роли не слишком веришь.

Драки очень темпераментны: витальность буквально заливает сцену. Много точных остроумных деталей – к примеру, все Монтекки и Капулетти не могут помянуть друг друга, чтоб не плюнуть: обычай нескольких поколений. Украшает спектакль проработанность характеров, взаимоотношений, психологических мотивировок. Портят дело многозначительные, но малосодержательные режиссерские придумки – вроде подвешенных на веревочках полиэтиленовых пакетов с водой.

Руслан Кудашов, один из лучших в стране режиссеров-кукольников, набирал курс для петербургского Большого театра кукол, где он главный. Теперь все 18 человек вольются в труппу – в условиях катастрофического перепроизводства актеров это идеальная ситуация: ученики остаются со своим мастером.