Кошечка

Можно отдать должное ремесленным умениям режиссера Оливье Мегатона: погони, драки и перестрелки сняты технично и моментами даже остроумно (есть, например, поединок на зубных щетках). Но спросите автора сценария и продюсера Люка Бессона, зачем обаятельная мулатка в обтягивающем трико истребляет всех этих малопримечательных небритых господ, – и продюсер Бессон в лучшем случае вежливо зевнет.

Низачем. Кроме бизнес-плана, за душой у «Коломбианы» нет ничего.

Нельзя даже сказать, что это двадцать пятая копия со старых бессоновских хитов – например, «Никиты», в которую вклеены приветы «Леону»: сюжет в «Коломбиане» нужен лишь для того, чтобы красивая Зои Салдана бегала туда-сюда хоть с какой-нибудь целью, а не просто переодеться из трико в шорты и сменить автомат на винтовку с оптическим прицелом и прихватить пару ящиков гранат. А чем заполнить промежутки между бодрыми боевыми эпизодами, сценаристу Бессону совершенно все равно.

Но если хотите знать, то маленькая Каталея (Амандла Стенберг) жила в Боготе с родителями. Когда родителей убили плохие люди, она убежала в американское посольство. В США у Каталеи был дядя (Клифф Кертис). Когда он спросил, кем девочка хочет быть, Каталея посмотрела на него большими серьезными глазами и сказала: «Киллером».

Прошло 15 лет. Мечта Каталеи сбылась.

Она приобрела грацию Зои Салданы, научилась двигаться бесшумно и быстро, убивать спокойно и наверняка. Ей нравилось рисовать на телах жертв орхидею редкого вида, которая растет только в Колумбии. Иногда она плакала большими искусственными слезами, потому что послания-орхидеи не доходили до адресата. Но в конце концов, конечно, дошли.

Даже украшенная этими сентиментальными виньетками, «Коломбиана» остается бесчувственной, как лежачий полицейский.

Это не история мести, потому что ни один из участников не способен испытывать хотя бы самые элементарные эмоции. Полбеды, что сюжет глупый. Хуже, что он откровенно прикладной, обеспечивающий лишь перемену декораций и механические перемещения действующих лиц по экрану. Поверить в то, что эти лица чего-то боятся или кого-то ненавидят, не получается ни на секунду.

«Коломбиану» невозможно обвинить даже в эксплуатации: все-таки фетишизм тоже требует известной одержимости, а режиссер Оливье Мегатон затягивает героиню в трико просто потому, что это нравится каким-то другим людям – но этих людей он, очевидно, не понимает.

Поэтому единственный образ, имеющий шанс задержаться в памяти после «Коломбианы», – это сценка с участием Зои Салданы и телефонного автомата, на котором висит объявление о пропавшей кошке. Этот простодушный символизм отдает такой авторской беспомощностью, что в ней наконец-то чувствуется что-то человеческое.