Олег Малис: «Частот для мобильной связи четвертого поколения хватит только на четверых»

– Ну, во-первых, уже ушли дальше обсуждений. Есть меморандум. Каждый день идет работа – встречи, обсуждения, разработка бизнес-плана, его обсуждения, переделки. Вовсю работают юристы. Поэтому я думаю, что у сделки с Yota очень хорошие перспективы. По крайней мере, я никогда ни от кого из участников этой сделки не слышал, чтобы кто-то хотел из нее выйти (несмотря на случайно появившееся предупреждение о рисках со стороны МТС). Просто [совместная] работа четырех операторов на деле более сложна, чем казалось бы. Это, конечно, не лебедь, рак и щука, но у каждого есть интересы, у каждого свои взгляды. Взять, к примеру, АФК «Система» (основной акционер МТС. – «Ведомости»). Не секрет, что у нее есть компании, работающие по технологии MMDS, и, соответственно, связанные с этим интересы. У других [участников консорциума] нет MMDS-лицензий, и их интересы с «Системой» не совпадают.

В этом году на российском телекоммуникационном рынке произошла маленькая революция: четыре злейших конкурента – МТС, «Вымпелком», «Мегафон» и государственный «Ростелеком» – объединились в консорциум, чтобы изыскать частоты для строительства в России мобильных сетей нового, четвертого поколения (4G) в самом современном стандарте LTE. Высший орган управления этого объединения – совет возглавил Олег Малис, последние шесть лет работавший старшим вице-президентом компании Altimo, которая управляет телеком-активами «Альфа-групп» – 24,9% Vimpelcom Ltd. и 25,1% «Мегафона». По мнению Малиса, связь 4G может заработать в России уже в следующем году, правда, частот едва ли хватит больше чем на четыре компании.

– Решение Госкомиссии по радиочастотам (ГКРЧ) о создании операторского консорциума LTE было принято еще в декабре 2010 г., но формально он был сформирован только в мае 2011 г. Удалось ли выработать предложения по использованию частот?

– Может быть, формально он и был создан только в мае, но фактически встречи четырех участников, описанных в решении ГКРЧ («Ростелеком», «Вымпелком», МТС и «Мегафон». – «Ведомости»), начали происходить сразу после Нового года, поэтому de facto работа велась. Согласно решению ГКРЧ мы должны были до 1 июля [2011 г.] предоставить результаты работы в комиссию. Мы их предоставили – как по нижнему диапазону (700–800 МГц), так и по верхнему (2,5–2,7 ГГц).

– И каковы эти результаты?

– В нижнем диапазоне расчистка частот займет минимум полтора года. Если эффективно расчищать эти частоты, то максимальное количество операторов будет равно, наверное, четырем. Большее количество частот просто невозможно высвободить. А если нарезать эти частоты на большее число операторов, то бизнес-кейс [всех получателей спектра] оказывается под вопросом.

– А какая должна быть ширина полосы?

– Хоть какой-то смысл инвестирования, с моей точки зрения, начинается при наличии [полос шириной] 15 МГц на прием [сигнала] и 15 МГц на передачу. Но до конца с точностью сейчас никто не может сказать, сколько частот может быть высвобождено под LTE.

– 30 МГц умножить на четырех операторов – получается 120 МГц. Но ведь запас частот в «цифровом дивиденде» (790–862 МГц) более узкий?

– Да, поэтому есть еще верхний диапазон. Плюс к этому мы рассматриваем [с точки зрения возможного использования для LTE] не только «европейский» (790–862 МГц), но и «американский» диапазон (710–790 МГц). И есть еще [диапазон] 2,5–2,7 ГГц, который дополняет их. Частоты в диапазоне 700 МГц хороши, когда цель – построить сеть с широким покрытием, но не когда ты создаешь емкость (сеть, способную обслуживать много абонентов сразу и передавать большие объемы информации. – «Ведомости»), что является ключевым в LTE. Потому что ключевые достоинства LTE – это не [столько способность дать высокую] конечную скорость потребителю, сколько емкость сети. Конечному потребителю высокую скорость может обеспечить и последняя эволюция технологии 3G – и для смартфонов, и для устройств типа iPad. По большому счету тебе не сильно нужен канал пропускной способностью более 2–3 Мбит/с, чтобы на портативном устройстве просматривать видеоконтент. Но когда каждая базовая станция обслуживает множество клиентов, которые смотрят видео [как это происходит в случае с LTE], то тут речь уже не [только] о том, чтобы предоставить скорость [конкретному клиенту], но и о том, чтобы обеспечить [достаточную] емкость для всех этих абонентов. Так вот на «семисотых» частотах хорошо создавать покрытие там, где нет большого количества абонентов, но когда речь идет о больших городах, то становятся гораздо более важными частоты 2,5–2,7 ГГц.

– И какова ситуация с этими частотами?

– Значимую часть полосы в диапазоне 2,5–2,7 ГГц занимает «Скартел». Оставшиеся частоты делятся тоже максимум на четыре лота – по 15 МГц на прием и 15 МГц на передачу.

– Но на четверых все-таки набирается?

– [В диапазоне 2,5–2,7 ГГц] существует телевизионная технология MMDS. Причем во многих случаях она устаревшая, это так называемый аналоговый MMDS, который требует очень широкой частотной полосы и использует частоты неэффективно – на 200 МГц передает всего 24 телеканала.

Кроме того, в России MMDS, бесспорно, не доминирующая технология, хотя компаний, владеющих лицензиями MMDS, больше 30. Существуют решения ГКРЧ, которые определяют, что в России аналоговый MMDS может существовать до 2016 г., а цифровой – до 2018 г. То есть судьба [MMDS] в этом диапазоне в любом случае предрешена.

Тем не менее вопрос о том, что делать с MMDS, – это одна из больших проблем, надо предлагать решения и для тех, кто пользуется MMDS, и для вещателей. Невозможно просто закрыть диапазон для [этой] технологии, не дав никакой альтернативы. В принципе, во всем мире телевизионные технологии потихоньку «переезжают» из 2,5–2,7 ГГц вниз, в [стандарт] DVB-T и в стандартизованные для него диапазоны. Но это уже будет следующий этап работы [консорциума]. Масштабное строительство [сетей] LTE – все равно вопрос не завтрашнего дня. Есть еще время определить, кто будет работать в стандарте LTE, и те компании, которые получат частоты, будут обязаны договариваться об освобождении частотного диапазона с вещателями MMDS.

– А военных в этом диапазоне нет?

– Какие-то полосы [диапазона 2,5–2,7 ГГц] имеют военное назначение. Это тоже вопрос миграции [военных средств связи] в другие частотные диапазоны, но я думаю, что военные в какой-то момент скооперируются. Ведь Россия – часть международного телекоммуникационного сообщества, и мы должны развиваться [синхронно] со всем миром. Если во всем мире 700–900 МГц и 2,5–2,7 ГГц – это диапазоны для мобильной передачи данных, наверное, в России тоже имеет смысл переводить эти частоты в гражданское использование.

– А от военных есть какой-то отклик?

– Существуют разные компромиссные варианты, как военным мигрировать из этих частот в другие. Вопрос – будут ли они «кооперабельны». Я уверен, что будут, потому что в национальных интересах нашей страны иметь развитую инфраструктуру связи.

– Вот «Ростелеком» больше года назад выиграл на конкурсах частоты 2,3–2,4 ГГц для мобильной передачи данных, а получить их до сих пор не может – военные не отдают. Эта история показывает, что операторам, выигрывающим частоты, необходимы гарантии их использования. Министр связи Игорь Щеголев обещал, что консорциум как раз и разработает механизм таких гарантий...

– Это длинный разговор, поскольку речь идет о «перетряске» всего частотного хозяйства нашей необъятной Родины. Бесспорно, работы будут проводиться. Я не уверен, что это будут именно гарантии, но механизм высвобождения [частот] будет разработан. Какой-то компромисс будет найден. Нашли же решение проблемы 3G (мобильная связь третьего поколения. – «Ведомости») в Москве, 3G в Москве работает. А в 2,5–2,7 ГГц меньше ограничений, там процесс может пойти гораздо быстрее.

– Представители Минобороны в деятельности консорциума не участвуют?

– Нет, задачей консорциума было провести ревизию, понять, какое количество [частотных] лотов возможно организовать, изучить технологию [LTE], «дорожную карту» ее развития – потому что у LTE уже есть как минимум две известные разновидности, LTE и LTE-Advanced. Исходя из этого, [надо] понять экономику этого стандарта, чтобы сделать рефарминг частотного диапазона (использование частот, выделенных под определенные технологии, для развития других. – «Ведомости») и конверсию так, чтобы это имело экономический смысл. Мы не хотим идти по опыту европейских аукционов на 3G, когда [из-за завышенных цен на лицензии] развитие рынка было отброшено на несколько лет назад. Потому что экономически рынок обескровили, и, вместо того чтобы уже к 2003–2004 гг. стать доминирующей, технология 3G только сейчас «шагает по планете».

– А стоимость конверсии частот для LTE вы изучали? Звучала только одна оценка – 60 млрд руб., и то она касалась лишь расчистки частот 790–862 МГц...

– Не совсем понятно, откуда бралась эта оценка. Мы все время пытались найти, разобраться в расчетах – почему это 60 млрд руб., а не 20 млрд руб., не 100 млрд руб. Однозначного ответа у меня на этот вопрос нет, поэтому сейчас я не хочу озвучивать никакие цифры. Диапазон слишком широк.

– Расчисткой частот будет заниматься сам консорциум?

– Есть несколько вариантов, но мы считаем самым целесообразным обязать тех [операторов], кто выиграет лоты на конкурсах и получит частоты, сформировать некий [новый] консорциум, чтобы он занимался расчисткой. При этом мы бы не хотели, чтобы в результате два лота частот LTE из четырех были освобождены быстро, а два «уехали» в 2020 г. Очень важно, чтобы история с расчисткой не создала неоправданных конкурентных преимуществ никому из выигравших [конкурсы]. Поэтому мы сейчас разрабатываем механизм, позволяющий высвобождать частоты равномерно и равномерно вводить их в коммерческую эксплуатацию.

– А почему бы самому консорциуму не расчистить частоты, а уже потом выставить их на конкурс?

– Потому что практически невозможно заставить кого-либо потратить деньги без гарантий [их возврата]. Вот участники консорциума скинутся и потратят, допустим, 30 млрд руб. Нет никакой гарантии, что потом эти же компании выиграют на конкурсах частоты. Ведь участие в консорциуме не дает таких гарантий.

– То есть не факт, что именно четыре участника Союза LTE выиграют частоты и сформируют новый консорциум для их высвобождения?

– Ну есть же установленные законом процедуры – конкурсы, конкурсная комиссия, которая оценивает компании, заявки.

– Однако условия этих конкурсов ГКРЧ будете предлагать вы...

– Будем, потому что требования к расчистке частот, к тому, чтобы ни у кого не возникало конкурентного преимущества, – это тоже часть конкурсных условий. И мы хотим рекомендовать именно такие конкурсные условия.

– Не опасаетесь, что Федеральная антимонопольная служба (ФАС) может усмотреть тут сговор? Четыре оператора – участника консорциума предлагают условия конкурсов, а затем сами в них участвуют.

– Я говорю про ту часть конкурсных условий, которая будет действовать уже после распределения [частот]. Что касается остальных условий, это прерогатива регулятора.

– То есть по другим конкурсным условиям регулятор не ждет от вас советов и рекомендаций?

– Я думаю, что нас всегда готовы выслушать, но не думаю, что от нас ждут рекомендаций по конкурсным условиям.

– А какими вам видятся эти условия? Что должно быть определяющим при выборе победителей?

– Бесспорно, что в результате [распределения частот для LTE] конкуренция на рынке как минимум не должна снизиться. Скорость строительства сетей должна быть максимальной, качество этих сетей и покрытие – также максимальными. При этом желательно без стрессов для рынка.

– Значит ли это, что у операторов, которые развивают сети 3G (это как раз участники консорциума – МТС, «Вымпелком», «Мегафон» и «Ростелеком». – «Ведомости»), больше шансов?

– Я вообще считаю, что невозможно относиться к LTE как к отдельно стоящей технологии. Она является эволюцией 3G, так же как 3G были эволюцией GSM. И такая «обратная» совместимость – сетевая, инфраструктурная, совместимость абонентского оборудования – значительно снижает капиталоемкость [проекта по созданию сети LTE]. А это значит, что цены для конечных потребителей будут более разумными. Поэтому мое личное мнение, что компании, имеющие значительный опыт и развивающие GSM- и 3G-сети, вполне логично должны развиваться дальше с технологией LTE.

Плюс у этих компаний уже по 30–40 млн активных пользователей. Представьте, что завтра им отрежут возможность мигрировать в технологии будущих поколений, – это справедливо? Для этих пользователей, которые привыкли к своему номеру, к своему оператору?

– То же самое можно сказать о 19 млн пользователей Tele2 в России, которые пока отрезаны даже от услуг 3G...

– Мне сложно прокомментировать ситуацию, из-за которой компания Tele2 не получила лицензию на третье поколение. Есть ощущение, что сама Tele2 была не сильно активна в процессе розыгрыша 3G-лицензий. Наверное, она избрала другую тактику – сэкономить на инвестициях в третье поколение и перескочить сразу в четвертое. Я думаю, 4G будет работать и на 900 МГц (один из диапазонов, в котором работают сегодняшние GSM-сети. – «Ведомости»). Поэтому говорить о несправедливости по отношению к абонентам Tele2 не имеет смысла, так как существуют разнообразные варианты.

– Вы упомянули про LTE в диапазоне 900 МГц. Но GSM-частоты у операторов нарезаны узенькими полосками, а для LTE нужны непрерывные широкие полосы. Как тут быть? Меняться частотами или заново конкурсы проводить?

– Я думаю, когда речь пойдет об использовании тех диапазонов, которые уже сейчас задействованы для мобильной связи, интерес обменяться и собрать последовательную полосу будет у всех одинаковый. Поэтому особых проблем не возникнет, [это будет] дело самих операторов – договориться между собой и поменяться номиналами.

– Насколько вероятно включение в консорциум других операторов – Tele2 или «Транстелекома»?

– Конечно же, они в какой-то момент войдут в консорциум. Но чтобы участвовать в консорциуме, его надо вначале зарегистрировать. Та организационно-правовая форма, которая была выбрана для консорциума (некоммерческое партнерство. – «Ведомости»), требует, к сожалению, более длительной регистрации. Плюс корпоративные процедуры самих компаний, упомянутых в решении ГКРЧ, они тоже занимают время. У всех компаний-участников [союза] такие уставы, что участие в сторонней организации, в том числе в некоммерческом партнерстве, требует одобрения на собрании акционеров. Значит, требовалось созывать собрания – у кого-то за 45 дней, у кого-то за 60. До этого должен был пройти совет директоров. Чтобы собрать совет директоров, тоже нужно несколько недель. В общем, огромное количество бюрократии.

– Когда же завершится регистрация союза?

– Надеюсь, что в ближайшие пару месяцев наконец-то должна закончиться эта эпопея. Тем не менее консорциум работает, существует ООО, которое представляет его интересы и генеральным директором которого является [бывший гендиректор «Скай линка»] Гульнара Хасьянова.

– Что это за ООО?

– Это компания, которая от имени операторов – МТС, «Мегафона», «Вымпелкома» и «Ростелекома» – занимается, во-первых, регистрацией союза и, во-вторых, подготовкой предложений. Она финансируется всеми в равных долях, суммы сейчас небольшие.

– Когда некоммерческое партнерство будет зарегистрировано, что-то поменяется? Кто за что будет отвечать?

– Будет совет союза, который сейчас возглавляю я. Этот совет будет принимать все основополагающие решения. У союза будет исполнительный орган – генеральный директор, который будет готовить все материалы и заниматься операционной деятельностью. И все участники союза будут иметь право номинировать кого-то в совет. Обычная организация.

– Правда ли, что предполагается ротация руководства каждые полгода?

– Да, при желании всегда есть возможность каждые полгода менять председателя совета. Гендиректор [избирается] на более долгий срок.

– С Гульнарой Хасьяновой договор уже подписан? Или, когда будет зарегистрирован союз, это будет новый договор?

– Будет новый договор.

– А вы планируете возглавлять совет долго?

– Если всех участников все устраивает, если будет результат, правильное взаимодействие с регулятором, какое-то движение в сторону LTE, отсутствие скандалов, то, может, до конца года, а может, и больше.

– Какие у вас полномочия как у председателя?

– Вот, например, интервью давать от имени консорциума. (Смеется.) Стандартные полномочия председателя совета – формирование повестки заседаний и т. д. Конечно, я и с Гульнарой [Хасьяновой] гораздо больше общаюсь, чем остальные [члены совета], в ежедневном режиме.

– Как получилось, что вам доверили этот пост? Ведь вы до недавних пор входили в совет директоров одного из участников консорциума – «Вымпелкома». Не возникал конфликт интересов?

– У председателя совета нет никакого дополнительного голоса. Я ничего не делаю сепаратно от других. Здесь нет игры вообще. Удивительная история, что нам удалось собрать группу, в которой до сегодняшнего дня нет никаких сепаратных игр. Есть разность интересов, но мы ее признаем и открыто обсуждаем. Никакой скрытой повестки дня у нас нет.

– Основная часть работы консорциума, похоже, уже завершена, предложения направлены в ГКРЧ. Что останется тем операторам, которые смогут войти в консорциум только после его регистрации?

– Они смогут участвовать в подготовке конкурсов. Потом, есть другие частотные диапазоны. Кроме того, я думаю, этот орган (консорциум. – «Ведомости») имеет все шансы стать постоянным. Потому что всегда существуют вопросы взаимоотношений между рынком и регулятором, рынком и Минобороны и другими госорганами. Существуют разнообразные ассоциации, но ни одна из них не имеет такого уровня представительства операторов и инвесторов, как Союз LTE. За всю историю телеком-индустрии [в России] впервые создан такой отраслевой совет.

– А что вам мешает уже сейчас включить в консорциум компании, жаждущие участвовать в нем неформально? Ведь пока союз не зарегистрирован, и «большая четверка» тоже работает в нем неформально.

– Очень сложно представить, что такое организовать взаимодействие даже между четырьмя компаниями такого масштаба. Даже в этом формате мы начинали двигаться неэффективно, не с максимальной скоростью. Чтобы только организовать регистрацию союза, пришлось преодолеть множество препон. А расширение его состава до регистрации привело бы к тому, что мы бы его и не зарегистрировали никогда.

– Верите ли вы в перспективы совместной работы «большой четверки» и «Скартела» на единой сети LTE? Удастся ли продвинуться дальше обсуждений?

– В соглашении с Yota даже пять участников, если учитывать «Ростехнологии». Хватит ли всем места на одной сети LTE?

– Места-то, конечно, хватит. Все-таки эта сеть будет пока скорее разгрузочной, добавочной к сетям 3G больших операторов. Нельзя ждать, что через полгода или через год «большая тройка» кинется вовсю эксплуатировать эту сеть. На те три года, в течение которых действует опционное соглашение, [места] хватит. Что будет дальше? Наверное, придется добавлять в эту сеть частоты. Я думаю, этот вопрос решаемый.

[В соглашении «большой четверки» с Yota] речь идет о постройке базовой части инфраструктуры. Это не отменяет того, что каждый из операторов будет строить дополнительное покрытие всюду, где посчитает необходимым. Инфраструктура Yota будет охватывать те места, где экономически нецелесообразно, как правильно сказал Игорь Олегович [Щеголев], держать три базовые станции, три кабеля. Там, где существуют эксклюзивные точки, компании будут строить ответвления от этой сети. То есть это будет некий гибрид.

– Если у каждого из операторов будут частоты в 2,5–2,7 ГГц, как и у Yota, то они же не будут ждать, пока в этом городе развернет сеть Yota. Не получится снова дублирования сетей?

– Поэтому и обсуждается бизнес-план со «Скартелом». Конечно же, речь не идет о том, что «Скартел» за это время успеет все покрыть. Нет необходимости за три года покрыть квадратно-гнездовым методом всю Россию, от Калининграда до Находки. Инфраструктура Yota будет строиться осмысленно. И сейчас как раз согласовывается, где «Скартел» будет разворачивать свою сеть, чтобы другие операторы учитывали это в своих будущих моделях.

– Можно ли ожидать, что частоты операторов «большой тройки» и «Ростелекома» в тех местах, где уже есть и хорошо работает сеть «Скартела», будут переданы Yota?

– Вполне. Для увеличения емкости. Технологические решения LTE позволяют это сделать. Экономически нецелесообразно ставить еще одну базовую станцию, если у тебя уже есть базовая станция, которая позволяет эффективно использовать эти частоты. Поэтому если регуляторно это разрешено, то почему бы и нет. В телекоме в последнее время все начали усиленно считать деньги.

– Но пока делиться частотами в России не разрешено...

– Это тоже часть работы консорциума – выявить регуляторные проблемы. И мы будем давать рекомендации, что нужно изменить, на наш взгляд, в законодательстве, чтобы сети развивались наиболее быстро и эффективно.

Ведь на самом деле отсутствие качественного покрытия 3G в Москве связано в том числе с проблемами капзатрат. Если помните, то возможность строительства 3G-сети в Москве появилась сразу после кризиса 2008 г. Операторы были в довольно сложном положении, поэтому скорость разворачивания 3G в Москве оказалась не такой [высокой], как хотелось бы. Это просто вопрос недофинансирования. «Мегафон» не снижал затраты – и у него все в порядке. А качество покрытия МТС и «Вымпелома» было хуже. Если бы в то время была возможность [делиться частотами], капзатраты снизились бы значительно и скорость строительства сети, ее покрытие и качество были бы выше.

– «Большая четверка» будет как-то участвовать в строительстве сети Yota, финансировать ее?

– Нет. Строительство будет финансироваться частью из акционерного капитала [«Скартела»], частью – из заемных средств.

– Цена выкупа акций «Скартела» (по 20%) в 2014 г. по-прежнему не определена?

– Это будет рыночная цена. Будет нанят оценщик, и сколько будет, столько будет. Там есть только диапазон, который я не готов назвать.

– В какие деньги операторам обойдется использование сети «Скартела»?

– Именно это сейчас и определяется в бизнес-плане. Цена зависит от количества базовых станций, [от того], где они будут стоять, какая будет загрузка [трафиком] и т. д. Но в принципе стоимость услуги для операторов будет определяться по формуле «затраты плюс некий фиксированный процент». Это не будет цена, взятая с потолка или связанная со стоимостью услуг конечному пользователю.

– Соглашение «большой четверки» со «Скартелом» подписывалось в присутствии премьера Владимира Путина, а затем МТС упомянула о риске принудительного участия в этом соглашении на невыгодных условиях. Есть ли политическая составляющая в этом соглашении?

– Игорь Олегович [Щеголев], поговоривший с акционерами компаний, у которых вскрылись риски, уже все сказал в своем комментарии. Я считаю, что здесь нет никаких политических рисков. И политической составляющей я тоже никакой особо не вижу. Нам нужно, чтобы у людей была возможность высокоскоростного доступа к интернету и прочим связанным [с интернетом] услугам мобильной связи. Вот единственная политическая составляющая. Как любой политик, Владимир Владимирович [Путин], наверное, хочет обеспечить эту социальную функцию. И как раз его вовлечение в этот процесс говорит о том, что государство видит необходимость в разворачивании сетей следующего поколения для решения этой задачи. Это же хорошо, когда дешево и везде работает высококачественный доступ в интернет. Я очень рад, что руководство нашего государства разделяет это мнение.

– Когда могут быть разыграны частоты для 4G? Конец этого года вы считаете реалистичным сроком?

– Да.

– А когда реально может появиться связь 4G в России?

– Мы сложнейший клубок проблем сейчас распутываем. Я очень надеюсь, что в начале следующего года уже что-то будет как результат. Хотя бы на базе совместной инфраструктурной компании.

– Но у нее же пока нет сети.

– Самое сложное – найти позиции под базовые станции и провести к ним оптоволокно. Привезти само «железо» и смонтировать его не так сложно и не так долго. С точки зрения опорной части сети, а именно позиций под базовые станции и оптики, в общем-то все уже есть. Я имею в виду существующую инфраструктуру «Скартела», плюс если операторы захотят ускорить этот процесс, то могут предоставить свои площадки. Поэтому мы надеемся, что в следующем году [сеть 4G от Yota заработает].

Я по своему складу ума инженер и большой любитель всего нового. Поэтому у меня даже некий внутренний драйв есть – хочется уже посмотреть, как это работает. Хочется ездить по Москве и разговаривать по Skype с качественным видеоизображением.

– «Ростелеком» и «Основа телеком» сейчас борются за диапазон 2,3–2,4 ГГц. Может быть, имеет смысл заключить по поводу этих частот такое же соглашение, как с Yota?

– Мы туда вообще не ходили, в 2,3–2,4 ГГц. Но, я думаю, вопрос между этими двумя компаниями как-то разрешится. В принципе, [полоса частот шириной] 100 МГц – это много. На сегодняшний момент даже оборудования не существует, которое способно передавать в TDD сигнал, используя 100 МГц. То есть в 2,3–2,4 ГГц есть возможности для нескольких игроков.

– Но Роскомнадзор нашел там только 30 МГц свободных.

– Понятно, что там частоты еще кем-то заняты. Но, как и в случае с 2,5–2,7 ГГц, это вопрос желания провести расчистку частот и экономической обоснованности.

– «Большой тройке» это неинтересно?

– Не так интересно. «Тройке» интересны диапазоны, стандартные для Европы. Потому что мы являемся частью европейского телекоммуникационного сообщества. Хотелось бы, чтобы абоненты ездили в роуминге и все везде работало.

– Не так давно вы покинули должность первого вице-президента Altimo. Почему?

– Потому что время не стоит на месте. Если очень долго оставаться на одном месте, то можно покрыться плесенью, например.

– То есть вам просто надоело?

– Нет, не надоело. Просто я считаю, что те задачи, которые стояли передо мной в Altimo, выполнены. «Вымпелком» превратился в одного из крупнейших операторов мира, сформирована штаб-квартира [Vimpelcom Ltd. в Нидерландах], дальнейшего укрупнения не видно. С «Мегафоном» тоже все, в общем, понятно с точки зрения участия Altimo – не существует никаких вопросов, конфликтов. Полный мир, любовь и взаимопонимание у всех. Поэтому мне кажется, что миссия выполнена и можно найти себе какую-нибудь новую цель.

– Чем вы занимаетесь помимо консорциума после ухода из Altimo?

– Вот сейчас закончим – и поеду в свой офис принимать ремонт. У меня есть проекты, но они не связаны с телекоммуникациями. Пока еще рано говорить о них. Могу сказать только, что они близки к электроэнергетике.

– Как вы проводите свободное время?

– С друзьями и с детьми. Ничего интересней людей на планете не существует. Мне очень интересны люди, у меня очень много друзей. С ними я и провожу свое свободное время.

– Считается, что связь 4G окажет позитивное влияние на экономику, скажется на росте ВВП. Как именно внедрение услуг LTE поможет расти экономике?

– Во-первых, мобильность и доступность людей увеличатся. Не будет необходимости сидеть все время в одном месте, поэтому люди могут увеличивать производительность труда. Когда ты вынужден сидеть на одном месте – у тебя одна производительность труда. Когда ты не привязан к этому месту, а можешь передвигаться, ездить на встречи из города в город, быстро пересылать материалы, быстро получать ответы, то гораздо быстрее все двигаться начинает. Хорошее качество высокоскоростного доступа в интернет, которое в мобильной сети не будет отличаться от фиксированной, сильно ускорит обмен информацией между людьми и, соответственно, скорость принятия решений.

Во-вторых, количество контента, который человек сможет потреблять все время, не будучи привязанным к одному месту, изменится. Он сможет потреблять гораздо больше контента. И количество услуг, которые будут связаны с этим, значительно вырастет. Масса вещей перейдет в онлайн, например банковские сервисы. Плюсы можно долго перечислять – от организации дорожного движения до личной безопасности.

– Ваш брат Александр Малис – президент «Евросети». У вас с ним тесные отношения?

– Да. Мы очень с ним близки.

– «Евросеть» на 49% принадлежит «Вымпелкому», в совет которого вы входили. Не было какого-то конфликта интересов, с этим связанного?

– Бороться с такими проблемами очень помогает открытость. Мы с Сашей никогда не скрывали, что мы братья, мы много лет в «Корбина телекоме» были вместе. Кстати, я был одним из «закоперщиков», чтобы уговорить Сашу прийти в «Евросеть».

Конфликта интересов не было, были какие-то вопросы, которые мы просто не обсуждали, чтобы не ставить друг друга в неудобное положение. Так, я никогда не влезал в контрактные взаимоотношения между «Вымпелкомом» и «Евросетью» и никогда с Сашей их не обсуждал. А по остальным вопросам у нас просто не могло быть конфликта интересов, потому что интересы «Вымпелкома» и «Евросети» совпадают.

Вообще, конфликт интересов [коренится] в намерениях людей, т. е. если у человека есть намерение что-то сделать, то он будет это делать. А если у него нет негативного намерения, то через самоконтроль он может избежать проблем с любым конфликтом интересов.