Спектакль Юрия Любимова "Бесы": Концерт для фортепиано с Достоевским
Даже покинув Театр на Таганке, Юрий Любимов не сбился с собственного ритма – весной выпускать премьеру. «Бесы» вышли в Театре имени Вахтангова – там, где Любимов начинал свой режиссерский путь
Жанр спектакля определен как «Концертное исполнение романа в 2-х частях». На сцене царит рояль, над сценой властвует Стравинский и когда-то благословленный им Владимир Мартынов, последний делит место за роялем с пианистом Александром Гиндиным. Ставрогин (Сергей Епишев) – пасынок гармонии, которую он предал, но не перестал в ней нуждаться, – что называется, переворачивает ноты: часто подходит к роялю, вслушиваясь в звуки, вглядываясь в музыкальный текст, точно пытается поймать ускользающий, зашифрованный в знаках и звуках смысл. Он из тех немногих, кто догадывается о наличии этого смысла. В самый разгульный момент – скандального бала – к роялю присоединятся гулкий барабан, писклявая флейта, охрипшая скрипка, но строгие звуки рояля быстро стряхнут с себя это наваждение. Спектакль Юрия Любимова скользит по роману, как по музыкальным темам. Причинно-следственные связи, сюжетные коллизии, мелодраматические моменты (вроде возвращения к Шатову жены, его скорая гибель и ее безумие: гигантские качели от надежды к катастрофе, обозначенные в спектакле лишь схематичным эпизодом) – последнее, что его интересует.
Его волнуют идеи – опасные идеи разрушения, экстаз, при котором так легко промахнуть мимо точки невозврата, – ставшие темой романа Достоевского и вариациями сегодняшнего дня. О «расшатанной» России, которая «лишится своего привычного вида», о «наших», о бесцельных либералах и незнакомом, не любимом ими русском народе, об одной десятой населения с абсолютными правами и девяти десятых рабов. Об идейных и фактических виновниках чьей-то крови и разгула, который не под силу потом остановить даже его идейным вдохновителям. Текст романа точно подмигивает в фамилии проныры Липутина (Леонид Бичевин) с коварным вопросом: «А знает Липутин?.. А знает ли Путин?..» В музыке Мартынова есть момент, где бурный пассаж, точно попав в воронку, сводится к одной долбящей ноте. В какой-то момент и спектакль Любимова сводится к одной смысловой настойчивой ноте.
Но между тем в этой жесткой кристаллической решетке режиссуры актеры чувствуют себя свободно и меньше всего похожи на пластично-поющую массовку для поэтических коллажей.
Сергей Епишев в роли Ставрогина столь выразителен, что, кажется, одними кончиками пальцев смог бы передать этот самоубийственный «коктейль»: аристократизм, брезгливость, желание дойти до конца в духовном падении – и совестливость. Юрий Красков виртуозно скользит между двумя ролями – оседлавшего волну поднявшейся мути Петра Верховенского и старца Тихона, столь болезненно откликающегося на состояние Ставрогина, точно видит в нем собственное, отнюдь не благостное прошлое. Евгений Косырев (капитан Лебядкин) умудряется устроить себе маленький бенефис: его роль распоясавшегося пошляка как плесень на благородном сыре – придает ему терпкий вкус.
Юрий Шлыков (Степан Верховенский), игравший у Юрия Любимова еще в первом вахтанговском спектакле, выбрал себе пастельные краски. Если кому и суждено быть в этой истории лирическим героем, так это ему, старику, ужаснувшемуся и упертой власти («Все запретить! Всех обыскать!»), и ее разрушителям. Тихо бредущему в одиночку с тачкой, полной книг, укрытых от дождя кухаркиным фартуком.