Константин Косачев: «Таджикистан готов принять учителей русского [языка] в 4000 школ»

В марте член высшего совета «Единой России» Константин Косачев возглавил Федеральное агентство по делам Содружества Независимых Государств, соотечественников, проживающих за рубежом, и по международному гуманитарному сотрудничеству (Россотрудничество). Как популяризировать Россию и русский язык в мире, влиять на иностранную политическую элиту и при этом избежать обвинений в политической ангажированности, Косачев рассказал в интервью «Ведомостям».

– Россотрудничество было создано в 2008 г. Какие тогда ставились задачи перед агентством?

– Задачи следуют из названия агентства – содействие интеграционным процессам на пространстве СНГ, поддержка соотечественников, проживающих за рубежом, и продвижение вперед многостороннего гуманитарного сотрудничества с участием России. А за этими терминами всё или почти всё, что связано с так называемым ресурсом «мягкой силы», которая наряду с «жестким» инструментарием призвана обеспечивать российские национальные интересы в окружающем мире.

– Каков сейчас бюджет Россотрудничества?

– На этот год – чуть более 2 млрд руб. Из них львиная доля уходит, увы, на текущую работу, прежде всего на содержание центров российской науки и культуры и представительств за рубежом, а также центрального аппарата. На программную деятельность остается примерно 300 млн. И этого явно недостаточно, тем более с учетом поставленных президентом Путиным задач по кратному расширению нашего гуманитарного присутствия в мире.

– Какие программы удается проводить на имеющиеся средства для привлечения людей, интересующихся Россией, и соотечественников?

– Из 300 млн, из расчета примерно пополам, по линии Россотрудничества идет финансирование двух целевых программ: Федеральной целевой программы «Русский язык», по которой мы организуем курсы русского языка, Дни словесности, День Пушкина, также оснащаем библиотеки. И программы, запущенной в прошлом году, по приглашению в Россию из-за рубежа молодых (25–35 лет) лидеров – политиков, общественников, ученых. Программа начала работать в прошлом году. Сначала приехали 200 человек, в этом году будет уже 500, в 2013 г. – 800 человек и с 2014 г. по 1000 человек. Хотя и этого количества маловато. И этим наши возможности ограничиваются, больше нет почти ничего. Поэтому когда нас начинают критиковать за то, что мы «соотечественников плохо защищаем», я говорю честно, что у Россотрудничества пока нет на это необходимых средств.

Справедливости ради – есть правительственная комиссия по делам соотечественников за рубежом [ее возглавляет министр иностранных дел Сергей Лавров, Константин Косачев – заместитель председателя комиссии. – «Ведомости»] там есть определенные бюджетные средства, но они, как считают многие, в основном идут на организацию конференций и слетов соотечественников. Это не совсем так, но готов согласиться с мнением, что соотечественникам действительно больше нужны гранты и субсидии, чтобы что-то делать самостоятельно.

– Основную деятельность по повышению интереса к России Россотрудничество ведет через центры науки и культуры. Где они находятся и чем занимаются?

– Мы работаем в 73 странах: в 61 стране отдельные помещения, в 12 – представители, работающие в посольствах. В 51 стране мы работаем в статусе российских центров науки и культуры, созданных на основе межправсоглашений. А вот в Лондоне, например, у нас есть представительство, но оно не имеет статуса центра, потому что так и не подписано соответствующее соглашение – главным образом из-за так называемого дела Литвиненко. Есть очень крупные центры, например, в Берлине – он самый большой, это шестиэтажное здание в самом центре города, созданное еще в советские времена, 23 000 кв. м. Там несколько кинозалов и выставочных холлов, гостиница – возможности колоссальные. Большие центры в Будапеште, Софии, Праге. Хорошие центры в Париже и Риме. В этом году начнем строить новый центр в Кабуле, в планах – новый центр в Сингапуре. К 2020 г. есть план расширить нашу сеть минимум до 100 государств, т. е. количество центров будет составлять 85–90. А может быть, получится больше.

– Что делают в этих центрах в условиях ограниченного финансирования?

– Происходит большая и часто интенсивная работа, главным образом за счет энтузиазма и творческой энергии наших представителей, честь им и хвала. Но сейчас одна из наших проблем в том, что пока центры не имеют должного ресурса, чтобы наполниться привлекательным контентом. Когда нет интересного контента, потребителями услуг становятся в основном только соотечественники. Потому что это родина, родные стены и родной язык. И работать на этом направлении обязательно нужно. Но когда в эти центры не приходят местные политические элиты, наша работа в определенной степени теряет смысл. Когда я был депутатом, я часто получал приглашения в иностранные центры в Москве, в которых проходили прекрасные мероприятия: то человек интереснейший с лекцией приедет, то ансамбль какой-нибудь высокопрофессиональный выступит. Что происходит у нас? Деятельность финансируется по остаточному принципу. В Париже, например, работа кипит, потому что туда так или иначе приезжают российские артисты или музыканты и наш руководитель, что называется, хватает их за руки и приводит в центр. А приезжаю я в Астану, куда наши гастролеры так интенсивно не попадают, и спрашиваю сотрудников: кто к вам приезжал за восемь лет? Отвечают: трио вокалистов и один чтец. Хотя и там центр хороший, открылся в 2004 г. В остальное время они пытаются сами что-то найти: картины местного русского художника, например, развесят...

– Вы собираетесь менять эту ситуацию? Какие вы задачи ставите перед Россотрудничеством?

– Я бы хотел, чтобы наша работа была в равной степени востребована и соотечественниками, которые нуждаются в поддержке и связи с Россией, и местными элитами, потому что именно они принимают решения и формируют в итоге политику на российском направлении. Чтобы привлечь всех этих людей и сделать работу ведомства более эффективной, я бы выделил три основных направления работы: совершенствование программной деятельности за счет имеющихся ресурсов, лучшее разделение полномочий между всеми государственными структурами, работающими на этом поле, и увеличение финансирования нашей работы.

– Давайте по порядку. Как планируете менять программную деятельность?

– Для улучшения контента при сохранении существующего бюджета надо привлекать партнеров, которые за свои деньги на наших площадках делали бы свои, но в то же время наши общие мероприятия. Например, я недавно разослал письма с предложением о сотрудничестве всем губернаторам, предлагаю им проводить презентации регионов на базе российских центров – они должны будут оплатить только дорогу и проживание, мы обеспечим площадки, перевод, визы, знакомство с местными влиятельными людьми. Планируем также в сотрудничестве с архивным агентством тематические выставки для стран, а также совместные проекты с российскими музеями – передвижные выставки – и с крупными библиотеками, например с Иностранкой.

– Кто-нибудь из губернаторов заинтересовался?

– Да, уже есть порядка 20 ответов. Как можно было предположить, у всех есть интерес поехать и показать себя, скажем, в Германии или США. Будем пытаться дать им возможности представить себя и в других странах.

– Соотечественниками занимаются и МИД, и упомянутая вами правительственная комиссия, и созданный в январе фонд по защите их прав. Как вы делите полномочия?

– Действительно, я столкнулся с тем, что у соответствующих структур весьма размытые полномочия в части работы и с гуманитарной проблематикой, и с образом страны. Русским языком, например, занимаются пять различных ведомств. Подбором иностранных студентов занимаются Россотрудничество, Министерство образования, а также напрямую вузы, которые, как правило, не имеют собственных представителей за рубежом. МИД занимается не только работой по защите прав соотечественников перед властями соответствующей страны, но и не всегда профильной содержательной работой с соотечественниками. Например, организует для них ежегодные поездки в российские регионы. Почему этим должны заниматься дипломаты, непонятно.

– И как вы представляете себе схему работы?

– Считаю, что работа с соотечественниками должна быть такой: МИД призван защищать права соотечественников институционально – их право на гражданство, на участие в выборах, отстаивать возможно более высокий статус русского языка. Министерство также должно содействовать страновой консолидации соотечественников и объединению русского мира в глобальных масштабах – через Всемирный конгресс соотечественников. Защитой конкретных прав соотечественников должен заниматься заработавший с 1 января Фонд по защите прав соотечественников за рубежом. А всей содержательной, программной работой могло бы заниматься Россотрудничество.

– И ваша третья задача – увеличение бюджета. Насколько?

– Если вести работу хотя бы по тем направлениям, которые я назвал, то она будет гораздо затратнее. Просчитав имеющиеся потребности без шапкозакидательства, мы пришли к цифре, превосходящей наше текущее финансирование в 4–5 раз. И это минимально необходимая сумма и собственно на программу, и не в последнюю очередь на поддержание ныне действующей сети в приличном виде, потому что некоторые центры находятся, давайте говорить честно, в довольно убогом состоянии. Я считаю, что лучше вообще не иметь центра, чем иметь такой, в который и зайти-то неприятно, и внутри ничего нет. Это антиреклама для великой державы, а надо делать из такого центра конфетку, потому что это витрина России.

– Работа в каких странах является сейчас приоритетом для вас?

– Конечно, абсолютным приоритетом является работа в странах СНГ с дополнительным акцентом на развивающийся Евразийский союз. В моем понимании, евразийский проект окончательно состоится только тогда, когда он будет поддержан гражданским обществом, когда будет создано общее гуманитарное пространство, которого пока в исчерпывающем понимании этого слова нет.

– В чем это будет выражаться?

– Прежде всего в расширении нашего присутствия в зарубежных странах. Раньше в планах по расширению было мало политической логики. Сейчас мы скорректировали план так, что расширение присутствия в СНГ стало приоритетом. В ближайшее время будем открывать новые центры в Белоруссии и Казахстане. Вообще, считаю, что в каждой из стран СНГ должно быть минимум 3–5 центров, в странах с крупной русскоязычной диаспорой – 2–3. Посмотрите, как работают другие страны. Например, у Франции в Германии 28 центров. А у нас пока лучший пример – Украина, где уже работают центры в Киеве, Одессе и Симферополе, а будут открыты во Львове и Харькове.

– Все ли страны СНГ охотно принимают у себя представительства Россотрудничества?

– Везде, кроме Туркмении, правительство которой пока не решило вопрос по межправительственному соглашению о создании центра, у нас есть уже работающие центры. Если брать постсоветское пространство, как бы я ни критиковал этот термин, то у нас нет представительств в Латвии и Эстонии, а также в Грузии. Хотя я лично считаю, что открыть российский культурный центр в Тбилиси и грузинский в Москве даже в условиях отсутствия дипломатических отношений было бы правильно.

– Почему нет представительств в Прибалтике?

– Местные службы безопасности Латвии и Эстонии классифицируют работу Россотрудничества чуть ли не как угрозу национальным интересам. Они считают, что своей работой мы формируем в странах пятую колонну из наших соотечественников. А что для них тогда альтернатива? Принудительная ассимиляция, что ли?

– Можно ли в принципе вести работу по популяризации русской культуры за границей и не быть обвиненным в политической ангажированности?

– На мой взгляд, проблема абсолютно надуманная. Но в какой-то степени ее поддержание на плаву провоцирует то, что мы строим работу с русскоговорящими по моноцентричному принципу: соотечественники как бы присягают в верности России. Тогда и изобретается доморощенными националистами тема их недостаточной лояльности местным властям. А задача, на мой взгляд, если мы будем реально заботиться о людях, должна быть в том, чтобы по мере возможности максимально деполитизировать соответствующую работу. Вот французы, например, развивая программу франкофонии, пропагандируют не верность Франции как государству, а интерес к французскому языку и культуре как образу мышления. И вокруг такой идеи французов во всем мире в качестве «чужих», как правило, не воспринимают.

– Может ли работа Россотрудничества привести к повышению статуса русского в странах СНГ, например на Украине?

– Конечно, статус русского языка всюду должен быть максимально высок. Но, как это видно и из последних событий в Верховной раде, консенсуса на этот счет, мягко говоря, не наблюдается. Возникает вопрос: насколько реально сразу требовать придания русскому статуса второго государственного? Президент Виктор Янукович говорил о таком намерении в предвыборной программе, и хорошо, если бы это обещание было исполнено. Но, на мой взгляд, устойчивым, а значит, работающим на практике соответствующее решение станет только в случае восприятия его значительным большинством общества. Любой насильственный вариант будет рвать страну на части. Если же мы изнутри и извне максимально задираем планку, а в ответ, как это происходит в последние годы, не получаем ничего, страдают люди, ждущие реальных, практических решений. Поэтому лучше работать последовательно и во взаимодействии как с прагматично мыслящими политиками на Украине, стремящимися к дружественным отношениям с Россией, так и с организациями соотечественников на Украине. Тогда и получится максимально возможный статус для русского языка, быть может и государственный в конечном итоге. Решать в любом случае самой Украине.

– В Центральной Азии преподавание русского сокращается, хотя оттуда приезжает множество трудовых мигрантов, наверняка заинтересованных в изучении русского. Есть ли какие-то предложения по работе с этим регионом?

– Я был недавно в Таджикистане, там очень малая доля русскоязычного населения, всего 1%, но огромный интерес к русскому языку. Президент Эмомали Рахмон предлагает России прислать учителей русского во все 4000 местных средних школ, готов предоставить им жилье и среднюю по местным меркам зарплату. Мы продумываем возможность соответствующего сотрудничества с выпускниками российских лингвистических вузов – может быть, не центральных городов, – которым было бы интересно поработать в другой стране в таком режиме год-два: и пользу принести, и самим попрактиковаться, и попутешествовать.

– Россотрудничество в одиночку может повысить интерес к России, сделать ее более привлекательной?

– Конечно, нет. Это задача всего государства, всего общества. Для улучшения имиджа надо в том числе наладить обратную связь, а пока мы работаем в одном направлении: Russia Today, «Российская газета», «РИА Новости» отправляют туда информацию, но не всегда понятно, как она там воспринимается. Работая с тремя средами – соотечественниками, политиками и через общества дружбы, – мы бы могли получать информацию о том, как Россию воспринимают за рубежом, и через это понять, как можно ситуацию улучшить. По-моему, надо также уходить от того, чтобы вся наша имиджевая деятельность финансировалась исключительно из госбюджета. Такой формат часто воспринимают как пропаганду, доверие к информации не всегда стопроцентное, пусть даже продукт качественный, но он уходит в песок. Надо искать дополнительные, внебюджетные каналы.

– Следует ли продолжать сотрудничество с зарубежными рекламными компаниями (c 2006 г. правительство России работает с Ketchnum. – «Ведомости»)?

– Я скептически отношусь к этой практике.

– Каким вы видите будущее Россотрудничества? На какую международную структуру оно должно быть похоже?

– Это будет зависеть от наших полномочий. И в зависимости от того, как они будут уточнены, мы можем получить аналог British Council или USAID. Это не значит, что нам нужно копировать их деятельность, но уж точно нельзя ограничиваться библиотечно-клубной работой, к чему у нас порой все сводится. Этого уже недостаточно для государства, стремящегося играть более весомую роль в международных делах, и для агентства, которое по определению призвано сопровождать реализацию национальных интересов за рубежом инструментами «мягкой силы».

– Видите ли вы угрозу в работе этих организаций в России?

– До тех пор пока они занимаются гуманитарной работой и не вмешиваются в наши внутренние дела, особенно политические, мы должны быть только заинтересованы в их деятельности в России, поскольку она нужна нашим согражданам. И точно так же должны быть заинтересованы в деятельности Россотрудничества на своей территории наши зарубежные партнеры.