Умер Асар Эппель: Не стало певца московских окраин

На 78-м году жизни скончался Асар Эппель, писатель и переводчик. Он писал рассказы и до конца сохранил верность своему главному дару
РИА НОВОСТИ

Окончив в 1957 г. Московский инженерно-строительный институт, Эппель недолго работал по специальности, начал сотрудничать с радио, газетами и переводить. Сначала с польского (Генрика Сенкевича, Бруно Шульца, Виславу Шимборску), затем с итальянского (Петрарку, Боккаччо) и немецкого (Брехта), позднее и с английского (Киплинга, Бернса, Одена). Эппель начал писать рассказы с конца 1970-х, опубликованы они были только десятилетие спустя – в толстых журналах. Известность, пусть и не слишком обширная, к Эппелю пришла – вскоре после выхода сборника рассказов «Травяная улица» (1994), который в те бедные годы с удовольствием читали и передавали из рук в руки первые поклонники Эппеля. Следующий сборник, «Шампиньон моей жизни» (1996), как и все остальные, убедил читателей Эппеля в том, что перед ними автор одной длинной-длинной книги в нескольких частях, упрямый и внимательный летописец травяной улицы – задворок северо-запада Москвы конца 1940-х – 1950-х, расположенных между Марьиной Рощей и нынешней «Алексеевской», – со сквозными героями, окликающими друг друга житейскими историями. Йокнапатофа, бабелевская Одесса – все эти ассоциации напрашивались, обсуждались, но с обязательной оговоркой: Эппель говорил собственным голосом.

И «Травяную улицу», и «Шампиньон», и последний сборник «Латунная луна» (2010) составляют неизменно печальные, полные нежного юмора рассказы об обитателях окраинных бараков и бедном пространстве, в котором течет их жизнь. Пыльные захламленные коридоры, заросшие полынью пустыри, громадные весенние свалки – Эппель заходит в жизнь своих героев с черного хода, внимательно разглядывая их забрызганные галоши, провисшие линялые майки, кальсоны и вместе с тем вдруг сквозь всю эту изморось быта умея разглядеть боль, страдание и тайну каждого из своих героев.

Эппель не пытался сбежать в большую более модную романную форму. Оттого и слава его была негромкой – но так ли уж это и важно, если многотомный эпос московских окраин (начатый еще «лианозовцами») пополнился множеством новых прекрасных страниц, писанных рукой настоящего мастера.