Александр Новак: Интервью - Александр Новак, министр энергетики

Александр Новак – о перспективах либерализации доступа к шельфу, докапитализации энергокомпаний и о том, как России избежать дефицита бензина
Александр Новак, министр энергетики/ А.Махонин/ Ведомости

– Мы стараемся руководствоваться оценкой эффектов. Например, у «Роснефтегаза» может быть положительный синергетический эффект от участия в «Интер РАО». «Роснефть», акциями которой владеет «Роснефтегаз», – поставщик газа для электростанций «Интер РАО». Возможно совместное участие в зарубежных проектах. В конце концов, государству выгодно собрать принадлежащие ему прямо и косвенно пакеты акций «Интер РАО» в одном месте. Сейчас эти пакеты принадлежат Росимуществу, «Росатому», ФСК и «Русгидро», а также самой «Интер РАО». «Роснефтегаз» может быть в этом случае эффективно использован. Это полностью соответствует той логике, которая закреплена в указе президента о том, что «Роснефтегаз» – инвестор в отрасли ТЭКа. Другая ситуация – с покупкой акций «Иркутскэнерго». Здесь синергетического эффекта с «Роснефтегазом» мы не видим. Зато видим с другой госкомпанией – «Русгидро». Логично было бы «Русгидро» напрямую приобрести акции «Иркутскэнерго».

– Да, в 2013 г. можно поставить одну или две компании в качестве пилотных проектов по привлечению в сети частного капитала. Но чтобы это сделать, нужно провести большую подготовительную работу, которой мы сейчас и занимаемся. В первую очередь мы должны решить вопрос с перекрестным субсидированием в энергетике и «последней милей» (перекрестка в сетях). Сейчас разработаны индивидуальные решения этих проблем для 19 регионов страны. Ликвидация будет происходить за счет распределения денежной нагрузки существующей перекрестки по трем направлениям: часть на себя возьмут сетевые компании, которым придется сокращать инвестпрограммы, часть продолжат оплачивать крупные потребители, и еще часть достанется прочим потребителям (т. е. в том числе и населению. – «Ведомости»). В некоторых регионах за счет такого механизма от «последней мили» удастся избавиться за год, в некоторых – за три года. В нескольких регионах придется принимать особые решения. Вторая важная задача – изменить подходы по регулированию тарифов в отрасли: эти тарифы должны зависеть от надежности и качества оказания услуг. И третье – должна заработать система бенчмаркинга. Эта система подразумевает разумную конкуренцию, определение эталонных, лучших компаний и равнение на них. Для этого, конечно, нужно, чтобы у нас на рынке были не только государственные распределительные компании, но и частные. Когда они появятся, регулятор будет проводить мониторинги, определять лучшие и устанавливать тарифы таким образом, чтобы заставлять снижать издержки менее эффективных игроков.

1988

аппаратчик-гидрометаллург 1-го разряда, затем техник-технолог, начальник управления налогового планирования Норильского горно-металлургического комбината

2000

первый заместитель главы Норильска

2002

вице-губернатор Красноярского края

2008

заместитель министра финансов России

2012

назначен министром энергетики России

Системный подход Новака

«Мой принцип работы – минимизация ручного управления отраслями экономики. Необходимо создавать систему, при которой конкретные чиновники, министры, их заместители и начальники отделов как можно меньше вмешивались бы в деятельность отраслей. Мы должны заниматься своей функцией – нормативно-правовым регулированием и решением общеотраслевых инфраструктурных задач, созданием самобалансирующей системы. А ручное управление должно применяться в крайнем случае, в каких-то обстоятельствах, при которых не работает система. Системный подход всегда более устойчив и менее подвержен негативным последствиям от некачественных решений... Мы ориентированы на создание рыночных условий для формирования справедливой цены [на нефтепродукты и электроэнергию]. При этом цены не должны расти высокими темпами, а их рост должен соответствовать прогнозу социально-экономического развития».

Дивиденды на восток

Дальневосточные проекты «Русгидро» стоят 65 млрд руб., говорит Новак. По его словам, на них нет федеральных денег, поэтому правительство согласовало с администрацией президента проект указа о докапитализации «Русгидро» на 50 млрд руб.: «Мы просим 50 млрд, а 15 млрд оставшихся будут профинансированы за счет средств субъектов Российской Федерации и самой компании «Русгидро». В бюджет эти 50 млрд поступят от «Роснефтегаза» в виде дивидендов. Такая директива в «Роснефтегаз» уже направлена». Деньги пойдут на строительство ТЭЦ в Совгавани, Сахалинской ГРЭС-2, Благовещенской ТЭЦ и Якутской ГРЭС-2. «Все они были в программе развития Дальнего Востока, а теперь есть в проекте новой федеральной целевой программы развития Дальнего Востока», – сказал министр.

Интервью с министром было назначено на 15.00, в 14.50 его участники должны были быть на месте, однако рассчитывать на начало беседы в срок не приходилось: опоздания чиновников Белого дома стали традицией. Но Александр Новак ровно в 14.50 оказался в своем министерском кабинете. Почти никогда не опаздывает – очень обязательный, уверяет давний знакомый Новака. И – осторожный. В своем первом интервью Новак не стал подробно комментировать крупнейшую сделку в российском ТЭКе – покупку «Роснефтью» холдинга ТНК-ВР. Он лишь сказал, что она не нарушит конкуренцию на рынке: «Не будет монопольного положения, у компании нормальная рыночная структура, там достаточно большая конкуренция на рынке».

– Вы пришли в министерство новичком. Какая отрасль вам показалось самой сложной? Правда ли, что это была электроэнергетика?

– Да, электроэнергетика оказалась самой непростой. Нормативно-правовое регулирование этой отрасли объемное и довольно сложное. Электроэнергетика меньше, чем нефтегазовая и угольная отрасли, работает по рыночным принципам. Там, где существует рынок, там проще. Компании, развивающиеся в конкуренции, достигают наибольших результатов. В электроэнергетике пока регуляторное воздействие государства огромное, и мы только идем к нормальной работе рыночных институтов.

Некоторое время мне понадобилось для того, чтобы погрузиться в основные проблемы энергетики, хотя на предыдущем месте работы я с большинством из них сталкивался, в некоторые был детально погружен. На питерском форуме, который был в июне, я уже мог сформулировать основные задачи для министерства. До этого очень много общался с экспертами, с представителями отраслей, не забывая, конечно, о тех текущих делах, которые перед нами стояли.

Драйвер инноваций

– Какие приоритеты развития отрасли вы для себя сформулировали?

– Министерство энергетики – отраслевое, тем не менее конечные цели его деятельности социально направлены. Они заключаются в повышении качества жизни населения страны, надежном энергообеспечении потребителей электроэнергией и теплом. Проще говоря, в том, чтобы в домах горел свет и было тепло. ТЭК – это бюджетообразующая отрасль, она приносит около 50% доходов в бюджет. Поэтому наша стратегическая задача – дальнейшее развитие и повышение конкурентоспособности нефтегазовой отрасли, обеспечение в том числе экономической безопасности. Это глобальные цели, но для их достижения надо создавать стимулы для привлечения инвестиций и современных технологий в отрасль. Повышать энергоэффективность экономики, привлекать малый и средний бизнес, заниматься подготовкой профессиональных кадров.

Нововведения в системе налогообложения будут способствовать экономически рентабельному освоению новых месторождений, что позволит стабилизировать в долгосрочной перспективе текущие объемы добычи, а может быть, даже их увеличить. У ТЭКа существует огромный спрос на инновации. ТЭК сегодня сам внедряет современнейшие технологии, позволяющие эффективно извлекать природные ресурсы. А при старых технологиях это было нерентабельным. При этом ТЭК является грандиозным драйвером инноваций в других смежных отраслях, являющихся поставщиками оборудования, технологий, знаний.

– Прежний состав Минэнерго, тоже апеллируя к социальным задачам, давил на рынок электроэнергии, сдерживая цены. Ставя перед собой задачу решать социальные проблемы, вы собираетесь продолжать эту тенденцию или намерены довести реформу электроэнергетики до конца и либерализовать рынок?

– Мой принцип работы – минимизация ручного управления отраслями экономики. Необходимо создавать систему, при которой конкретные чиновники, министры, их заместители и начальники отделов как можно меньше вмешивались бы в деятельность отраслей. Мы должны заниматься своей функцией – нормативно-правовым регулированием и решением общеотраслевых инфраструктурных задач, созданием самобалансирующей системы. А ручное управление должно применяться в крайнем случае, в каких-то обстоятельствах, при которых не работает система. Системный подход всегда более устойчив и менее подвержен негативным последствиям от некачественных решений.

– То есть мы не услышим заявлений типа прошлогодних высказываний экс-министра Сергея Шматко про «договоренности о не росте розничных цен» на нефтепродукты и электроэнергию?

– Мы будем стараться не допускать таких ситуаций. Мы ориентированы на создание рыночных условий для формирования справедливой цены. При этом цены не должны расти высокими темпами, а их рост должен соответствовать прогнозу социально-экономического развития.

Правила игры

– Президент Владимир Путин давал распоряжение до 1 ноября рассмотреть вопрос о либерализации доступа на шельф. Решение принято?

– Перед нами действительно стоит задача усилить работу в этом направлении, но сегодня рано говорить о конкретных решениях. В целом я считаю, что в долгосрочной перспективе обеспечение полноценной работы рыночных механизмов в разработке ресурсов шельфа, «либерализация доступа к шельфу», – это правильный тренд. Но в то же время мы понимаем, что второго, третьего шельфа у Российской Федерации не будет, ведь мы говорим о более 100 млрд т ресурсного потенциала. Это часть национального достояния, и нам необходимо отнестись к нему именно так, выбрав правильный подход к его освоению в долгосрочных интересах всех граждан страны. К сожалению, в большой части российский шельф расположен в таких широтах и в такой удаленности от инфраструктуры, в которых нигде в мире добыча на ведется. Сегодня мы слишком мало знаем о реальной стоимости разработки его ресурсов, его нужно доразведать, оконтурить запасы, подтянуть технологии и промышленные возможности смежных производств. Секрет успеха той же Норвегии заключался во многом в постепенной и вдумчивой «либерализации» шельфа, но этот процесс занял не год и не два.

– Но вам не кажется, что не изучен он, в частности, из-за того, что там могут работать только две госкомпании. Роснедра, к примеру, недовольны эффективностью геологоразведочных работ (ГРР), которые проводит «Роснефть». «Газпром» в который раз попросил перенести сроки освоения Штокмана. А в то же время частная компания «Лукойл» делает предложения об инвестициях почти на $3 млрд в ГРР шельфа, которые по плотности изучения более эффективные, чем те, что делает «Роснефть».

– Частным компаниям сегодня никто не мешает участвовать в ГРР шельфа. ExxonMobil, Eni и Statoil участвуют. Сегодня любая компания может привлекаться в качестве оператора разведки и разработки месторождений на шельфе на понятных и прозрачных условиях. Это и обязательства по разведке, и технологический трансфер, и бонусные платежи за открытие, и другие компоненты. Экономика этого привлечения состоит в том, чтобы частной компании было выгодно сейчас вкладывать средства и получать потом доход. Для государства по большому счету должно быть все равно, российская или иностранная это компания. Все здесь платят налоги, правила должны быть понятны и едины для всех. Ряду иностранных компаний такие предложения оказались интересны. Это факт. Вопрос другой – кому принадлежит лицензия и насколько оптимален в долгосрочном плане такой подход? Этот вопрос нужно исследовать. Но если говорить о конкретном проекте, экономика проекта не поменяется, будь у вас операторский контракт или владение лицензией. Эффект для акционеров будет один и тот же.

– Но в долгосрочной перспективе частные компании смогут получать лицензии?

– Да, в долгосрочном плане мы поддерживаем доступ частных инвесторов к лицензиям, если не будут найдены другие, более эффективные решения. Более того, сегодня в правительстве РФ также рассматривается вопрос о доступе к сейсмическим работам и ГРР частных компаний.

– Это предложения Минприроды?

– Да. Их суть в том, что после проведения сейсмики частный инвестор на основании выявленной информации в первую очередь предлагает сотрудничество государственной компании, которая имеет приоритетное право совместно с частной заниматься геологоразведкой и разработкой этого месторождения. Это так называемый механизм спекулятивной сейсмики, и, в принципе, это шаг в сторону либерализации доступа частного капитала. Эти предложения нужно качественно доработать и обеспечить необходимую защиту интересов государства. Доступ частных компаний к владению лицензиями на шельфе должен удовлетворять нескольким базовым условиям, которые бы нивелировали риски возникновения каких-либо чрезвычайных ситуаций.

– Каким условиям?

– Такие компании должны обладать современными, ориентированными на обеспечение экологической безопасности технологиями разведки и разработки шельфовых месторождений согласно классам сложности проектов. Во-вторых, это финансовая обеспеченность потенциальных рисков и инвестиционных требований разработки.

– А как будет определяться, достаточно ли современные это технологии?

– Это решаемая задача, можно выстроить систему оценки, технологического бенчмаркинга.

– Но у нас же есть компании, которые работают на шельфе уже пять лет.

– Но «пять лет» – это же не волшебное число. Опыт должен быть соизмерим и по качеству, и по продолжительности со сложностью предстоящих задач.

– «Лукойл»?

– У «Лукойла» есть некоторый зарубежный опыт работы на шельфе и на российском участке Каспия, хотя Каспийское море – это не шельф по закону.

– «Зарубежнефть»? Она и государственная, и работает на шельфе Вьетнама.

– Да, с учетом опыта работы на шельфе Вьетнама и приобретения ОАО «Арктикморнефтегазразведка» формально «Зарубежнефть» скорее всего может быть рассмотрена на соответствие закону.

Выгодные объединения

– На последнем заседании президентской комиссии по ТЭКу снова поднимался вопрос об участии «Роснефтегаза» в энергокомпаниях. Каково ваше отношение к этому?

– «Интер РАО» также заявляет о необходимости докапитализации в размере 50 млрд руб. на собственную инвестпрограмму.

– Нынешнюю инвестпрограмму компании мы считаем сбалансированной.

– То есть денег им в принципе не нужно?

– Пока у нас нет защищенных позиций, по которым «Интер РАО» необходимы дополнительные средства. Такой вопрос компании задавало и Минэкономразвития.

– Формат объединения Федеральной сетевой компании (ФСК) и «Холдинга МРСК» в очередной раз поменялся: теперь предполагается, что у этих организаций будет единая управляющая компания. Можете ли вы подробнее описать новую конструкцию?

– Мы предложили создать новую управляющую компанию, которая займется стратегическим развитием электросетевого комплекса, позволит повысить качество и надежность услуг, оптимизировать издержки и синхронизировать инвестиционные программы магистральных и распределительных сетей. При этом операционно и ФСК, и межрегиональные сетевые компании будут оставаться самостоятельными. Не могут магистральные сети управлять распределительными, и наоборот. Это разные виды бизнеса. Новая УК будет создана на базе «Холдинга МРСК» как уже существующей правовой оболочки. В данном случае это произойдет исключительно потому, что нет смысла умножать сущности и создавать новую конструкцию, в то время как есть уже существующая. Сейчас у холдинга 11 дочерних межрегиональных распредсетевых компаний. В ходе допэмиссии холдинга государство внесет в него свой пакет ФСК.

– А на что надеяться миноритариям компаний?

– У миноритариев ФСК будет возможность либо остаться со своими пакетами в этой компании, либо обменять доли на акции управляющей компании.

– По какому курсу?

– По курсу, определенному независимым оценщиком, выбранному по конкурсу Росимуществом и подтвержденному крупнейшими мировыми аналитическими компаниями.

– А кто будет управлять новой УК? Ранее называлась фамилия Шматко.

– Правительство и я лично считаем эффективным нынешний менеджмент ФСК, и мы надеемся, что он просто перейдет из ФСК в новую головную структуру. Вопрос о менеджменте новой УК сейчас находится на стадии рассмотрения.

Слишком много мощностей

– Ранее правительство заявляло о планах по приватизации 1–2 «дочек» «Холдинга МРСК» в начале 2013 г. Они остаются?

– А какие МРСК могут быть приватизированы или отданы в доверительное управление?

– Я сейчас на этот вопрос не могу ответить. Мы говорим о критериях – пилотные компании не должны быть стратегически значимыми или проблемными.

– Вы не в первый раз говорите о необходимости привлечения частного – малого и среднего – бизнеса, однако тенденции к укрупнению в отрасли свидетельствуют о развитии в обратном направлении. И, например, руководитель «Газпром энергохолдинга» и глава набсовета «Совета производителей электроэнергии» Денис Федоров недавно заявил, что судьба небольших энергокомпаний типа ТГК-2 и ТГК-4 решена: они будут поглощены крупными игроками вроде «Газпрома» и «Интер РАО». Как в таких условиях привлекать новых игроков, если уже существующие инвесторы нацелены на выход?

– Действительно, нынешняя система не дает четких сигналов и правил игры на рынке электроэнергии, особенно генераторам. И они справедливо просят: «Дайте нам долгосрочные правила, чтобы мы могли ориентироваться, что будет, потому что условия меняются каждый год по нескольку раз, мы не понимаем, как вкладывать деньги и будут ли они возвращены». Поэтому одна из моих стратегических задач – до конца года завершить работу по созданию вместе с экспертами модели рынка на долгосрочную перспективу. Я хочу, чтобы правила были понятны и долгосрочны, в особенности для генераторов, потому что в ближайшее время отрасли нужно определиться, что мы будем строить и за счет каких стимулирующих факторов компании сами решат вкладывать средства.

– А вы поддерживаете точку зрения, что в России сейчас строится слишком много мощностей, в то время как потребление падает, и, значит, эти мощности не будут востребованы?

– Знаете, конечно, это так – мощностей у нас слишком много по сравнению с более энергоэффективными экономиками. Благодаря реализации договоров о предоставлении мощности (ДПМ) до 2018 г. у нас будет профицит энергетических мощностей. Возможны лишь локальные зоны дефицита электроэнергии. Вот в стране сегодня установленная мощность генерирующих станций – 218 ГВт. При этом 70% изношенных мощностей. Износ электроэнергетического оборудования достигает 60%, теплосетевого – до 70%. Пока мы не решим эти проблемы, нам придется строить новые мощности, чтобы замещать выпадающие. Но, конечно, в долгосрочной перспективе нам нужно снижать энергоемкость, повышать энергоэффективность, и в этом случае, возможно, столько гигаватт уже не потребуется. Хотя это зависит в том числе и от темпов роста экономики в целом.

Но в ближайшее время мы стоим перед необходимостью стимулировать генераторов строить новые мощности. При том уровне износа оборудования, который я обозначил, критичной задачей является обеспечение модернизации отрасли. Расширение ДПМ возможно только с целью обеспечения инвестиций в локальные энергодефицитные зоны, при этом отбор проектов должен осуществляться строго по конкурсу. Соответственно, цель модернизации модели рынка электроэнергии – сделать его более прогнозируемым, прозрачным, конкурентным и устойчивым.

Условно можно выделить два рассматриваемых варианта. Первый – совершенствование существующих правил с придачей им долгосрочного характера в первую очередь за счет увеличения периода, на который проводится отбор мощности, до 3–5 лет, устранение основных недостатков. Второй вариант – изменение модели, отведение ключевой роли двусторонним долгосрочным договорам, по которым будут поставляться и электроэнергия, и мощность. В каждой схеме есть свои плюсы и минусы, сейчас мы активно обсуждаем их с экспертным сообществом.

Фискальная система неэффективна

– А как вы относитесь к предложению Минприроды ввести дополнительно к уже предложенным льготам на шельфе еще и налог на добавочный доход (НДД)?

– В долгосрочном плане НДД должен стать единым универсальным мерилом природной ренты, позволяющим государству получать необходимый финансовый результат с привязкой к экономике проекта. И это касается и шельфовых проектов, и проектов на суше. В то же время сегодня в части шельфа мы впервые в налоговом режиме определили понятие «фискальная стабильность» – срок, в течение которого налоговые условия не изменяются. Это необходимо для запуска инвестиционного процесса, создания предсказуемости для инвестора. На мой взгляд, НДД нужно постепенно вводить для проектов на суше. Действующая фискальная система неэффективна. Затраты, которые требуются для более глубокого извлечения нефти, превышают тот доход, который остается после налогообложения от выручки. Поэтому нужно переходить на НДД, тогда при более глубоком извлечении и использовании более дорогостоящих современных технологий должен быть меньший налог, который бы позволял рентабельно извлекать нефть или газ. Все наши предложения, о которых вы знаете, по шельфу, по трудноизвлекаемым запасам, по новым месторождениям ориентированы на экономику проектов. Мы определяли параметры налоговых условий, исходя из минимальной нормы внутренней доходности, которая позволила бы эффективно вкладывать и возвращать инвестиции. Но, к сожалению, это несовершенный инструментарий, НДД справился бы с такой задачей гораздо более эффективно. Если мы предоставляем льготы по налогам на добычу полезных ископаемых или пониженные ставки экспортных пошлин, мы, как государство, все равно находимся на другой стороне экономики относительно инвестора. НДД же со своей стороны дает возможность государству стать партнером инвестора, ориентировать его на достижение максимальной прибыли и получать часть от этого. В следующем году мы постараемся от министерства подготовить и такие предложения, но понимаем, что это непростая задача. Партнерство с инвестором требует максимальной прозрачности, высокого качества администрирования, глубокого взаимного доверия и понимания.

– В нефтяной отрасли есть еще одна проблема – это коэффициент извлечения нефти (КИН). Вы говорили, что одна из ваших приоритетных задач – увеличить КИН. А каким образом?

– Есть несколько способов. Введение налога на добавочный доход – основной способ, я уже рассказывал. Снижение оборотного бремени за счет ребалансировки налогов между добычей и переработкой, что было реализовано в рамках 60–66, – тоже действенный инструмент. Мы снизили коэффициент изъятия для расчета экспортной пошлины по нефти до 60%. Уменьшив ее, мы тем самым вовлекли в разработку еще дополнительные скважины и месторождения, которые стали рентабельны. Снижение ставки экспортной пошлины – это шаг, который тоже повысил коэффициент привлечения нефти по месторождениям.

– Это принесло какие-то результаты?

– Экономике скважины это добавило $3–4 за 1 т добычи. Казалось бы, немного, но мы переломили тренд падения добычи в Западной Сибири. Немногие об этом говорят, но результат нынешнего года – знаковое событие последней пятилетки. Мы увидим в целом по отрасли в этом году увеличение объемов добычи: относительно прошлогодних 511 млн т мы добудем более 516 млн т. Применение новых технологий, третичных, четвертичных методов увеличения нефтеотдачи также важно для повышения КИН. Мы прорабатываем вместе с компаниями и Минфином вопрос отнесения на затраты этих работ с повышающим коэффициентом. Это позволит стимулировать компании за счет снижения налогооблагаемой базы по прибыли.

– А у вас есть цель к 2020 г. увеличить, к примеру, КИН до норвежского уровня?

– Сегодня у нас фактический КИН в отрасли – примерно 20%, а в мире сопоставимый уровень – 30–37%. Вот в Норвегии выше всех – там 37%, в США, по-моему, 30%. Мы ставим цель по госпрограмме поднять фактический коэффициент извлечения нефти минимум до 30%.

– Когда вы выступали на конференции «Ведомостей», вы делали оценку системе 60–66, говорили, что эффект от ввода системы составил $100–200 млн.

– Я сказал, что у нас за первые шесть месяцев этого года примерно нейтральный бюджетный эффект. Это расчеты ЦДУ ТЭК на базе фактических статистических данных работы отрасли.

– Хорошо, а Минфин заявляет о потерях в $1,6 млрд. Вы не задавались вопросом, как считает финансовое ведомство?

– На самом деле нет единой методики расчета этого эффекта, и все пытаются считать по-своему, исходя из тех задач, которые перед собой ставят. При этом мы, для того чтобы быть максимально консервативными, считаем только фактические изменения доходной части и не оцениваем приведенную стоимость увеличенной добычи в будущем. Согласитесь, это крайне консервативно. Скоро сделаем подсчет за девять месяцев, а потом – за полный год.

«Газпром» разворачивается на восток

– Минэнерго должно было подготовить свои предложения по НДПИ на газ.

– Да, в соответствии с поручением правительства нами подготовлены предложения по НДПИ на газ. 1 ноября мы направили свои предложения в правительство. Их смысл заключается в том, что ставка НДПИ будет зависеть от нескольких факторов. Во-первых, это цены на газ на внутреннем рынке, во-вторых, стоимость транспортировки и, в-третьих, геолого-географические и экономические условия добычи газа. То есть комбинацией факторов регулируем маржу и эффективную доходность реализации новых проектов.

– И разницы между независимыми участниками рынка и «Газпромом» не будет?

– Разница будет между месторождениями с учетом эффективной стоимости реализации газа недропользователем. Налог будет считаться по каждому проекту.

– Как вы относитесь к вопросу об отмене монополии на экспорт газа?

– Президент Российской Федерации недавно озвучил позицию, что монополия на экспорт газа будет сохранена. В соответствии с федеральным законом «Об экспорте газа» государственная компания «Газпром» сегодня является единственным экспортером газа. И это – с безусловным выполнением требований применимого антимонопольного законодательства – дает возможность проведения эффективной маркетинговой политики на внешних рынках.

– Вы сейчас также готовите изменения в генеральную схему развития газовой отрасли. В чем они будут заключаться?

– Мы будем учитывать серьезные изменения, которые происходят сейчас на мировом рынке. В первую очередь мировые тренды по добыче газа, росту СПГ, динамике целевых рынков сбыта, включая внутреннее потребление, синхронизацию с развитием энергетики.

– Вы имеете в виду сланцевый газ?

– В том числе. Кроме того, сегодня мы видим серьезное замедление темпов роста потребления газа в Европе. Основной тренд по увеличению потребления газа будет в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Поэтому нужно переориентировать свои рынки сбыта. И в этой связи развивать восточные месторождения – Чаяндинское, Ковыктинское. И реализовывать транспортные схемы, которые могли бы поставлять газ на восток. В том числе «Газпром» рассматривает возможность строительства завода по производству СПГ во Владивостоке. Большой перспективой является дальнейшее развитие Сахалина и использование того газа, который сегодня есть в этих проектах, включая проекты СРП. Плюс Северный морской путь, который сегодня уже опробован. Поставки газа, в том числе с полуострова Ямал, в виде СПГ пойдут также частично в Азиатско-Тихоокеанский регион. То есть, одним словом, генеральная схема должна подстроиться под те изменения, которые происходят сегодня на мировом рынке.

От дефицита топлива спасет Белоруссия

– Насколько я понимаю, вы выступаете против того, чтобы продлить оборот топлива стандарта «Евро-2» в 2013 г.?

– Мы не против продления, мы за то, чтобы работать в соответствии с законами и утвержденными ранее нормативно-правовыми актами. Есть утвержденный всеми технический регламент. Сроки запрета так называемого топлива экологического класса «Евро-2» переносились уже два раза. Компании, которые взяли на себя обязательства по модернизации НПЗ, должны учитывать техрегламент. Если будем продлевать сроки, не будет мотивации укладываться в них. Кроме того, это несправедливо для тех компаний, которые модернизируют свои заводы согласно заявленному графику.

– Дефицита не возникнет?

– Мы подсчитали балансы до конца этого года и на 2013 г. – они позволяют нам иметь сбалансированный рынок. Также у нас есть возможность поставок нефтепродуктов из стран ближнего зарубежья в рамках Таможенного союза. В частности, из Белоруссии.

– Правда, что российская сторона потребовала от Белоруссии компенсировать $1,5 млрд за историю с «растворителями»?

– По разным оценкам, потенциальные потери российского бюджета составляют от $1,5 млрд до $2,5 млрд.

– Белоруссия будет поставлять нефтепродукты в счет этих денег?

– Между Россией и Белоруссией подписан индикативный баланс о поставках нефти и нефтепродуктов. Сейчас белорусская сторона заявляет о 23 млн т поставок нефти на следующий год. В этом году у нас был баланс на 21,5 млн т. То есть они увеличили предложения по переработке на своих нефтеперерабатывающих заводах. Естественно, что столько нефти для внутреннего потребления не требуется.

– Внутреннее потребление у них 6 млн т.

– Да. Они должны делать возврат нефтепродуктов в Россию в рамках годовых балансов.

– Объем оговаривается?

– Да, мы сейчас прорабатываем и до конца ноября согласуем эту цифру.

– На условиях процессинга?

– По-разному. Мы будем предлагать, чтобы и наши компании, которые являются собственниками нефтепродуктов, и белорусские компании в той пропорции, в которой они являются собственниками, обязаны были вернуть в Россию и продать у нас на рынке полученные нефтепродукты, прежде всего автобензины.

– Акцизы еще будут увеличены? Путин дал указание рассмотреть вопрос о повышении.

– Скорее всего в ближайшее время они будут оформлены в поручение, и мы проработаем этот вопрос.

– Каково ваше мнение по поводу необходимости повышения акцизов, особенно «Евро-4», «Евро-5»?

– Мне кажется, что, в принципе, было бы целесообразно, для того чтобы цена на внутреннем рынке не зависела сильно от внешнего рынка, установить на акцизы плавающие ставки. Повысились цена на нефть и биржевые индикаторы цен на нефтепродукты – значит, мы должны снизить акцизы, упали – повысить акцизы. Это дает возможность существенно снивелировать колебания цен.

– Акцизы у нас идут в дорожный фонд, отчисления. Никогда не задавали вопрос транспортникам: господа, а сколько было построено дорог за это время из того, что вы берете за акциз? Отчитывались ли они? Они же постоянно просят увеличить акцизы. А где их результаты работы?

– У нас очень недоинвестировано дорожное хозяйство. То, что мы тратим в год, – порядка 400 млрд руб. – очень мало с учетом нашего состояния дорог.

– Так оно и не меняется, это состояние.

– Я с вами согласен, что нужно внимательно смотреть на эффективность расходования денег в оценке на километр строительства и содержания дорог. И здесь очень важно создавать стимулы для внедрения современных материалов, более износостойких, прочных, в том числе путем внедрения так называемых контрактов жизненного цикла, когда на конкурсе основным критерием является не цена покупки, а цена владения объектом, т. е. с учетом экономии на будущих расходах по эксплуатации.

Оправдать доверие руководства страны

– Есть ли какой-то человек, к которому вы обращаетесь за советами в области ТЭКа?

– Я думаю, это неправильно, чтобы один человек давал советы. Нужно собирать пул мнений и выбирать из этого наиболее правильное и конструктивное звено. Я работаю со всеми. В первую очередь это мои заместители, профессиональные люди по своим направлениям. Также я очень часто встречаюсь с компаниями, которые работают на этом рынке. Встречаюсь с экспертами, с бывшими руководителями, в том числе и министерства. С руководителями общественных и научных организаций.

– Из прежних ваших высказываний можно сделать вывод, что есть ряд решений прежнего состава министерства, которые не до конца объясняются управленческой логикой. Это подтверждают и результаты недавней проверки Генпрокуратуры, которая обнаружила многочисленные нарушения Минэнерго при расходовании средств на энергоэффективность. Не проводилось ли какого-то внутреннего аудита этих и других трат?

– Проверка Генеральной прокуратуры была плановой. Я не проводил специальных проверок. В целом я всегда очень уважительно отношусь к тем людям, которые работали до меня, и к тому, что они делали. И считаю, что главная задача нового руководителя – не искать ошибки предыдущего, а заниматься дальнейшим развитием отрасли. Работы очень много, в сутках не хватает 24 часов для всего, что требуется и хочется сделать. Я думаю, наверняка так было и при предыдущих руководителях. Почему мы работаем все допоздна и без выходных? Потому что есть энтузиазм и есть драйв, мы хотим все быстрее сделать. Поэтому ты точно не задумываешься о том, чтобы тратить время на критику.

– В министерстве сейчас много новых людей, существенная часть старого состава ушла. Кадрового голода не наблюдается?

– Мы действительно серьезно обновили кадровый состав. Я считаю, что это нормально. Пришли новые амбициозные люди. И предыдущие были профессиональные, но наступает такой момент, когда кто-то хочет двигаться дальше, кто-то пробует себя в другом направлении. Есть даже такая теория: работая 4–5 лет на одном месте, человек начинает закостеневать, и ему требуется дополнительный импульс для творческого развития. Но основной костяк министерства остался на своем месте. Хотя в целом ситуация с привлечением высокопрофессиональных специалистов непростая, поскольку сегодня на государственной службе уровень оплаты труда значительно отстает от отраслевых заработных плат аналогичных специалистов. По сути, мотивацией может являться только профессиональный рост человека либо возможность завоевать какой-то авторитет, связи в этой отрасли, которые дадут положительный результат в его профессиональной деятельности в будущем.

– А для вас?

– Для меня сейчас мотивацией является та ответственность и доверие, которое мне оказало руководство страны. Его нужно оправдать и сделать все возможное для максимального развития тех отраслей, которые я курирую.