Иранский фильм "Развод Надера и Симин": где начинается политика

Первое, что может прийти в голову российскому зрителю: «Развод Надера и Симин» – иранская «Елена». Как и Андрей Звягинцев, Асгар Фархади сталкивает две семьи из разных слоев общества (правда, не бедных и богатых, а бедных и средний класс). Но сравнение, конечно, хромает: «Елена» на фоне «Развода» – картина символическая, почти монументальная. Фархади гораздо конкретнее. Он погружен в быт, не озабочен метафизикой и красотой кадра. Зато ни на минуту не упускает зрительское внимание: эта семейная драма держит в напряжении, как образцовый триллер, и увлекает, как ловко скроенный детектив (на территорию которого Фархади отчасти заступает).

Публике киноманской, фестивальной «Развод Надера и Симин», скорее всего, напомнит не только о конфликтах европейской социальной драмы, но и о стилистике «румынской новой волны»: фильм безупречно достоверен и виртуозно, без всякого нажима, выводит из бытовых ситуаций универсальные вопросы. Они понятны и в Европе, и в России, и где угодно еще.

В России, возможно, особенно. Вопрос, расколовший семью Надера и Симин, в последние годы сильно волнует и наш средний класс: уезжать или оставаться?

Хотя в Иране ситуация драматичнее: в начале фильма, когда герои подают заявление на развод, Симин объясняет судье, с каким трудом получила выездную визу не только для себя, но и для мужа и дочери-школьницы, которой хочет обеспечить «достойное будущее» («А здесь вы не видите достойного будущего?» – тут же реагирует судья). Муж уезжать не соглашается, потому что не может оставить больного Альцгеймером отца. На решение по бракоразводному процессу требуется время, а пока что Симин уходит из дома. Надер, весь день занятый на работе, нанимает для отца сиделку, вокруг которой и строится основной сюжетный конфликт.

Сиделка, во-первых, слишком правоверная мусульманка, поэтому не может признаться мужу – безработному психопату, что нанялась ухаживать за посторонним мужчиной (когда его требуется вымыть и переодеть, она долго просит по телефону разрешения у духовного наставника). Во-вторых, сиделка беременна. Знал ли об этом Надер, выталкивая ее из квартиры, после того как обнаружил, что она бросила беспомощного больного? Это самый важный вопрос в уголовном деле, заведенном против него по заявлению сиделки, у которой случился выкидыш.

Строя судебную интригу, Фархади изящно, петелька к петельке, цепляет детали, не дающие зрителю передохнуть. Но, обеспечивая сюжету увлекательность, деликатно фокусирует внимание на главном: как по-разному ведут себя в этой ситуации Надер и Симин.

Обычно политическим называют кино о людях, которые пытаются решать, как жить всему обществу, – о государственных деятелях или бунтарях. В «Разводе Надера и Симин» политика понимается тоньше и глубже.

Политика начинается в семье. Каждая бытовая ситуация в фильме так или иначе касается не только этики, но и гражданской позиции: глубинная трещина между супругами проходит именно здесь. Симин склонна к уходу от проблем (уехать из страны) или к компромиссу (согласиться на условия шантажистов, подводящих мужа под уголовную статью). Надер настаивает на своем праве добиваться справедливости.

Но в политике всегда есть нюансы. Каждый из участников конфликта в какой-то момент вынужден изворачиваться и лгать, кто больше, кто меньше, но совсем непогрешимых в фильме нет. А дочь Надера и Симин – главный моральный арбитр этой драмы – учится в нюансах разбираться. Фархади ставит вопросы о принципах – но и о границах принципиальности: проблема, знакомая гражданам любых государств, но недемократических в особенности. Поэтому, возможно, главное право, которое отстаивает режиссер «Развода Надера и Симин», – право на сомнение. В том числе по вопросу, какое будущее считать достойным.