Анатолий Исайкин: «У нас нельзя купить оружие непонятно для кого»

Проигрыш индийского тендера на поставку 126 истребителей в прошлом году и ряд других неудач российских предложений на оружейных тендерах привел к разговорам о том, что портфель заказов «Рособоронэкспорта» сокращается. Значит, скоро упадет и неуклонно растущий с 2000 г. экспорт вооружений. Однако, как следует из интервью гендиректора «Рособоронэкспорта» Анатолия Исайкина, о падении объема заказов на российские вооружения говорить рано, несмотря на кризис и арабские революции.

– Действительно ли портфель заказов «Рособоронэкспорта» снизился? Существуют предположения, что это произошло из-за того, что в 2011–2012 гг. общее количество вновь заключенных контрактов на поставку продукции военного назначения значительно упало и составило около $7,7 млрд в 2011 г. и в этом году ожидается на прошлогоднем уровне.

– В прессе часто называется цифра общего портфеля заказов на поставку российских вооружений в размере около $40 млрд. Не буду ее комментировать – это прерогатива Федеральной службы по военно-техническому сотрудничеству (ФС ВТС), а сама цифра включает в себя и заказы других компаний, а у нас их 22, которые имеют право экспортировать продукцию военного назначения. Что же касается «Рособоронэкспорта», то его портфель заказов на сегодняшний день – $35,5 млрд. На конец 2011 г. он составлял примерно $32,5 млрд. Как видите, с начала года произошел существенный рост портфеля заказов. Что касается цифры в $7,7 млрд как суммы заключенных в 2011 г. контрактов, она также называлась, но это была цифра на ноябрь прошлого года. Мы же работаем круглогодично, в том числе и во время новогодних каникул в России, поскольку в других странах таких каникул нет, и контрактация у нас происходит и в декабре, и в начале января. Всего же за прошлый год мы заключили контрактов на сумму $10,7 млрд, а уже в этом году за неполные пять месяцев заключили контрактов на $5 млрд, а план поставок на весь год – свыше $11 млрд. Поэтому о снижении объема нашего портфеля заказов говорить нельзя, у нас все нормально, возможно, падение есть у других субъектов военно-технического сотрудничества, но это вопрос не к нам, а к ФС ВТС.

– Тем не менее, хотя портфель ваших заказов и растет, ощущает ли «Рособоронэкспорт» последствия мирового экономического кризиса в виде сокращений военных бюджетов клиентов?

– На наши поставки кризис никак не повлиял, сокращения поставок мы не отмечаем. И этому есть объяснения: кризис поразил наиболее развитые страны – страны Европы, США, т. е. те страны, с которыми у нас минимальное военно-техническое сотрудничество. Страны Азиатско-Тихоокеанского региона, арабские страны, Китай не только не сократили свои бюджеты, наоборот, ряд стран их увеличили. Поэтому я не вижу основы, чтобы говорить о снижении контрактации в ближайшем будущем из-за экономического кризиса.

Всегда стучим по столу

– Как вы объясняете проигрыш российских предложений в прошлом году в тендерах по поставке истребителей в Индию MMRCA, на другом индийском тендере по поставке ударных вертолетов и на тендере в Индонезии на поставку подлодок? Это отражает системные проблемы оборонной промышленности? Или речь идет о не связанных друг с другом явлениях, вызванных в каждом случае специфическими причинами?

– Ситуация с этими тендерами не связана ни с какими системными проблемами. В каждом отдельном случае были свои причины. В частности, в Индии истребитель МиГ-35 проиграл, на мой взгляд, потому, что он не находился в серийном производстве, в то время как французские и американские компании представили серийные образцы. Производство вертолета Ми-28Н у нас разворачивалось уже во время тендера, и он был принят на вооружение нашей армии уже после его начала. При этом в этих тендерах были исключительно высокие требования, и даже серийно производимые машины им не соответствовали. Тендерная комиссия оценивала представленные образцы по совокупности параметров на каждом из этапов: по ценовым параметрам, по летно-техническим характеристикам, по вооружению. Ни одна из участвовавших в тендерах машин не прошла все эти этапы без замечаний. Но все-таки наличие серийного производства и принятие образца на вооружение были одними из основных тендерных требований, и это больше всего сказалось на нашем результате.

Тем не менее и у МиГ-35, и у Ми-28Н есть хорошие экспортные перспективы. За последние годы многие параметры этих машин были доведены до требовавшихся на индийских тендерах, Ми-28 уже массово закупается Минобороны России. Мы ведем переговоры с несколькими странами по продаже этих машин.

Что касается тендера на поставку двух подлодок в Индонезию, то мы не очень-то и рассчитывали на победу там. У этой страны давно сложились прочные индустриальные связи с победителем конкурса (две подлодки проекта 209, произведенные по немецкой лицензии, поставит Индонезии Южная Корея. – «Ведомости»), Индонезия в своем выборе исходила из того, как будет развиваться промышленная кооперация с победителем. Но те подлодки, которые мы предлагали на этот конкурс, покупаются другими странами.

– Как вы оцениваете экспортные перспективы учебно-боевого самолета Як-130? Это единственный новый военный самолет, целиком спроектированный и доведенный до серии в постсоветское время.

– Мы всегда стучим по столу, когда говорим о хороших перспективах, но у Як-130 они действительно хорошие. У него есть конкуренты, которые обычно участвуют во всех тендерах на учебно-боевые самолеты. Но Як-130 уникален, поскольку может быть и учебным, и учебно-боевым. По своим возможностям – простоте обучения, возможности подготовки пилотов на разные типы самолетов – ни Су-30 различных модификаций, ни западные истребители по своему бортовому оборудованию – ни один самолет такого класса в мире не может сравниться с Як-130, и это наши потенциальные покупатели видят. У нас уже заключены контракты на поставку Як-130 с несколькими странами и ведутся переговоры с более чем 10 странами с хорошими перспективами.

– Есть ли перспективы заключения новых контрактов на самолет Су-30МК (как Су-30МК2, так и Су-30МКИ), который был флагманским продуктом нашего оборонного экспорта в 2000-е гг. помимо ожидаемого контракта с Индией на поставку дополнительной партией этих самолетов? Возможны ли неожиданные контракты на поставку этих самолетов, как недавний контракт с Угандой?

– Да, если оценивать наши поставки за последнее время, то именно Су-30 является флагманом нашего экспорта. Но предконтрактная работа по продаже техники такого типа занимает много лет – это презентации, причем неоднократные, начиная от электронных презентаций, демонстрационные полеты, включая участие зарубежных летчиков в этих полетах, участие в выставках и авиашоу, и все это в условиях жесточайшей конкуренции. И входить на рынки, где уже эксплуатируют самолеты других производителей, намного сложнее, чем к традиционным партнерам. Но тем не менее это происходит, поскольку закупка любой страной наших самолетов в больших количествах заставляет к ней присматриваться. Поэтому у Су-30МК обоих модификаций, производимой и в Иркутске (Су-30МКИ), и в Комсомольске (Су-30МК2), есть хорошие перспективы, и мы не ожидаем снижения объемов их поставок.

– Как вы оцениваете перспективы России на индийском тендере на поставку шести подводных лодок, насколько технически готово российское предложение – подводная лодка проекта «Амур»?

– Этот тендер имеет много общего по своим условиям с теми индийскими тендерами, о которых мы говорили ранее. Требования очень высокие и превосходят те характеристики, которые могут предложить уже сейчас все его участники. Ни одна из лодок, участвующих в тендере, ни наш «Амур», ни немецкая лодка проекта 214, ни французская Scorpene, а я считаю, что это главные претенденты, не соответствует тем требованиям, которые предъявляет тендерная комиссия. Заказчик предлагает доработать уже имеющиеся проекты, чтобы они соответствовали его требованиям. Это требует испытаний, а в ряде случаев и опытно-конструкторских работ, и индийцы будут оценивать, насколько научно-технические возможности стран – участниц тендера позволят в короткие сроки довести лодки до предъявляемых требований. Пока невозможно сказать, чье предложение на сегодняшний момент лучше удовлетворяет условиям тендера. Но у нас есть преимущества – малошумность нашей лодки и отличное вооружение, которого нет у других участников. А это для подводных лодок основные характеристики. Ведь их задача – скрытно подойти к цели и уничтожить ее. Еще одно требование – большой срок пребывания лодки под водой, у нас и здесь есть хорошие наработки.

– Упростилась ли работа госпосредника с созданием госкорпорации «Ростехнологии», какие положительные стороны для вас принесло ее создание? Стала ли после создания госкорпорации промышленность более оперативно реагировать на запросы ваших клиентов?

– Я вхожу в правление «Ростехнологий», его заседания проводятся раз в неделю. У нас появилась возможность благодаря созданию госкорпорации гораздо оперативнее ставить крупные проблемные вопросы, касающиеся качества продукции и сроков выполнения заказов. «Ростехнологии» объединяют более 600 предприятий, производящих преимущественно комплектующие, без которых никакая военная техника не может быть изготовлена.

Мы четко знаем, кому и что поставили

– Насколько эффективно проводится работа по дебюрократизации процедур по получению разрешений на поставку продукции военного назначения и особенно запчастей и сервисного обслуживания?

– Проблема остается актуальной, мы прекрасно понимаем, что длительность процедур – сдерживающий фактор в вопросах своевременного представления предложений на тендеры наших заказчиков. На всех уровнях, где принимаются решения – «Рособоронэкспорта», ФС ВТС, правительства и президента, – искали решения, чтобы ускорить прохождение процедур, и эти решения найдены и претворяются в жизнь.

Мы действительно несем потери из-за сроков процедур в ситуациях, когда нужны срочные поставки военной техники. Наши процедуры не предусматривают мгновенного принятия решений о разрешении поставок в таких случаях, а заявок о срочных поставках довольно много. Поэтому совершенствовать законодательство, но без какого-либо ущерба для контроля над поставками вооружений, – важнейшая задача, и она решается.

– Какие вооруженные конфликты последнего десятилетия и как повлияли на объемы продаж и запрашиваемую вашими клиентами номенклатуру российских вооружений и военной техники?

– Конфликты последнего времени не повлияли на объемы продаж, но на номенклатуре поставок сказались. Прежде всего локальные конфликты последнего времени учат другие государства, что ключевую роль в обороне любой страны и любой армии играют средства ПВО. Мы заметили всплеск интереса ко всем типам средств ПВО, производимых в России, – зенитно-ракетных комплексам ближнего, среднего и дальнего радиуса, – и таким сложным системам, как С-300 и С-400, причем не только со стороны соседей стран, где произошли конфликты, а по всему миру.

– Не сказывается ли на нашем экспорте нехватка у нас ряда современных военных разработок – например, автоматических систем управления войсками, необходимых для реализации модной сейчас концепции «сетецентрической войны»?

– Такие системы у нас есть. Но некоторые крупные заказчики наших вооружений заказывают не у нас такие системы не потому, что это связано с качеством наших систем, а потому, что они уже имеют опыт эксплуатации этих решений, поставленных ранее другими странами. При этом происходит интеграция в эти системы вооружения и нашего производства. Создание автоматизированных систем управления – это очень важная тематика, многие страны пытаются их внедрить, но это и очень дорого стоит, причем чем такие системы крупнее и чем большим количеством вооружений они управляют, тем они дороже. Позволить себе их эксплуатацию могут только очень развитые страны, например крупные страны ЕС.

– Какова позиция вашей компании в отношении договора о принципах международной торговли оружием, о заключении которого в настоящий момент идут переговоры между странами – членами ООН и подписание которого возможно уже летом этого года? Нет ли в договоре подводных камней, которые могут быть использованы против российского экспорта вооружений?

– В любом международном договоре могут быть подводные камни. Но в целом этот договор полезен, ведь его целью объявлено желание перекрыть все каналы, по которым оружие может попасть в незаконный оборот, к террористам, в зоны локальных конфликтов. Если договор будет направлен именно на это, то мы не можем его не приветствовать. Задача такого контроля может быть решена только на национальном уровне, отдельные ведомства ее решить не могут. У нас в России эта проблема решена: существует государственный монополист по поставкам финальной военной продукции – «Рособоронэкспорт», а решения по поставкам вооружений принимаются президентом и правительством, есть система лицензирования, и налажен контроль за конечным использованием поставленной техники. Мы четко знаем, кому и что мы поставили, и всегда требуем представления «сертификатов конечного пользователя» – документа, удостоверяющего, что оружие поставляется законным силовым структурам государства.

– А возможны ли поставки Россией вооружений не государствам, а частным военным компаниям, которых становится все больше?

– Законы ряда стран позволяют привлекать на конкурсной основе к решению некоторых задач как государственные, так и частные структуры, подобные названным вами частным военным компаниям. В США эти компании проходят обязательное лицензирование министерства обороны, и мы поставляем военную технику только таким лицензированным Пентагоном американским компаниям. Но и они не могут купить оружие у нас непонятно для кого, мы требуем представлять сертификаты конечного пользователя, и в 100% случаев этими пользователями являются государственные структуры тех стран, которым оказывают услуги эти частные военные компании.

Покупать запчасти в гражданских магазинах опасно

– Как вы относитесь к активно обсуждаемым в международном сообществе по инициативе многих неправительственных организаций идеям более строгого контроля и даже запрета экспорта легкого и стрелкового оружия, а также запрета кассетных боеприпасов?

– Я не совсем понимаю, почему такой акцент делается именно на легком и стрелковом оружии. Запрет на его экспорт просто не имеет смысла и, если будет введен, не принесет желаемых результатов. Это оружие продается свободно во многих странах и горячих точках, последние войны в Ираке и Ливии показывают, как быстро разграбляются государственные арсеналы этого оружия, огромные массы которого затем распространяются далеко за пределы границ этих стран, и никто не может этому помешать. Не согласен я и с тем, что именно это оружие наносит наибольший вред мирному населению.

То же самое касается и кассетных боеприпасов, запретить применение которых армиями, ведущими войну, невозможно. Да, неразорвавшиеся элементы кассетных боеприпасов несут угрозу мирному населению, но точно так же не разрываются и артиллерийские снаряды, и мины, и авиационные бомбы.

– Насколько широка практика предоставления экспортных кредитов для закупок российских вооружений, не слишком ли много таких кредитов уже выдано и планируется выдать? Какова доля контрактов «под кредиты» в общем портфеле ваших заказов?

– Такая форма начала применяться Россией в последние годы – ранее мы практически не имели возможностей выдачи таких кредитов. Но распространена она не так широко, как принято считать, мы далеко отстаем в этом вопросе от Китая. За последние три года были приняты решения о выдаче таких кредитов примерно на $7 млрд. С учетом того, что это долгосрочные кредиты и поставки по ним растягиваются на многие годы, в ежегодном объеме поставок доля тех, что осуществляются в кредит, незначительна.

– Как продвигается работа над заключением контракта на строительство в России двух кораблей-вертолетоносцев типа Mistral?

– Работа идет по плану, переговоры продолжаются, и я не вижу причин, почему мы не заключим контракт на постройку еще двух кораблей этого типа с локализацией в 80% в дополнение к заключенному в прошлом году контракту на строительство двух кораблей во Франции.

– Минобороны России, как следует из публикуемой на сайте госзакупок информации, покупает запчасти к поставленным ранее импортным винтовкам в оружейных магазинах в России. Военные объясняют это сложной бюрократической процедурой закупок через «Рособоронэкспорт» и слишком большими комиссионными.

– Я не помню, чтобы к нам поступали такие заявки. Покупать запчасти и боеприпасы для армейского оружия в гражданских магазинах опасно, ведь у армейских боеприпасов другие характеристики. Известно, что на технике нашего Минобороны установлены импортные комплектующие – например, тепловизоры, и у нас не было ранее проблем в поставках запчастей для них. Думаю, Минобороны просто должно заранее и грамотно планировать такие поставки, за 3–4 дня мы, конечно, не можем удовлетворить их заявку на импортные запчасти и боеприпасы. Что же касается комиссии, то по импортным контрактам «Рособоронэкспорта» она не превышает 1,5%, а часто и еще ниже.