В "Красном штате" не до шуток

Завязка обманчиво придурковата: трое подростков, купившись на интернет-объявление с обещанием бесплатного секса, едут развлечься, а попадают на страшный суд – регулярное семейное мероприятие ультраправых сектантов.

Порядок в семье простой: сначала исступленная проповедь пастора Купера (Майкл Паркс), потом показательная казнь гомосексуалистов и прочих грешников, отдавших Америку в когти cатаны.

Ну, думаешь, сейчас начнется потеха в духе «От заката до рассвета» Роберта Родригеса. А иначе зачем Кевин Смит собрал сектантов? Понятно, шутки шутить: непристойные, как в «Клерках», антирелигиозные, как в «Догме». Хе-хе, думаешь. Хи-хи. И тут человеку, запакованному в полиэтилен, совсем не смешно простреливают голову.

Баста, карапузики. «Красный штат» снят так, как будто не было «Криминального чтива» и всей последующей вакханалии карнавального насилия. Как будто Тарантино только что дебютировал с «Бешеными псами», где все еще было всерьез и кровь не казалась кетчупом, вытекшим из раненого бигмака.

Даже человек-гора Джон Гудман, знаковый актер братьев Коэн, в «Красном штате» играет без привычного гротеска. У него обвислое растерянное лицо человека, который не понимает, что происходит и как следует поступить. Гудман играет шефа местного отделения ATF – бюро по контролю за продажей алкоголя, табака и огнестрельного оружия. Растерянность его героя очень понятна. С одной стороны, огнестрельного оружия у сектантов целый арсенал – и, как хорошо слышно, он уже пущен в ход. А с другой – среди сектантов есть женщины и дети.

В России «Красный штат» смотреть особенно страшно. Кевин Смит заставит нас вспомнить все – от Дубровки до Беслана. Хотя, конечно, не только нас. Показанный в фильме штурм церкви ультраправых фанатиков выглядит универсальной моделью любых спецопераций любого спецназа против каких угодно фундаменталистов, террористов и прочих опасных сумасшедших.

Кровавый абсурд. Смита упрекают в сценарной и режиссерской небрежности. Но «Красный штат» всего лишь убийственно логичен в том, что никакой логики нет. Каждая смерть – следствие массы случайностей, никогда нельзя угадать, кто через секунду нажмет на спусковой крючок и в кого попадет следующая пуля. Вернее, можно: нажмет не тот, попадет не в того. В отличие от Тарантино, у которого причинно-следственная связь обеспечена твердой валютой морали, у Смита она разрушена с того момента, как принято единственное принципиальное решение: штурмовать или не штурмовать (хотя и этот выбор приходится делать в ситуации уже начавшейся стрельбы). Дальше нельзя предсказать ни количество жертв, ни исход боя, который может решить хоть трубный глас: раз уж сектанты так ждут Апокалипсиса, что может быть естественней?.