Генрих Вайсс: «ЕС – ужасная бюрократия с множеством дорогостоящего персонала»

Российско-германская внешнеторговая палата существует относительно недавно – всего четыре года. Ее первоочередная задача – поддерживать германский малый и средний бизнес, работающий с Россией. Российским предпринимателям, ведущим операции с Германией, эта организация тоже помогает. То, что из 800 членов палаты 170 – российские компании, ее президент Генрих Вайсс считает очень неплохим результатом. Бизнес его собственной семьи – машиностроительный концерн SMS Group c годовой выручкой 3 млрд евро - имеет давнюю историю взаимоотношений с Россией: еще в 1932 г. отец Вайсса поставил первый прокатный стан на только что отстроенный Магнитогорский металлургический комбинат. C нашими экономическими реалиями Вайсс знаком с разных сторон и явно не питает иллюзий по их поводу. О том, чего германский бизнес ожидает от России после вступления в ВТО и в преддверии президентских выборов, президент Российско-германской внешнеторговой палаты рассказал в интервью «Ведомостям».

– Как вы оцениваете нынешний кризис в зоне евро? Как он воздействует на деловую активность в Германии и как повлияет на будущее евро?

– Это катастрофический кризис. И сейчас мы находимся в неконтролируемой ситуации. Это вовсе не кризис евро как такового – евро выживет. Все дело в том, что государства – участники еврозоны не были дисциплинированны и превысили свои возможности по заимствованиям, особенно страны Южной Европы. В Германии 20 лет назад многие голосовали за единую валюту. Однако налоговая и долговая политика не были гармонизированы, а те параграфы, которые касались единой налоговой и долговой политики, никогда не исполнялись. Страны Южной Европы нарастили свои долги потому, что процентные ставки [в зоне евро] были столь низкими. При этом они потребляли больше, чем производили. Участники зоны евро сейчас уже частично банкроты. Да, это банкротство, в особенности для Греции и других стран того региона. И сейчас именно эта группа просит субсидировать их банкротство. Это неуправляемая ситуация, да она, в принципе, и не поддается управлению, потому что не существует премьер-министра Европы или какого-нибудь общеевропейского гендиректора. Есть 16 премьер-министров, и никто не в состоянии принять решение для всех, никто не в состоянии дисциплинировать всех... Так что мы движемся к катастрофе. Это не из-за евро – евро будет свободно конвертируемой валютой еще долгое время, – это все из-за долга. Мы все время направляем деньги в эту систему, но признаков дисциплинированности в странах [еврозоны] все не наблюдается.

– И где же выход?

– Было бы правильнее говорить о последствиях. Сейчас большинство индустриальных стран не слишком эффективны. Но как предприниматель и совладелец компании я не так уж обеспокоен – если наша компания работает хорошо и строит прекрасные сталеплавильные заводы, мы всегда будем иметь этот бизнес и проблем у нас не будет. Многие другие германские промышленные компании чувствуют себя так же, как моя. Однако проблема сохраняется – для граждан, для налогоплательщиков и для будущих поколений. Мы создаем стандарты жизни для будущих поколений, которые будут заметно ниже нынешних. Люди становятся более сознательными – они потребляют меньше, сберегают больше. Бизнес, ориентированный на потребителя, такой как розничная торговля, уже почувствовал этот тренд.

– А как насчет германских банков?

– Банки частично здоровы, частично менее здоровы... Они выживают, но финансовый кризис затрагивает их все больше и больше. И некоторые банки могут быть поглощены государством.

– Россия наконец-то присоединилась к ВТО. Как это повлияет на российско-германские экономические отношения?

– Раньше некоторые российские компании опасались вступления России в ВТО, поскольку это понизит их продуктивность и конкурентоспособность ввиду необходимости тратить больше усилий на собственно конкуренцию. Но я могу сказать: даже если переходный период будет трудным, в долгосрочной перспективе это хорошее решение. Сейчас у России появится сильное экономическое сотрудничество и политическое взаимопонимание с Западной Европой. В условиях, когда Китай и США являются сверхдержавами, Россия и Европа поодиночке проиграли бы. А работая вместе, мы будем сильнее и эффективнее. До недавнего времени Россия оставалась крупнейшей экономической державой, не состоящей в ВТО. Так что сейчас крайне важно интегрироваться в мировую экономику. Рано или поздно российская промышленность станет более конкурентоспособной – я имею в виду, что на это потребуется некоторое время. Сейчас экономика России зависит от нефти, газа и других сырьевых товаров, но однажды она превратится в страну с действительно развитой промышленностью. Это было в советский период, хоть тогда экономика и была ориентирована главным образом на войну. Теперь должна развиваться и гражданская промышленность. Членство в ВТО поможет этому, потому что теперь внешняя торговля станет удобнее для зарубежных партнеров – без налогов и пошлин – и ее объемы будут возрастать.

– То есть для Германии это тоже хорошо.

– Да, мы ценим это – и политически, и экономически.

– Есть ли какие-то серьезные проблемы в российско-германских отношениях, которые автоматически решаются вслед за вступлением России в ВТО?

– С учетом переходного периода – да, есть такие проблемы, которые будут решены. Например, германские компании все еще вынуждены платить импортные пошлины в России. Уровень этих расходов теперь снизится. С другой стороны, российской промышленности будет проще экспортировать свою продукцию. Правда, теперь она не защищена таможенными барьерами. Но свободная торговля создает серьезные преимущества, позволяя индустриальным компаниям повысить производительность. Моя компания, к примеру, мировой лидер по производству оборудования для сталеплавильных и алюминиевых заводов. Мы не были бы мировым лидером, если бы у нас не было возможности продавать наше оборудование по всему миру. С другой стороны, мы открыты для конкуренции с импортом. И все потребители в среднесрочной и долгосрочной перспективе от этого выигрывают. У России была долгая история вступления в ВТО. Но у Китая тоже. Их десятилетние переговоры были очень успешными для страны, несмотря на некоторые неудобства после присоединения к этому клубу свободной торговли. Но теперь Китай более успешен, чем был до вступления в ВТО.

– Что важнее для Германии – наше вступление в ВТО или запуск «Северного потока»?

– Ну, это нельзя сравнивать (улыбается). Если первое касается политики и инфраструктуры, то второе – только газопроводов. Конечно, газопровод – полезная вещь, но для потребителей или для рядовых граждан большой разницы нет, потому что газ в будущем дешевле не станет. И я уверен: люди смогут платить за газ высокую цену. Это важно только для «Газпрома» и компаний по импорту газа, поскольку повышает мощности по транспортировке газа и надежность газоснабжения. Но для потребителей – никакой разницы. Я имею в виду, что если бы вы закачивали больше газа в трубу и это делалось бы как в настоящей рыночной экономике, с реальной конкуренцией, – это было бы хорошо. Но, как говорят многие критики, такие отрасли, как газовая или нефтяная, на самом деле все еще монополизированы и реальной конкуренции там нет. Крупные игроки этого рынка, как Shell или BP, стараются избегать настоящей конкуренции, и это очень плохо.

– Чего ожидают члены Российско-германской внешнеторговой палаты от предстоящих президентских выборов в России?

– Я здесь не эксперт и никаких особых ощущений по этому вопросу не имею. Я думаю, позитивный аспект в том, что больших изменений не предвидится и президент вместе с правительством будут стараться побуждать экономику к технологическому обновлению. Так что стабильность есть. С другой стороны, необходимые реформы, например в сфере взаимодействия с потребителями или борьбы с коррупцией, не делаются. И это негативный аспект, влияющий на ожидания вне страны.

– Германия столкнулась с проблемами трудовой миграции значительно раньше, чем Россия. В какой степени эта проблема сейчас решена у вас?

– Сейчас, с новыми правилами, дела обстоят лучше, чем раньше, – найти хороших иностранных специалистов стало легче. С другой стороны, российских специалистов пригласить в Германию стало сложнее из-за бюрократических ограничений. Два года назад мы хотели взять на стажировку в компанию русских юношей и девушек. И оформить их к нам на работу оказалось крайне сложно. Мы вынуждены декларировать, что это студенческий обмен, и каждые полгода эти ребята вынуждены возвращаться в Россию, потому то их визы истекают... Бюрократия на Западе ничем не лучше, чем в России. Главная проблема – визовые ограничения, и эта проблема только увеличивается. Не с российской стороны, нет, – со стороны Евросоюза! В России сейчас визовое регулирование значительно лучше, чем пару лет назад, а в ЕС – нет. По сути, этот Евросоюз – ужасная бюрократия с множеством бесполезного и дорогостоящего персонала, который оплачивают рядовые налогоплательщики, и с множеством бесполезных унифицированных правил для бизнеса из стран с разнообразными культурными различиями. Но в таких условиях невозможно выработать единое решение, которое подошло бы всем.

– Вы уже смотрели фильм «Ходорковский» германского режиссера Кирилла Туши? И что вы лично думаете об истории с Михаилом Ходорковским?

– Очень сожалею, но я не видел этот фильм. И я никогда не сужу о делах, в которых не разбираюсь детально. Я не знаю, что плохого сделал Ходорковский. Я знаю лишь то, что его преследовали в судебном порядке потому, что правительство Путина ненавидит его как потенциального соперника, и что весь мир считает его полностью невиновным, но никто не знает, что плохого он сделал. И если он невиновен, все это действительно ужасно. Но судить об этом деле я не могу.

– Может быть, после фильма оно прояснится для вас.

– (Смеется.) В кино никогда не показывают правду. Ну что ж, посмотрим.