Мы, по сути, действуем вслепую

Если грамотно стимулировать энергосбережение, коммунальный сектор за 10–15 лет может снизить потребление ресурсов на 50%, транспорт – на 30–40%, а производители электроэнергии – до 20–30%, уверен Михаил Слободин. Рецепты давно известны, чиновникам нужно лишь перейти от слов к делу. Это может произойти после выборов, надеется Слободин, а пока редкий его ответ обходится без словосочетания «до сих пор».

– Энергосбережение, энергоэффективность – модные темы в последние годы. На государственном уровне принимаются многочисленные программы, создаются рабочие группы, эти проблемы обсуждают на каждом форуме. А что реально делается? Есть ли какие-то результаты?

– Закон об энергосбережении выпустили в ноябре 2009 г. С тех пор было очень много разговоров – тема, что удивительно, за два года не вышла из моды. Но что касается реальных дел – тут все иначе. Большинство подзаконных актов в самой проблемной сфере – коммуналке – до сих пор не принято. Все программы энергосбережения в этом сегменте бессмысленны, пока нет учета. А с ним у нас большая проблема. Уровень оприборивания растет крайне медленно и точно не будет выполнен в срок, установленный законом.

В бюджетной сфере – школах, детсадах, больницах и проч. – работа по установке счетчиков идет гораздо быстрее, чем в жилом фонде. Уже в этом году уровень реально работающих приборов в бюджетных учреждениях достигнет 80–90%. Помогает, конечно, прямое бюджетное финансирование. Хотя Бюджетный кодекс и правила приводят к другой проблеме – как полученную экономию оставить в распоряжении той же школы, больницы. Эти вопросы тоже не решены, а значит, нет и стимулов экономить.

– А что с жилым фондом?

– Электрическими счетчиками обеспечено почти 100%; реально работают 95%. По теплу (горячая вода и отопление) – не больше 30–35%. Это те приборы, показателями которых реально руководствуются при расчетах. Дело в том, что уровень установленных счетчиков может быть выше, но зачастую они просто не используются. Из-за роста тарифов иногда счет по нормативам оказывается меньше, чем набегает в реальности. Управляющие компании выводят счетчики из строя либо перестают их обслуживать, и теряется смысл ввода приборов, не остается мотивации. Проблема становится все более актуальной

– А что мешает чиновникам ее решить? 

– В жилом секторе проблема очевидна – это предвыборный цикл. В чем проблема полного оприборивания: достаточно существенный процент людей в какой-то момент должны платить больше. Их фактическое потребление выше, чем по нормативам, и только после этого запускается процесс экономии. Нужно формировать стимулы к тому, чтобы этот процесс был завершен, но решения все время откладываются «на после выборов». Мы года два уже потеряли. Понимание, что нужно делать, есть; проекты подзаконных актов подготовлены, но реально они могут быть приняты не раньше 1 июля. Еще год-два уйдет на раскачку – и значит, только через 3–4 года можно ждать интенсификации этих процессов.

– Вы возглавляете проект «Считай. Экономь. Плати» в рабочей группе по энергоэффективности комиссии по модернизации. Как предлагаете мотивировать население экономить?

– Например, стимулировать жить по приборам учета. Вводится предельный срок для установки счетчиков, а через шесть месяцев после него начинает действовать повышенный коэффициент от норматива потребления – 1,3, а потом он еще увеличивается. По нормативу становится платить невыгодно, так как выходит сильно дороже, чем по показателям приборов. Если в течение года прибор ломается, то дается три месяца на его восстановление, а для расчета платежки используются данные за аналогичный период прошлого года. А если второй раз сломался прибор – не важно, по какой причине, сразу начинает действовать повышенный норматив. Это предотвратит намеренный вывод приборов из строя.

– А если счетчик и правда дважды сломался?

– Одновременно мы предполагаем введение типовых контрактов, договоров на установку и обслуживание приборов учета, где в случае реальной повторной поломки счетчиков разницу в тарифе придется оплачивать эксплуатирующей организации.

– А не планируется ввести некий лимит потребления, за рамками которого тариф будет очень высоким?

– В электроэнергетике – да. К примеру, ввести норму потребления в 70–120 кВт ч в месяц на человека – в зависимости от того, есть ли в квартире электроплита. В пределах этого норматива будет льготный тариф, а сверх него – абсолютно рыночная цена. Только это поможет снизить объем перекрестного субсидирования в электроэнергетике со 180–200 до 60–80 млрд руб. в год. Это будет серьезный шаг вперед. Даже на Кубе так уже сделали! Но и это возможно только за горизонтом 1 июля.

– В тепле и воде тоже предлагаете нормативы?

– Пока нет. Хотя премьер уже анонсировал подобную инициативу. Внедрить этот подход без 100%-ного оприборивания невозможно, кроме того, колоссальное количество вопросов будет по администрированию этого процесса и по системе двух тарифов. Мы с тарифообразованием по одной ставке разобраться не можем. В целом идея интересная, но ключевым вопросом будет качество реализации.

– Каков вообще потенциал экономии в сфере ЖКХ?

– Колоссальный! Мы даже новые здания строим с показателем энергоэффективности на квадратный метр ниже, чем в среднем по всему жилому фонду Европы (в аналогичных по климату странах). То есть у нас показатель новых зданий хуже, чем у них средний, включающий 100–200-летние дома! В действующем фонде потенциал снижения потребления – порядка 40–50%, но сделать это можно, только планомерно реализуя реформу ЖКХ в течение 10–15 лет. Прежде всего за счет тепла. По воде – на 30–40%.

– В чем основная проблема водоснабжения?

– Реального потребления не знает никто. Приборов учета мало, потери в сетях огромны. Предприятия расписывают на жителей столько воды, сколько подняли от источника, а реально до квартир доходит в среднем на 40% меньше. Но сейчас вода настолько дешевая, что вкладывать деньги в снижение потерь невыгодно.

Есть и вопиющие случаи. Например, в Архангельске людям выставляют по 15 куб. м в месяц – это 500 л в день на человека при реальном потреблении максимум 200 л. Но счетчиков нет, и оптимизировать нечего. А как только поставят приборы учета, станет понятно, какие есть потери, где, – можно будет понять, как оптимизировать. Приходить к нормативу потерь в 10% очень дорого, но ликвидировать прорывы, утечки и т. д. необходимо! Плюс изменение поведения людей. Только за счет этого можно снизить потребление на 30–40%.

Но главная проблема воды не в объеме, а в качестве. Вода проникает в организм настолько глубоко и влияет на его функционирование настолько серьезно, что это должно быть ключевой проблемой. За воду нужно платить больше, но она должна быть соответствующего качества. Иначе так и будем пить плохую воду за небольшие деньги. И платить за покупную в 20 раз больше.

– Снизив потери в электросетях, наверняка тоже можно много сэкономить?

– Это иллюзия – по поводу большого резерва. Там проблема в первую очередь не в технологических, а в коммерческих потерях. Воруют много. Культура у нас такая – мы же друг друга не закладываем, а даже хваcтаемся незаконным подключением. Технологические потери можно снизить на 2–6% – есть естественный уровень, ниже которого ты не упадешь. Нужно уменьшать использование невостребованного сетевого оборудования и за счет этого снижать тарифы.

– Когда вы пишете программы в рабочих группах, ориентируетесь на какие-то страны?

– Смотрим на опыт стран с похожим климатом – Финляндии, Норвегии, Дании. Изучаем и другие страны. Когда был на Кубе, поинтересовался, как там борются за эффективность. Оказывается, государство бесплатно раздавало людям энергосберегающие лампы, так как главным бенефициаром снижения потребления было оно: после раздачи ламп снизили норму льготного потребления.

– По прогнозу Минэкономразвития, за 2012-2014 гг. энергоэффективность страны должна вырасти на 7%. Это реально?

– К сожалению, еще одна наша проблема – это статистика, качество информации, которой мы располагаем. В коммунальной сфере оно никакое. Мы, по сути, действуем вслепую: принимаем меры, законы, не имея точной обратной связи.

Чем хороша Америка – они регулярно смотрят, как живет экономика по тем или иным параметрам, и корректируют [действия]. Мы же... (машет рукой). Эти разговоры – как мы повысим энергоэффективность – это настолько макроуровень! Средняя температура по больнице, которая не дает представления о реальной ситуации и о том, что нужно делать.

– Кроме ЖКХ у какой из отраслей большой потенциал снижения потребления?

– Транспорт – процентов на 30–40. Весь, включая автомобильный. У нас такая странная страна, что по литражу и, соответственно, по потребляемому топливу у приобретаемых автомобилей мы существенно опережаем Европу.

– Америку скоро догоним...

– Нужен целый комплекс решений, стимулирующий покупку малолитражных и экологичных автомобилей. Это вопрос не только энергоэффективности, но и экологии. А у нас нет никаких государственных стимулов для этого. Посмотрите, что говорят руководители ведущих мировых автоконцернов: «Все эти электромобили и гибриды – это не для России! У вас ничего по этому поводу не принято!» В Норвегии, например, если ты имеешь электромобиль, ты паркуешься бесплатно, для тебя есть отдельная полоса, тебе еще доплачивают, потому что понимают, что уровень нагрузки на экосистему города колоссально падает.

– А как можно снизить потребление ресурсов в производстве энергии?

– На 20–30%. За счет расширения доли когенерации (тепло + электричество) и перехода станций на более высокий КПД. Но и здесь недостаточно механизмов, которые стимулируют модернизацию. Есть ДПМ (договор на предоставление мощности; гарантирует возврат инвестиций в строительство станций). По нему строится примерно 25 ГВт. 60% из них позволят повысить эффективность, а остальное лишь воспроизводство старого. Новая стройка с новым КПД, если она не структурирована в ДПМ, не окупается. И действующий рынок не дает никаких стимулов для модернизации существующих станций.

– Какие отрасли сейчас наиболее эффективны?

– Алюминиевая – у нее потенциал снижения около 10% за счет старых заводов, которые по-хорошему вообще надо закрывать. Достаточно эффективна и черная металлургия. Она неплохо обновилась – слава богу, не было никакого госрегулирования. Там повышение эффективности возможно только за счет смены технологического цикла – отказа от доменного производства и т. п. Это уже происходит, и этот цикл технологического обновления будет происходить.

Главным «достижением» государства в части стимулирования энергоэффективности в промышленности является рост тарифов и платежей за энергоресурсы. Это очень хороший стимул, но фундаментально энергоэффективность бизнес повышает исключительно самостоятельно.

– Почему вы вообще занимаетесь темой энергоэффективности? Какова ваша личная мотивация?

– Мне всегда было интересно поучаствовать в процессе серьезных преобразований, которые реализуются не за счет каких-то ручных и персональных решений, а за счет формирования системы стимулов для огромного количества субъектов и при этом выигрывают все и можно замерить этот результат. Тема энергоэффективности как раз такая. Но пока получается очень медленно и не очень системно.

Кроме того, у меня есть личный проект в этой сфере (компания по очистке труб теплоснабжения), которым я занимаюсь как хобби. С таким трудом двигаются продажи, я просто удивлен. В одном городе ребята из управляющих компаний собрали 8 млн руб. на ремонт дома – замену всех стояков отопления. Мои специалисты им говорят: вы лучше за 200 000 руб. промойте. Ответ был такой: «И что, мы 8 млн будем возвращать людям?» Это какой-то ужас! Настолько отсутствует мотивация что-то сделать дешевле, эффективнее и быстрее. А в Женеве очередь на промывку на полгода вперед.

Частный бизнес, особенно в сфере управления жилым фондом, пока не хочет заниматься энергосервисными контрактами – это когда ты вкладываешь в энергосбережение, помогаешь людям экономить и получаешь от этого часть прибыли. Но я оптимист – все равно нам необходимо двигаться по этому пути. Так что переживем выборы и снова будем строить систему.