Мевлют Чавушоглу: «Я не могу сказать, что в России мы увидели лучший менеджмент выборов»

Минувшие парламентские выборы запомнились не только нарушениями избирательных процедур в пользу «Единой России», но и необычайно нервной реакцией властей на попытки независимых наблюдателей предать гласности эти нарушения. «Какое ее дело, как должно? Пусть у себя оценивает!» – возмущался председатель Центризбиркома Владимир Чуров представительницей ПАСЕ, которая перед выборами высказала мнение, что совпадение агитации «Единой России» и соцрекламы избиркомов может быть примером использования «административного ресурса». Тогдашнего президента ПАСЕ, турецкого политика Мевлюта Чавушоглу, такое поведение удивило: ведь наблюдатели от этой международной организации работали на думских выборах 2011 г. точно так же, как и на всех предыдущих выборах в России начиная с 1990-х гг., – но прежде их работа ни разу не вызывала такого отторжения. Покидая свой пост в ПАСЕ в конце января, Чавушоглу выразил надежду, что такого больше не повторится. Своим мнением по поводу шансов увидеть в России честные президентские выборы он поделился с «Ведомостями».

– Как вы оцениваете ситуацию в России между парламентскими и президентскими выборами?

– За парламентскими выборами в России наблюдала большая группа представителей ПАСЕ, поскольку Россия – крупнейшее по населению государство в составе Совета Европы. Глава миссии Тини Кокс подготовил обновленный устный доклад, в котором отмечались как позитивные, так и негативные стороны произошедшего, включая и день выборов. Кроме того, в Москве поработала миссия ПАСЕ после выборов (ее доклад, зафиксировавший необоснованные преференции в пользу «Единой России» в ходе избирательной кампании, был утвержден на зимней сессии ПАСЕ в конце января. – «Ведомости»). Мы очень рады тому, что большие демонстрации [против нарушений на парламентских выборах] в декабре 2011 г. были мирными и зрелыми. Это очень хороший знак. Я надеюсь, рекомендации ПАСЕ будут приняты к сведению [российскими властями], ведь до президентских выборов совсем немного времени. И надеюсь, что президентские выборы будут проведены лучше, чем парламентские.

– Насколько убедительна была для вас позиция российских властей, которые говорили: «Это были самые честные выборы за российскую историю»? И, соответственно, насколько убедительной была позиция общественных организаций и независимых наблюдателей, которые говорили о беспрецедентном масштабе фальсификаций?

– Мы не оцениваем выборы непосредственно, как я писал в нашем докладе, так что у нас есть только эти две [противоречащие друг другу] позиции. Но мы видим улучшения в выборном законодательстве, в практической конкуренции между семью политическими партиями, допущенными к выборам. Хотя некоторые политические партии в то же время утверждают, что их не допустили к регистрации для участия в выборах. Теледебаты для всех партий – тоже хороший знак. Однако понятно и то, что правящая партия [изначально] имела преимущество. Я думаю, на всех этапах избирательного процесса все политические партии должны были иметь равные шансы. Мы видели некоторые улучшения и в то же время подчеркивали, что остаются серьезные проблемы. Так что нельзя сказать: «Это были лучшие выборы», – равно как и не скажешь: «Это были худшие выборы» (улыбается).

– Почему, на ваш взгляд, работа наблюдателей ПАСЕ в ходе российских парламентских выборов была ограничена? В чем истинная причина?

– Действительно, были некоторые ограничения во время работы предвыборной миссии. И председатель Центральной избирательной комиссии не встретился с участниками миссии, так что они вынуждены были встречаться только с российскими политическими партиями, да еще с журналистами на пресс-конференции. Но предвыборная миссия на самом деле работала точно так же, как во время предыдущих выборов в России. Это же, по сути, традиция. Мы встречаемся со всеми, кто этого хочет, – с лидерами политических партий, с членами парламента, с председателем Центризбиркома. У нас есть право на эти встречи, и мы реализуем его во всех странах. Делать заявления для прессы под конец работы миссии – тоже традиция. И обо всем, что мы обнаружили, мы должны открыто заявлять. То, чем мы занимаемся, – прозрачная работа. Мы также стараемся помочь государствам, входящим в Совет Европы, усовершенствовать их избирательные процедуры. Делаем мы это, грубо говоря, до дня голосования, чтобы у властей была возможность принять реальные меры. Так устроена работа нашей миссии. Мы никогда не вмешиваемся в сам процесс выборов, поскольку это внутреннее дело стран – участников Совета Европы. Так что произошло непонимание. Поэтому председатель Центризбиркома и не встретился с нашей миссией, сделав несколько негативных заявлений по поводу юридической процедуры ее работы. Это неприемлемо. Позже я встречался с господином Чуровым в Санкт-Петербурге и объяснял ему смысл всех наших процедур и все цели работы нашей миссии. После этого он встретился с некоторыми ее участниками, которые тогда еще оставались в Москве.

Так что проблема действительно была. И я надеюсь, в будущем она не повторится.

– Вы сказали о непонимании со стороны господина Чурова. Но ведь парламентские выборы 2011 г. вовсе не были первыми в его карьере, и то, как устроена работа миссий ПАСЕ, вряд ли было новостью для него. Вы правда уверены, что он воспринял ваши объяснения?

– Он утверждал, что [со стороны ПАСЕ] было определенное вмешательство в избирательный процесс. Но этого вообще не было. Я четко объяснил ему свою позицию и пожелал ему всего наилучшего. В тот же период мы наблюдали за выборами в ряде других стран, в том числе в Молдавии. И я не могу сказать, что в России мы увидели наилучший менеджмент избирательного процесса.

– Как бы вы прокомментировали создание в России Лиги избирателей? Планирует ли ПАСЕ поддерживать деятельность этой и аналогичных организаций в России?

– Да, мы собираемся это делать. Разумеется, мы можем встречаться с ними, поддерживать их с помощью тренингов и т. п., это было бы очень приятно – так же, как в случае и с другими организациями такого рода, не только российскими. Не могу сейчас сказать, как конкретно ПАСЕ будет поддерживать новую организацию из России, но вся необходимая поддержка будет ей предоставлена.

– У ПАСЕ есть специальный бюджет для этой цели?

– Вообще-то у нас сейчас проблемы с бюджетом. Но мы можем предложить наш опыт. Возможно, мы попросим Евросоюз и страны-участницы о финансовой поддержке таких организаций.

– Возможно, вы помните, как предыдущий спикер Государственной думы Борис Грызлов заявил в 2003 г.: «Парламент – не место для дискуссий».

– Правда? Он имел в виду только Думу или парламент в целом?

– Конечно, контекст был связан с Думой, которую он возглавлял, но конкретно было произнесено слово «парламент». Так вот, с тех пор дух свободной дискуссии действительно испарился из российского парламента, и в результате этот институт утратил значимость в глазах как российских граждан, так и элит. Звучат даже предложения отказаться от этого института. Что вы думаете об этой ситуации и какой выход из нее вы видите?

– Я не следил за высказываниями Грызлова в 2003 г., поскольку тогда я был новичком в политике – всего год как избрался в национальный парламент. Но я могу сказать, что парламент, где бы он ни находился, – лучшая платформа для дискуссий. Вот почему мы настаиваем на соблюдении принципа многопартийности в парламенте, и этот принцип действует во всех 47 государствах Совета Европы. Простые люди заинтересованы, чтобы их интересы были защищены таким образом. И это справедливо для всех [дискуссионных] платформ – национальных парламентов, международных и неправительственных организаций, университетов: если у вас нет свободы на обсуждения, вы теряете свою значимость. Вот все, что я могу сказать. И я не знаю, как эта проблема может быть разрешена в Российской Федерации. Надеюсь, что новый спикер Госдумы приложит все усилия для того, чтобы сделать атмосферу в российском парламенте более позитивной, и отношения ПАСЕ с Думой станут гораздо лучше.

– Когда речь идет о развитии российского парламентаризма, у нас нередко любят ссылаться на отсутствие политических традиций западного типа и византийский стиль управления государством. Похоже, ровно то же самое можно сказать и о вашей родине, Турции, – ведь парламентская традиция в Турции не унаследована исторически. Как у вас обстоят дела со свободой в парламенте?

– С 1923 г., когда новая Турецкая Республика была основана Ататюрком, страна выбрала политику интеграции в западное сообщество и западные же ценности. В частности, после Второй мировой войны Турция стала вступать в европейские организации, такие как Совет Европы, соосновательницей которого наша страна является. Турция подала заявку на вступление в Евросоюз еще в 1968 г., подписав соглашение с ЕС в начале 1960-х. Турция также входит в ОБСЕ, НАТО и другие западные организации. Так что я могу ответить «да» на вопрос, достигла ли Турция серьезных успехов в переходе на европейские стандарты. Но как турецкий политик я не могу сказать «да». Конечно, Турция сделала большой прогресс, просто огромный – поэтому она и начала переговоры с ЕС. И все же Турции еще многое нужно сделать. И я надеюсь, что новая конституция и новый пакет законов по правовой реформе (он был подписан премьер-министром несколько дней назад) помогут Турции достичь самых лучших стандартов. Но принятия законов и других политических решений для этого недостаточно. Надо менять традиции. Надо менять ментальность – ментальность полицейских, военных, судей, прокуроров. Я имею в виду, что можно быстро принять ряд законов о противодействии коррупции и пыткам, но нельзя так же быстро изменить ментальность людей, вовлеченных в эти процессы. Если посмотреть на количество обращений в Европейский суд по правам человека, Россия занимает первое место – а Турция до недавнего времени была на втором, только недавно переместилась на третье, после Польши. Это неприемлемо. И для России это справедливо, я уверен. Конечно, здесь тоже есть прогресс. Я знаю, что Россия хочет интеграции с европейскими институтами. Разумеется, мы сыты по горло двойными стандартами – а к России, к сожалению, они обычно применяются, как в советские времена. Но Россия уже не Советский Союз, это новая страна. Я знаю, что в Европе есть и политические партии, и целые государства, которые поддерживают российскую политику, – в этом есть определенное преимущество, так что [внешнеполитический] климат [для России] явно улучшается. Россия ратифицировала Протокол № 14 [к Европейской конвенции о правах человека], это очень хорошее сотрудничество [с Советом Европы]. Однако России тоже нелегко менять традиции и менталитет. Россия на правильном пути, но как политическому режиму ей нужно еще многое сделать.