Виллем Баутер: «Еврозона не развалится»

Настроение инвесторов не всегда совпадает с экономикой: они то впадают в необоснованное уныние, когда дела обстоят довольно неплохо, то чрезвычайно оптимистичны и ждут изобилия доходов, хотя в экономике все идет довольно скверно, подметил главный экономист Citigroup Виллем Баутер. ЕЦБ является заложником собственного имиджа и не называет вещи своими именами, европейские политики своей стратегией продлили кризис на несколько лет, критикует он, рекомендуя частично списать долги. Сырьевые цены в отличие от прошлого кризиса более устойчивы — это поможет российской экономике, подбадривает Баутер.

— Сценарий Европы понятен: это крушение поезда в замедленной съемке, уверен один из ваших коллег-экономистов Нуриэль Рубини. Вы согласны, что Европа неминуемо идет к обрыву?

— Дела обстоят довольно скверно. Большинство европейских банков действительно в очень плохой форме: им не хватает капитала, они не могут себя фондировать. Есть сбой в системе кредитования. Меры по сокращению бюджетного дефицита подавляют экономическую активность, и это не перекрывается правительственной программой монетарного стимулирования экономики. Нынешняя ситуация — это комбинация мер экономии и сбоя кредитования. Честно говоря, даже удивляет, почему европейские банки еще не в такой плохой форме, как должны были бы быть.

— То есть должно быть все намного хуже?

— Конечно, с такими огромными суверенными долгами и плохими балансами. Банкам, конечно, помогли, в противном случае они не выжили бы. И еще ситуацию поддержал бурный рост развивающихся рынков — около 6%, хотя сейчас темпы их роста снижаются. Это очень важный источник спроса на европейские товары. Дополнительными позитивными факторами для ЕС стала ситуация в США, где на протяжении последнего года наблюдалось постепенное, но уверенное восстановление, а также восстановление Японии после двойного удара ядерной и природной катастроф в марте 2011 г. В целом европейской экономике просто повезло, что состояние глобальной экономики не является катастрофическим.

Факторы риска

— Но европейский кризис распространяется. МВФ предупредил, что, если пойдет по худшему сценарию, удар получит вся глобальная экономика. Очень боятся усиления кризиса и в США, и в Китае.

— То, что мы сейчас видим, — это проблемы, присущие всем развитым рынкам, но которые в первую очередь проявляются сейчас в Европе. Их тяжелые проблемы просто сглаживаются развивающимися рынками, которые в хорошей форме, и мы, кстати, не ожидаем жесткого приземления этих экономик. Кроме того, правительства развивающихся стран более гибки в использовании инструментов монетарной и фискальной политики, которые способны подстегнуть внутренний спрос и сбалансировать падение спроса на развитых рынках.

— Но в развивающихся странах уже начало сбоить: экономика замедляется. В Китае, Бразилии и России происходит затухание экономической активности.

— Замедление не будет столь драматическим. 6% роста были хорошим результатом вне зависимости от того, по какой методике он оценивается. Даже темпы роста на уровне 5%, которые мы наблюдаем сейчас, достаточны для поддержания динамики глобального развития. Развивающиеся рынки будут использовать имеющиеся в их распоряжении инструменты монетарной политики. Среди крупных быстроразвивающихся рынков лишь у Индии и Турции значительные существующие дисбалансы, вероятно, ограничат действия, направленные на монетарное и фискальное стимулирование экономики. В то же время Китай, Бразилия, Мексика, Индонезия, Корея и Сингапур могут прибегнуть к политике монетарного и фискального стимулирования в ответ на нежелательное замедление развития экономики. Россия в большой степени зависит от цен на нефть, но рост ее экономики составит ориентировочно 3-4%.

— Для устойчивости России чрезвычайно важны цены на сырье. Если спрос в Европе, которая является основным потребителем российского сырья, снижается, у России появляются проблемы.

— Есть опасения, что более медленный рост мировой экономики ослабит сырьевые цены, в первую очередь нефтегазовые котировки, и, хотя это уже происходит, мы далеки от того падения цен на нефть, которое произошло в 2008-2009 гг. По-прежнему сильны опасения эскалации конфронтации на Ближнем Востоке — между Ираном и Израилем с США. Эскалация любого из конфликтов может спровоцировать взлет нефтяных цен. Продолжение распространения «арабской весны» на другие страны также может повлиять на цены на нефть. Этот риск не ушел, он просто отодвинулся на задний план. Так что все эти факторы риска поддерживают сырьевые цены на более высоком уровне, чем можно было бы ожидать при таком снижении спроса во всем мире. Естественно, все экспортеры сырья выигрывают от этой ситуации.

— Вы считаете, что нет риска, что мы увидим такое пикирование спроса, как было в 2008 г., когда цены барреля нефти снизились со $147 до $36?

— Не вижу. Текущая рецессия — не такая глубокая, как это было тогда. Это, согласитесь, приятный сюрприз для России.

— Каковы главные угрозы для глобальной экономики?

— Помимо геополитического риска обострения конфликта вокруг Ирана, главной макроэкономической угрозой является утрата контроля над долговым и банковским кризисом в Европе. Как мы видели в ситуации с Грецией, Европа не склонна к решительным мерам и предпочитает реализовывать политику шаг за шагом, в последний момент - "под дулом пистолета", когда возникает угроза быть отрезанной от финансовых рынков. Такая медлительность может навредить - власти не успеют своевременно предотвратить развитие негативного сценария.

Косметическая стерилизация

— Будут дефолты по сценарию Греции?

— Дефолт Греции должен был рассматриваться участниками рынка как один из возможных сценариев. Но в том виде, в котором это было сделано, он даже не решил проблемы государственного долга Греции. Списания должны были составить 85% от всех долговых обязательств. Вместо этого был списан лишь долг перед частным сектором, а надо было включать еще и все кредиты МВФ, членов еврозоны и суверенные долговые обязательства Греции перед ЕЦБ. Общий долг Греции составлял около 400 млрд евро, а чистое списание составило приблизительно около 300 млрд евро — значительно меньше, чем многие ожидали. Рано или поздно странам еврозоны, ЕЦБ и МВФ придется снова решать эти проблемы.

— Правительства обвиняют ЕЦБ в медлительности, а ЕЦБ не хочет на себя брать все риски и винит правительства в бездействии. Кто прав?

— ЕЦБ на самом деле является заложником опасений континентальной Европы, которые связаны с гиперинфляцией 1923 г. Это сказывается на способности Центробанка активно поддерживать рынок суверенного долга в качестве кредитора последней инстанции. Для сохранения своего имиджа ЕЦБ вынужден отрицать, что он делает то, что делает, — он якобы не выкупает суверенные долги неликвидных государств-эмитентов как кредитор последней инстанции. Например, вместо того чтобы напрямую покупать суверенные долги на первичном рынке, он кредитует банки, которые впоследствии покупают суверенные долговые обязательства на первичном рынке. Вместо прямого кредитования государств национальные центральные банки евросистемы кредитуют МВФ, который потом может кредитовать страны еврозоны. Они делают правильные вещи, но делают это непрозрачно, так как им приходится отрицать истинные намерения и последствия своих действий. Поэтому они действуют менее эффективно, чем если бы признали свою истинную роль.

— ЕЦБ упрекают в том, что он не столь активен в борьбе с кризисом, как ФРС. Как вы думаете, именно из-за опасений гиперинфляции Европейский центробанк не может пойти на меры, которые принимались в США, — столь же масштабная покупка долга, например?

— Технически они правы, когда отрицают, что принимают меры по количественному смягчению, приобретая суверенные долги через программу фондовых рынков (Securities Markets Programme), так как они финансируют эти покупки не дополнительно напечатанными деньгами, а однонедельными срочными депозитами коммерческих банков еврозоны. Действительно, с технической точки зрения они не монетизируют плохие активы в этом случае. Но стерилизацию, которую проводит ЕЦБ, я называю косметической стерилизацией: однонедельные срочные депозиты являются близким аналогом однодневных депозитов, которые считаются денежной массой. Однонедельные срочные депозиты могут выступать в роли залога для получения однодневной ликвидности у Центрального банка. По сути, на практике покупки SMP монетизируются. Они просто по-разному называют одни и те же вещи. Кроме того, они не нейтрализуют разрастающиеся объемы кредитования ЕЦБ и евросистемы банков под залоги. Такие кредиты зачастую являются активами с высоким уровнем рисков, а их часто монетизируют. ЕЦБ очень агрессивно рефинансирует банки через трехгодичные кредиты — позволяет банкам приобретать суверенные долги. Национальные правительства в периферийных государствах, таких как Италия и Испания, прибегают к финансовым репрессиям, требуя, чтобы банки покупали их суверенные обязательства с меньшей, нежели справедливая, доходностью.

— Почему же ЕЦБ проводит косметическую стерилизацию?

— Они просто стали заложниками своей устаревшей монетарной и центробанковской идеологии.

— Это все-таки вопрос имиджа в глазах общественности или есть какие-то принципы?

— Они взяли для своей работы институциональный прообраз Бундесбанка и боятся отойти от этой модели и стать похожими на какой-то другой центробанк.

— В Европе просто сильны стереотипы, которые трудно сломать.

— Это культура. Определяющий момент формирования культуры континентального центробанкира — гиперинфляция в 1920-х гг., и это самая ужасная для них опасность. Идеологию же центральных банков США и Великобритании определила Великая депрессия 1930-х, именно она является причиной применения другого подхода. У одних — фобия инфляции, а у других — фобия рецессии. Это крайности, и ни один подход не правилен. Идеология Бундесбанка, которой следуют в ЕЦБ, наносит огромный ущерб в текущей ситуации и не позволяет эффективно бороться с такой составляющей кризиса, как ликвидность. ЕЦБ не может агрессивно действовать в роли кредитора последней инстанции суверенных заемщиков так, как он мог бы действовать и как ему следовало действовать. Он пытается соответствовать каким-то мифам и этим сам связывает себе руки. ФРС и Банк Англии легко берут на себя нетипичные для центральных банков функции, которые включают решения, влияющие на средства налогоплательщиков, и при этом не несут ответственности, которая должна прилагаться к праву выступать в роли крупнейшего фискального игрока.

— По вашему мнению, нынешний руководитель Европейского центробанка Марио Драги более агрессивен, чем его предшественник Жан-Клод Трише?

— Он более решительный.

— Почему Трише не позволял себе такой решительности?

— Просто другой человек, у которого другой подход и другое понимание проблем. У Трише был большой опыт работы центрального банкира. Также он работал в казначействе и минфине. Драги также работал в центральном банке и казначействе, но у нынешнего руководителя ЕЦБ также есть большой опыт работы в частном секторе. Он хорошо понимает проблемы ликвидности финансового сектора и как эти проблемы могут перекинуться на рынок суверенных долгов. Другой угол зрения.

— Для ЕЦБ одна из главных задач — удержание инфляции. Может, именно эти опасения не позволяют банку столь агрессивно действовать?

— Нет сомнений, что при нынешнем раскладе инфляция будет гораздо ниже целевого ориентира. Напротив, велика опасность дефляции и рецессии.

Долго и мучительно

— Европейские правительства придерживаются правильной стратегии?

— Им надо активнее сокращать расходы. Это касается Италии и Испании. И, конечно, этим странам нужны экономические реформы, которые позволили бы стимулировать производство и частный спрос. Нужно повысить эффективность налогов и ослабить регулирование.

Финансовые балансы государств и банков во многих странах сейчас неустойчивы, но это нельзя исправить быстро, как по мановению волшебной палочки. Уровень долга домохозяйств во многих европейских странах чрезмерно высок, и его нужно снижать. Если чрезмерные долги нельзя быстро списать, ситуацию надо исправлять шаг за шагом, долго и мучительно, работая с финансовым профицитом, но, даже если это сделать с умом, на это уйдет много лет, во время которых уровень потребления будет низким.

— Что нужно делать?

— Нужно реформировать неэффективные секторы — рынки труда, зарегулированную сферу коммунальных услуг и другие секторы и в Испании, Италии, Португалии, и во многих других европейских странах, включая ведущие страны еврозоны, такие как Франция и Германия. В целом в периферийных странах государственный сектор — монумент неэффективности и с точки зрения управления, и с точки зрения производства товаров и услуг.

— Но люди недовольны — они не хотят терпеть сокращения из-за того, что кто-то на финансовом рынке перебрал долга.

— Конечно, и поэтому они повсеместно голосуют против действующих правительств. Но избиратели скоро поймут, что независимо от того, какие правительства избраны, им все равно придется решать проблемы госбюджета и рекапитализировать и реструктурировать неплатежеспособные банки. Дефолт — реструктуризация долгов — это одно из альтернативных решений, но тоже затратное.

— Дефолт Греции — это был такой предупредительный холодный душ для тех, кто сопротивляется сокращению расходов?

— Конечно, это стало шоком, так как в Европе дефолта не было с 1948 г., когда его объявила Западная Германия. Есть обстоятельства, и Греция является таким примером, когда дефолт по суверенным обязательствам — это меньшее из зол.

— У Италии один из самых высоких уровней госдолга в ЕС. Это сильная экономика для того, чтобы справиться с долгами?

— Абсолютно — при наличии политической воли, плана масштабных реформ и сильных политических институтов, которые смогут реализовывать политику сокращения расходов на протяжении длительного периода. Стране нужны реформы, и ей нужно в течение 20 лет жить при 5%-ном первичном профиците. У Бельгии был такой опыт, и она выжила. Италия пока не продемонстрировала свою готовность к такому сценарию.

— Развал еврозоны кажется вам вероятным сценарием или это спекуляции и политики пугают тех, кто не идет на интеграцию?

— Этого не произойдет, хотя многие люди уверены в обратном. Существует значительная вероятность того, что Греция выйдет из еврозоны, но, даже если произойдет, сомнительно, чтобы за ней последовали другие страны.

— У Великобритании жесткое противостояние с Евросоюзом по разным вопросам, и некоторые британские политики время от времени поднимают вопрос выхода страны из ЕС.

— Этот спор будет продолжаться. В некоторых социальных группах в Великобритании сильна такая точка зрения. На мой взгляд, кризис приведет к более тесной интеграции в еврозоне, и те государства ЕС, которые не входят в валютный блок, вероятно, к нему присоединятся, за исключением Великобритании. Тогда встанет вопрос, насколько комфортно будет себя чувствовать Великобритания, оставаясь единственной страной вне еврозоны. Впервые с 1973 г. появился риск, что возобладает точка зрения оппонентов ЕС и в будущем Великобритания выйдет из ЕС.

— С экономической точки зрения Великобритания выиграет от выхода из Евросоюза?

— Это будет серьезным проигрышем для страны. Почти наверняка действие большинства законодательных актов ЕС продолжит действие в Великобритании, но при этом сама страна утратит возможность влиять на их создание. Кроме того, Великобритании придется продолжать использовать фунт стерлингов в качестве валюты. Независимая монетарная политика и гибкий обменный курс являются дорогими удовольствиями. Эти затраты терпимы для такой большой экономики, как США.

Главная проблема

— Есть какие-нибудь обнадеживающие новости для мировой экономики?

— Еврозона не развалится — это, мне кажется, хорошая новость. Развивающиеся рынки довольно устойчивы, и не так все плохо в США. Все обстоит не так плохо.

— То есть на этот раз кризис не такой тяжелый, как в 2008-2009 гг.? В основном все ждут ухудшения.

— В Европе дела идут скверно, и может быть еще хуже. Глобальная встряска будет меньше, чем в прошлый кризис, если удастся остановить нарастание кризиса суверенных долгов и своевременно купировать его. Динамика глобальной экономики будет замедляться.

— Сколь долго мы будем наблюдать плохое самочувствие европейской экономики?

— Два года будет продолжаться рецессия, а затем Европу ждет 10 лет очень медленного роста. Это будет потерянное десятилетие для европейской экономики.

— Некоторые экономисты во всем винят глобальные дисбалансы, считая, что они — корень всех кризисов. Вы согласны?

— Нет, эта проблема преувеличена. Конечно, было бы здорово, если бы Китай отказался от фиксированного курса валюты и стал бы больше инвестировать свои огромные международные резервы, а не размещал бы их просто в казначейские облигации США. Было бы также замечательно, если бы Китаю удалось увеличить норму сбережений и если бы гражданам страны позволили размещать свои средства в США, в Великобритании и других странах с большим дефицитом. Но это нельзя быстро изменить, и поэтому все разговоры на этот счет — все равно что построение идеальной модели, которая не работает. Глобальные дисбалансы — это проблема второго плана, а не первоочередная.

— В чем же главная проблема?

— Слишком огромный долг в развитых экономиках. От него надо избавляться. Может, долги — отчасти и результат глобальных дисбалансов, но это не препятствие для резолюции проблемы долгов.

— Как избавиться от долга — просто списать или через инфляцию?

— Чрезмерный суверенный и частный долг должен быть частично списан. Это можно сделать через инфляцию. Но в еврозоне это маловероятно — ЕЦБ вряд ли пойдет на высокую и неожиданную инфляцию, и маловероятно, что на эту меру решатся США или Япония. Списания задолженности возможны в Португалии, но невозможны в таких крупных экономиках, как Италия, Испания или Франция. Вероятно списание банковских долгов в тех странах, где банки потеряли финансовую устойчивость и уже несостоятельны, где невозможно провести рекапитализацию с помощью налогоплательщиков, и где слабый рынок госдолга.

— ЕЦБ просчитывает стоимость этого сценария?

— Публично ЕЦБ отвергает идею и нужность реструктуризации суверенных долгов — подчеркивается, что это происходило лишь в уникальном случае Греции и такой сценарий не повторится. Регулятор также начисто отметает сценарий банковской реструктуризации.

— ЕЦБ недооценивает риски или надеется, что худший сценарий не реализуется?

— Я надеюсь, что, не обсуждая в публичной плоскости эти вопросы, они тем временем просто тайно готовят план действий, что делать в случае, если возникнет опасность дефолта банков или суверенного дефолта.

Чрезмерный оптимизм

— Кризис зачастую приводит к расколу общества, провоцирует рост крайних настроений или приводит к власти новые политические силы. В ряде европейских стран прошли президентские и парламентские выборы. Как вам кажется, изменения в политических эшелонах изменят вектор экономической политики?

— Всего за год прошла смена правительств сразу в нескольких европейских странах — в Ирландии, Португалии, Испании, Греции, Франции. Нельзя сказать, что вырисовался какой-то общий тренд. Исходы были разными: в некоторых странах победили проевропейские партии, в некоторых — евроскептики. Пока не очень ясен общий тренд. Непонятная партийная и политическая конфигурация, например, в Италии, которой выборы только предстоят. Политический ландшафт меняется — это очевидно, но сколь радикально он изменится, покажет время.

— Мы наблюдали раскол между лагерем Германия — Франция и большинством стран еврозоны по ключевым вопросам развития валютного блока, но в итоге победила идея интеграции экономической политики и фискального союза. Вы считаете, что стратегия канцлера ФРГ Ангелы Меркель по продавливанию более тесного союза и ужесточению бюджетной политики была правильной?

— Стратегия Меркель обоснованна. Хотелось бы, чтобы политики Германии и Франции, да и в целом всех 27 стран Евросоюза, проявляли больше политической воли и лидерских качеств. К сожалению, Еврокомиссия и главы государств Евросоюза не обеспечили своевременных антикризисных мер — просто не смогли эффективно и быстро сработать. Они поначалу долгое время не желали признавать проблемы, потом продолжительное время делали самое меньшее из того, что могли бы сделать, и очень сильно медлили. И поэтому они допустили нарастание кризиса, и в итоге он окажется гораздо более затяжным, чем мог бы быть.

— Евро будет слабеть?

— Скорее всего да. Экономическая политика будет направлена на стимулирование экономического роста: будет происходить сокращение ставок, продолжится количественное смягчение и будут применяться другие меры поддержки экономики. Будут сохраняться страхи, что еврозона развалится. Комбинация мер количественного смягчения, слабой экономической активности в еврозоне и преобладание страхов говорит о том, что можно ожидать ослабления евро в ближайшие два года.

— Вы много общаетесь с клиентами банка. Вы заметили, что из-за опасений нового витка кризиса выросло неприятие рисков и все предпочитают сохранность?

— Восприятие рисков очень сильно меняется во времени, и не всегда понятно, чем то или настроение в тот или иной момент вызвано. 2011 год был периодом необоснованного уныния, который в начале года сменился периодом ожидания чрезмерного изобилия и оптимизма. Но в целом кризис сильно изменил людей, они стали более осторожны, хотя многие ведут себя так, как будто уверены, что очень скоро снова наступят хорошие времена.

Люди слишком оптимистичны в оценке состояния дел в Европе: недооценивают, сколь многое предстоит сделать, чтобы восстановить нормальные отношения в экономике и доверие в бизнесе. Центробанк лишь покупает время, но все равно придется реструктурировать суверенные долги и рекапитализировать банковский сектор, предстоят масштабные сокращения бюджетных расходов. Очень далеко до благополучия. Предстоят выборы.

— Инвесторы обычно пессимисты или оптимисты?

— Инвесторы, конечно, в целом оптимисты, в противном случае они бы не могли брать на себя все те риски, которые могут принести прибыль и вознаграждение.

Исправленная версия. Первоначальный опубликованный вариант можно посмотреть в архиве "Ведомостей" (смарт-версия)