Юрий Новожилов: Интервью - Юрий Новожилов, исполнительный директор НПФ «Благосостояние»

На этой неделе Госдума будет рассматривать закон о трехкратном сокращении накопительной части пенсии. Документ касается будущих пенсий 50 млн россиян, но принимается за две недели, без общественных обсуждений, без расчетов, без согласования с заинтересованными ведомствами. О том, чем опасна такая спешка, как сокращение накопительной части пенсии повлияет на доходы граждан и развитие экономики, «Ведомостям» рассказывает исполнительный директор негосударственного пенсионнного фонда «Благосостояние» Юрий Новожилов.

– Почему социальный блок правительства, возглавляемый вице-премьером Ольгой Голодец, настроен отменить накопительную часть, несмотря на отрицательную реакцию Минфина, Минэкономразвития, ВЭБа?

– Перед социальным блоком стоит задача закрыть дефицит бюджета Пенсионного фонда России (ПФР). А ВЭБ и частные пенсионные фонды за 10 лет существования накопительной системы аккумулировали 2 трлн руб. пенсионных накоплений. Но за это время и особенно в кризис стало очевидно, что законодательством не урегулировано много вопросов, связанных с накоплениями. Самый явный пример – за 10 лет законодатели так и не успели принять закон о выплатах накопительной пенсии. Закон принимали в авральном порядке, когда уже тысячи людей, выйдя на пенсию, оказались под угрозой неполучения своих накоплений. А таких пробелов в регулировании много. И, видимо, вместо того чтобы устранять их, у некоторых представителей социального блока в правительстве возник соблазн выбрать лобовой вариант и просто систему отменить или свести размер отчислений до уровня профанации, а сокращаемые взносы на накопительную часть направить на покрытие дефицита ПФР.

– В конце октября депутаты «Единой России» внесли в Госдуму законопроект, предполагающий сокращение взноса на накопительную часть пенсии с 6 до 2% уже с 2013 г. Вы знаете, почему такая спешка?

– Чуть больше недели назад на совещании руководства «Единой России» у [первого вице-спикера Госдумы Олега] Морозова, где был и [председатель думского комитета по труду и социальной политике Андрей] Исаев, а также представители социального блока правительства, все только и спрашивали: а куда мы так спешим? Почему нельзя по-человечески, хотя бы из минимального уважения к своим гражданам и профессиональному сообществу, в течение года провести обсуждение, имея подтвержденные расчеты и согласованные всеми причастными цифры, и принять взвешенное решение. Никто не может ответить и даже не собирается отвечать. Мы пытаемся донести до законодателей, что отмена накопительной части – это большая ошибка. Даже если такое решение будет принято, его надо продумать, просчитать последствия для пенсионной системы и для доходов будущих поколений пенсионеров, надо объяснить людям, почему мы все переиграли.

– Есть расчеты, как сокращается дефицит ПФР при снижении ставки на накопительную часть с 6 до 2%?

– Есть расчеты экспертов АНХ. Они показывают, что за счет столь значимого сокращения накопительного компонента дефицит ПФР закрывается на три года. Причина дефицита глубже – ухудшение демографической ситуации. В России в ближайшее десятилетие на пенсию выходят многочисленные поколения, при этом работающих граждан становится меньше и их взносов не хватит на выплату пенсий пенсионерам. Демография будет ухудшаться и дальше, и распределительная система не сможет обеспечить приемлемый уровень доходов растущего числа пенсионеров. Именно поэтому и предполагалось, что поколения, рожденные после 1967 г., смогут обеспечить себе доходы в старости за счет собственных пенсионных накоплений, которые будут инвестироваться в развитие и модернизацию страны. Именно пенсионные накопления параллельно с бюджетным финансированием должны дать долгосрочные финансовые ресурсы нашей экономике, что в итоге должно привести к росту ВВП, доходов населения и налоговых поступлений, которые смогут быть источником покрытия дефицита ПФР. А сейчас мы хотим лишить страну этой возможности, а людей – дополнительных доходов на пенсии.

– Проблема в том, что люди не знают, чего они могут лишиться. Те, кто пытается побыстрее протащить этот закон, не опасаются, что население возмутится, как это было, например, при монетизации льгот.

– Сейчас 16 млн человек перевели свои накопления в частные фонды и управляющие компании – эти люди точно знают о своих пенсионных правах и о том, сколько денег у них на накопительном счете. Остальные около 35 млн человек молчунов, возможно, плохо информированы, но это не повод лишать их законных прав. Мне, например, было довольно странно слышать выступления [председателя Федерации независимых профсоюзов Михаила] Шмакова о необходимости полной отмены накопительной части. Уверен, что такого уровня руководители прекрасно знают, что накопления – вещь наследуемая! И если, например, с шахтером что-то случится в шахте, то пенсионные накопления достанутся его жене и детям. А сейчас его и этого пытаются лишить, не разъясняя ему, что в случае перевода накопительной части в солидарную его жене и детям ничего не достанется.

– Но нынешним пенсионерам тоже надо из чего-то финансировать пенсии.

– Можно жить и при дефиците ПФР, а не решать проблему второпях, в угоду текущей ситуации. Если финансовый и социальный блоки правительства вышли бы из клинча, то за год можно было, сплотив усилия экспертов, просчитав все варианты, подготовить качественную стратегию новой пенсионной реформы. При взвешенном подходе можно найти понимание в обществе по вопросам и поэтапного повышения пенсионного возраста, и постепенного замещения обязательного страхования добровольными пенсионными накоплениями. И люди поймут нас.

Других денег нет

– Пенсионные накопления пока так и не начали работать как полноценный инвестиционный ресурс.

– Сейчас у пенсионных фондов около 500 млрд руб. накоплений, у ВЭБа – 1,5 трлн, большая часть которых направлена на финансирование госдолга. Если накопительная часть останется в нынешнем виде, то к 2020 г. объем накоплений в системе должен увеличиться до 10 трлн. Половина из них, наверное, так и останется в ВЭБе, но половина перейдет в НПФ. Предполагалось, что на финансирование реальной экономики, за вычетом финансирования госдолга, будет направлено и ВЭБом, и НПФ до 6 трлн руб. Это должно стимулировать приток на наш фондовый рынок как минимум такого же объема иностранных инвестиций, потому что зарубежным инвесторам важно, чтобы были и внутренние долгосрочные инвесторы, и ликвидность. Если система пенсионных накоплений будет свернута или существенно уменьшена, то государству придется взять на себя роль такого инвестора и партнера для иностранных инвестиций. Не уверен, что это вдохновит остальных инвесторов.

– Навскидку я могу назвать только один масштабный «народный» проект, который финансируется за счет пенсионных накоплений. Это вэбовская программа доступной ипотеки на 150 млрд руб.

– Согласен. Но это очень маленькие цифры в масштабах страны. Ипотечные бумаги должны быть приоритетом инвестиций для пенсионных накоплений. НПФ готовы вкладываться в реальный сектор, в компании, создающие добавленную стоимость. У «Деловой России» было замечательное предложение – создать специальный фонд для нынешних пенсионеров, в который направлялась бы часть доходов от приватизации. Например, происходит приватизация «Алросы» – пенсионные фонды выкупают акции, допустим, на 50 млрд руб. Из них 25 млрд правительство целевым образом направляет в этот специальный фонд. В результате молодые граждане страны – будущие пенсионеры получают перспективный актив, а уже вышедшие на пенсию или выходящие в ближайшее время – источник для выплаты пенсий. Это элегантное рыночное решение, при котором молодые поколения финансируют дефицит выплат для нынешних пенсионеров. Это не просто лобовое решение – взять и отменить накопительный компонент.

– Какова была реакция властей на это предложение?

– После кризиса 2008 г. и падения [рынка] в 2011 г. акций побаиваются. Нам дали понять, что акции – это ненадежно, а такого рода предложения слишком смелые.

Если не хотите акций, говорим мы, то НПФ готовы предоставлять долговое финансирование по инфраструктурным проектам. Только дайте их! Разговоры о таких бумагах идут уже более трех лет. И наконец во исполнение поручения [первого-вице премьера Игоря] Шувалова были подготовлены критерии об отнесении облигаций к инфраструктурным. И получается, что, с одной стороны, мы стоим на пороге открывающихся огромных возможностей ВЭБа и НПФ по финансированию долгосрочных проектов по развитию инфраструктуры, а с другой – сами обрезаем эти возможности, устраняя по факту пенсионные накопления как источник ресурсов.

– Принципиально против возможности вкладывать пенсионные деньги в строительство нет возражений?

– У чиновников возникал вопрос: а какая будет доходность таких проектов? Мы говорим: «Если проект хороший, то на 20-летнем горизонте доходность будет 8–10% годовых». – «Почему так мало?» Мы объясняем: «Потому что трасса Петербург – Москва не может принести больше 8–10% годовых, а если вы хотите, чтобы это было 20%, значит, люди будут ездить [по этой трассе] втридорога». Мы объясняем, что инвестиции в инфраструктуру несут другую выгоду: когда ты строишь дорогу, вокруг нее автоматически появляются бензоколонки, частные отели, магазины – это новые рабочие места, новые налоги в бюджет, это повышение уровня жизни населения.

Бояться инвестировать пенсионные деньги в реальный сектор недальновидно. Рубль, направленный сейчас на строительство дороги или жилья, создаст большую стоимость, чем рубль, который просто лежит в ОФЗ. На двухлетние кредиты экономику не развивают. А других значимых длинных денег в стране нет – только пенсионные накопления.

Президент не поддержит

– К НПФ накопилось много претензий, что и позволило вашим оппонентам заговорить об отмене накопительной пенсионной системы. Это низкая доходность инвестирования, потери во время кризиса, слабая отдача от пенсионных денег в реальной экономике.

– Это действительно серьезные проблемы, которые мы давно просим решить законодателей и регуляторов. На самом деле за 10 лет так и не создано условий и необходимых инструментов инвестирования, которые позволили бы накоплениям по-настоящему работать. Давайте по порядку. Пенсионные фонды инвестируют накопления в утвержденный правительством список активов. В акции разрешено вкладывать до 65% накоплений, но в среднем по рынку доля инвестиций НПФ в акции – около 5–10%. Почему? Потому что НПФ запрещено отражать текущие убытки, а акции – самый волатильный инструмент. К тому же выбор из акций у нас состоит примерно из 30 эмитентов. По закону мы не можем вкладывать пенсионные накопления в акции «Газпрома», зато можем в абсолютно неликвидные акции ТГК-1 или акции группы «Черкизово», находящиеся в листинге А1 на ММВБ. Самые надежные эмитенты – «Газпром», «Алроса» – только сейчас становятся доступны для пенсионных инвесторов. («Газпром» с 2013 г. специальным указанием будет включен в список А1, хотя формально не соответствует требованиям по корпоративному управлению – у монополиста два независимых директора вместо трех. – «Ведомости»). Мы предлагали разрешить нам более тесно работать с банками через субординированные депозиты – банки у нас самый надежный с точки зрения регулирования институт, пусть они нашими ресурсами участвуют в приватизации или финансируют инвестпроекты.

– Что вы имеете в виду?

– Банки обладают наиболее качественной экспертизой в проектном финансировании и самой адекватной системой оценки рисков. Но сейчас даже крупнейшие банки не могут позволить себе финансирование проектов с нуля или на начальной стадии – нет капитала. Если банк выдал кредит на проект на 10 млрд руб., он обязан сразу зарезервировать как минимум 21%, что составляет 2,1 млрд руб. А восстановить резерв он сможет только через 2–3 года, когда будет запущен проект. Поэтому у банков явный конфликт интересов – либо текущая прибыль и рост капитализации, либо развитие экономики страны с большими резервами и давлением на капитал. Большим подспорьем для банков было бы, если бы НПФ имели возможность размещать в коммерческих банках субординированные или другого рода депозиты на срок 10–15 лет и чтобы часть этих денег шла в расчет капитала банка. Это позволило бы заметно капитализировать банковскую систему. Конечно, банки должны быть надежными, но это решается – ФСФР могла бы утверждать перечень таких кредитных организаций.

– Вернемся к кризисным убыткам НПФ...

– У нас были очень плохие 2008 и 2011 годы. Но за восемь лет, с тех пор как НПФ работают с накоплениями, среднегодовая доходность превышает 10% – это больше, чем у ВЭБа. Но когда речь заходит о сравнении, берут результат одного 2008 года, когда упал весь рынок. И убытки тогда были и у ВЭБа, и у частных игроков рынка. Но только ВЭБу Минфин разрешил разнести эти потери на счета молчунов, а частным фондам это запрещено. Большая часть НПФ компенсировала убытки из собственных средств. Уже идет второй год, как НПФ добиваются у ФСФР и Минфина, чтобы нам разрешили отражать текущие убытки, которые возникли по причине падения рынка. Регуляторы подготовили такой проект, но он полгода не регистрируется Минюстом. Эта неопределенность загоняет НПФ в русло краткосрочных инвестиций. При таком регулировании пенсионные деньги не могут работать как инвестиционный ресурс для экономики. Мы это не один раз объясняли в разных ведомствах на разных совещаниях с представителями правительства и администрации президента.

– Окончательное решение по пенсионной реформе примет президент. Какого решения вы ждете?

– Президент заявил, что изменения в пенсионной системе требуют широкого публичного обсуждения. Менять конфигурацию пенсионной модели с 2013 г. – очень неоднозначное решение, мы полагаем, президент не поддержит это.

– Есть ли у группы РЖД планы по развитию «Благосостояния» в случае отмены накопительной части?

– У нас в отличие от многих НПФ есть другой большой бизнес – негосударственное пенсионное обеспечение наших клиентов, прежде всего сотрудников группы РЖД. В последнее время у нас увеличивается количество корпоративных клиентов, но рост этот происходит очень медленно. Постепенно работодатели понимают, что корпоративные пенсии становятся частью социального пакета работника наравне с полисом ДМС. Это инструмент привлечения и удержания сотрудников. Например, средняя зарплата в группе РЖД – около 30 000 руб., а средний размер корпоративной пенсии – 5100 руб. Плюс государственная пенсия – 9800 руб. Итого получается половина зарплаты! За такой системой будущее. Но РЖД потребовалось семь лет, для того чтобы две трети сотрудников группы включилось в эту систему, заинтересовалось в паритете с работодателем копить на будущую пенсию.

– Какая доля резервов и накоплений «Благосостояния» вложена в проекты, связанные с группой РЖД? В долг РЖД, доли в капитале «дочек» РЖД, паи ЗПИФов?

– Общая сумма вложений не превышает 10–12 млрд руб.

– Насколько фонд независим в выборе объектов инвестиций? Может ли, грубо говоря, Владимир Якунин попросить направить средства «Благосостояния» в такой-то проект и чтобы стоили эти деньги вдвое дешевле рыночных?

– У РЖД нет таких проектов, которые она не смогла бы сделать на открытом рынке. РЖД размещает еврооблигации, привлекает синдицированные кредиты. И нас никто не заставляет – это мы их просим продать нам какую-то часть выпуска. РЖД недавно размещала рублевый бонд с купоном, привязанным к уровню инфляции. Отличный актив для пенсионных накоплений. Нам досталось всего 10% выпуска, хотя мы просили у организаторов размещения больше.