Интервью - Андрей Галаев, главный исполнительный директор Sakhalin Energy

Появление нефтегазовых компаний на Сахалине поначалу было встречено протестами местного населения. В середине 2000-х гг. СМИ периодически сообщали о перекрытии дорог жителями, считавшими, что добыча нефти и газа вредит экологии и хозяйственной деятельности малочисленных народов Сахалина. Потребовалось время и деньги, чтобы преодолеть настороженность жителей и доказать, что Sakhalin Energy, работающая на острове с 1994 г., намерена не только добывать нефть, но и активно участвовать в жизни региона и развивать его, признавались «Ведомостям» работники компании. Сейчас Sakhalin Energy ведет множество благотворительных проектов, от сохранения коренных народов до тренингов по поведению при стихийных бедствиях, от помощи детским домам до увеличения поголовья лосося. На протяжении двух лет, в 2010 и 2011 гг., компания входит в пятерку лидеров рэнкинга «Лидеры корпоративной благотворительности».

Главный исполнительный директор Sakhalin Energy Андрей Галаев рассказал, что такое на самом деле благотворительность, почему от нее зависит процент по займам компании и почему самому благотворителю лучше не решать, на что именно жертвовать деньги.

– Что стимулирует компании заниматься благотворительностью?

– Многие путают благотворительность, которая раньше называлась «меценатство», с корпоративной социальной ответственностью (КСО). На самом деле благотворительность – это лишь часть КСО. А КСО – это целый комплекс мероприятий, способствующих снижению рисков для бизнеса в условиях, когда ты окружен очень многими заинтересованными сторонами. Это и акционеры, и НКО, и просто индивидуальные лица, которые тем или иным образом могут быть вовлечены в сферу деятельности компании.

– Какие это риски?

– К компаниям, которые занимаются добычей и реализацией углеводородов, не всегда однозначное отношение, особенно с учетом событий, происходящих в мире. Поэтому важно, чтобы окружающие понимали, что деятельность компании, как минимум, нейтральна для них, а лучше – что она приносит им выгоду и при этом прозрачна и понятна им. Когда Sakhalin Energy в 1990-х гг. начала работать на острове, местная инфраструктура была достаточно бедной. Сейчас дорог стало больше, их качество – лучше, построены новые школы, больницы, магазины, кинотеатры, растет занятость местных жителей. Все это не без помощи нашей компании.

– Получается, у бизнеса, работа которого не особо сказывается на окружающей среде и местном населении, особых стимулов для КСО нет?

– Любая компания, выходя на международный уровень, понимает, что КСО – неотъемлемая часть бизнеса. За рубежом сильны традиции КСО, чтобы с тобой имели дело – нужно им следовать. Мы постоянно читаем, что такая-то компания провела выпуск бондов. Но успешность их размещения среди прочего зависит и от репутации компании.

– То есть вы хотите сказать, что западный банк или инвестор, вкладывая деньги, принимает в расчет КСО компании?

– Обязательно. Социальная ответственность корпорации и благотворительность как ее часть являются элементом репутации компании, причем очень важным.

– Нужны ли налоговые стимулы для юрлиц, занимающихся благотворительностью?

– Конечно, они бы не помешали. Особенно это касается средних, малых предприятий и ИП, для которых нагрузка в сфере КСО достаточно серьезна. Если говорить о крупных предприятиях, для них это менее важно, хотя не помешало бы.

– Как отслеживается эффективность компании в сфере КСО?

– Несколькими путями. У нас есть люди, которые постоянно контактируют с жителями, НКО, японскими рыбаками, озабоченными, как наша работа скажется на участках, где они ведут лов, и даже нашими кредиторами. Да-да, они тоже заинтересованная сторона. Их интересует, как нашу компанию воспринимают на острове. Ведь они понимают, что чем устойчивее и положительнее репутация компании, тем меньше рисков возникает у нее в работе.

Обязательно проводится обследование общественного мнения с помощью местных социологов. Помимо этого наша деятельность получает оценку и независимых экспертов. Это могут быть сотрудники ООН и Всемирного банка или зарекомендовавшие себя в своей сфере профессионалы мирового класса.

Мы отработали систему работы с жалобами. Любой запрос, приходящий в компанию, будь то извне или от наших сотрудников, обязательно должен быть обработан, проанализирован, получена реакция на него и отправлен ответ заявителю. Если в установленные сроки работа с жалобой не продвигается, ею начинает заниматься менеджер уровня повыше – и через несколько ступеней она может попасть ко мне. Система мониторинга работы по жалобе автоматизирована.

– Как определяется доля расходов на КСО в бюджете?

– Как таковой жесткой пропорции у нас нет. Мы знаем, какие у нас есть предполагаемые доходы и какие долгосрочные обязательства. К настоящему моменту Sakhalin Energy добровольно приняла на себя в рамках КСО более 800 обязательств.

– Были случаи, когда бюджет на КСО в текущем году был меньше, чем в предыдущий год?

– Я такого не помню.

– Как определяется структура расходов КСО?

– Мы исходим из реалий, сложившейся практики. У нас есть понимание, что будет востребовано в следующем году. Например, мы знаем, что в следующем году для региона будет особенно важен, скажем, спорт. И дополнительно выделяем на развитие детского спорта. Знаем, например, что будет вводиться тот или иной социальный объект. Сотрудники компании тоже будут пользоваться этой клиникой, больницей, кинотеатром... Так что, инвестируя, мы помогаем своим сотрудникам.

На начальной стадии, когда строительные работы шли на 2/3 острова, на Сахалине работало 26000 человек (сейчас около 2000), наша деятельность могла сильно повлиять на окружающую среду и людей. Мы инвестировали серьезные средства на улучшение инфраструктуры, природоохранные мероприятия. Возьмите хотя бы Фонд устойчивого развития города Корсакова, в окрестностях которого находится наш завод по производству СПГ и экспортный нефтяной терминал. Фонд занимался оборудованием больниц, строительством дорог – многим, вплоть до создания свалок. Проекты выбирались по согласованию с местными властями и жителями. Средства тратились серьезные. Сейчас, на стадии эксплуатации, уровень воздействия от деятельности компании на несколько порядков ниже. В соответствие с ним приведен и уровень социальных инвестиций в Корсакове.

К тому же я считаю неправильным, когда компания начинает играть бюджетозамещающую роль. Есть статьи расходов бюджета региона. Важно, чтобы средства, которые компания инвестирует в социальные объекты, ни в коем случае не замещали бюджетную инициативу, а шли в дополнение к ним.

– Сколько компания тратит на КСО?

– В 2011 г. мы более 470 млн руб. потратили на природоохранные мероприятия. Порядка 260 млн руб. ушло на обучение сотрудников. Это тоже социальные инвестиции. Мы разработали и внедрили программу негосударственного пенсионного фонда, где компания поддерживает сотрудников, внося свои средства. Это потребовало 31 млн руб. На социальные программы на территории Сахалинской области в прошлом году было потрачено около 55 млн руб. Но еще раз хочу подчеркнуть: у нас нет жесткой привязки к пропорциям.

– Какого типа благотворительные проекты лучше поддерживать компаниям?

– Главный принцип – чтобы средства не просто помогали разово, а способствовали устойчивому развитию, проекты со временем становились самостоятельными. Например, наша компания несколько лет делала серьезные инвестиции в программу по поддержке дикого лосося, например в создание лососевых общественных советов. Сейчас они практически самодостаточны. Более того, они стали примерами для Хабаровского края и Камчатки. Мы продолжаем их поддержку, но уже в гораздо меньшем объеме. Или запущенный в прошлом году фонд микрозаймов револьверного типа для коренных малочисленных народов Сахалина. Родовые общины пользуются им для осуществления своей деятельности. Он уже самодостаточен.

Но эти проекты, на мой взгляд, нельзя называть благотворительностью. Социальными объектами пользуются наши сотрудники, поддержка развития малых народов – это партнерство. Например, они помогают нам проводить экологический мониторинг. Так что перечисленные выше вложения – часть программ по социальным инвестициям.

– Так что такое благотворительность, по-вашему?

– Благотворительность – это пожертвования на определенные цели и дела. Обычно они носят несистемный, разовый характер. Благотворительностью мы тоже занимаемся. Например, инициатива «Спешите делать добро», когда сотрудники выбирают, на что хотят пожертвовать личные средства, а компания удваивает их взносы. Или был случай, когда танцевальный коллектив детского дома должен был ехать на гастроли с концертом, но в последний момент у них сорвался пошив костюмов. Компания приняла решение помочь. Это благотворительность, т.е. разовая трата средств.

– Что мешает развитию КСО в России?

– Все-таки общество еще недостаточно зрелое. Бизнес находится на стадии, когда думает главным образом о накоплении капитала. Но я бы не сказал, что в России представления о КСО отличаются от остального мира. Просто они находятся на более ранней стадии. Зато благодаря бурному развитию бизнеса и его интеграции в мировую экономику развиваются быстрыми темпами.

– Вы лично занимаетесь благотворительностью?

– Стараюсь. В первую очередь я считаю, что поддерживаться должны дети, особенно мероприятия, связанные с их здоровьем.

– Sakhalin Energy проводила благотворительную ярмарку, на которой распродавались вещи, пожертвованные сотрудниками. Вы отдали на нее что-нибудь?

– Я учился и работал в Питере, многое связано с этим городом. Так что я предоставил сувениры с символикой Санкт-Петербурга.