Интервью - Роберто Мангабейра Унгер, философ
1971
помощник профессора права в Гарвардской школе права, с 1976 г. – профессор права в Гарвардской школе права
2007
министр стратегического развития Бразилии до 2009 г.
«Неуд» Обаме
Барак Обама был студентом Унгера в Гарвардской школе права, куда поступил в 1988 г. Унгер преподавал будущему президенту юриспруденцию и рассказывал об «обновлении демократии». Во время президентской кампании 2008 г. Унгер постоянно был на связи с Обамой, консультируя его. Однако за последующие четыре года Унгер, как и многие американцы, ожидавшие, что новый президент преобразит страну, разочаровался в нем. В июне 2012 г. Унгер разместил на YouTube видеоролик, в котором призвал не голосовать за Обаму, поскольку тот «не смог реализовать прогрессивную повестку». «Я уже неоднократно высказывал разочарование действиями Обамы во время первого президентского срока, – сказал Унгер «Ведомостям». – Он потратил триллионы на спасение финансистов и почти ничего не сделал, чтобы помочь людям, потерявшим свои дома, и рабочим. Мы наблюдаем вакуум стратегического видения. И этот вакуум был заполнен вульгарным кейнсианством в виде бюджетного стимула и ультрамягкой денежной политики, с одной стороны, и налоговых инициатив – с другой: обложим богатых налогом повыше. Но это даст очень ограниченный эффект. Прогрессивная экономическая повестка в США должна включать в себя прежде всего расширение экономических и образовательных возможностей. Следующий приоритет – увеличение собираемости налогов: власти США в совокупности получают гораздо меньше налогов, чем власти стран Европы. Лишь на третьем месте здесь – оценка прогрессивной шкалы налогообложения. А получилось, что в официальных диспутах наименее важный элемент стал рассматриваться как первостепенный. Фундаментальная причина всего этого – отсутствие структурного подхода, программы институциональных преобразований».
Единого пути нет
Похожих взглядов придерживается другой выдающийся латиноамериканец – один из известнейших экономистов современности Эрнандо де Сото. Бывший советник президента Перу Альберто Фухимори, инициировавший институциональные реформы у себя на родине, автор книг «Иной путь» и «Загадка капитала», посвященных развитию капитализма в развивающихся странах, де Сото не только развивает теорию неоинституциализма, но и воплощает ее на практике. Основанный им Институт свободы и демократии (ILD) занимается разработкой и реализацией экономических проектов помощи малому бизнесу в развивающихся странах, привлечению капитала для незащищенных слоев. Де Сото также отрицает наличие единого западного пути для развивающихся стран, призывая тем не менее направлять реформы в первую очередь на формирование базовых институтов капитализма, давно функционирующих в развитых странах. Правильно выбрать время и масштаб реформ, по мнению Эрнандо де Сото, может только интеллектуальная, просвещенная элита, способная кроме прочего воспринять опыт собственного народа.
Предопределенности не существует – таков главный посыл Роберто Унгера, который, с его точки зрения, открывает дорогу для бесконечных экспериментов в экономической, политической и социальной жизни. Эти эксперименты – способ обновить нынешние общественные институты, в рамках которых невозможно решить стоящие перед миром проблемы. Критик марксизма, с одной стороны, и неолиберализма – с другой, а заодно и социальной демократии, которая умеет «корректировать порожденное ею социальное неравенство лишь через систему компенсационного перераспределения доходов», бразилец Унгер удивительным образом нашел место в американской научной среде. В 1987 г. журнал Northwestern University Law Review посвятил весь выпуск вышедшей тогда главной научной работе Унгера – трехтомнику «Политика: Опыт конструктивной социальной теории», отметив, что тот смог в одной масштабной работе объединить право, историю, политику и философию.
В 29 лет Унгер стал самым молодым профессором в истории Гарвардской школы права. Он был преподавателем Барака Обамы, а также его консультантом во время президентской кампании 2008 г. и противником – в 2012 г. Организовывал кампании нескольких кандидатов в президенты Бразилии, а в 2007–2009 гг. в качестве министра стратегического развития реализовывал свои идеи на практике. Организовал поддержку малых предприятий и внедрил новые принципы сотрудничества государства с ними, провел реформу образования и трудового законодательства, реализовал программу стратегического развития регионов в бассейне Амазонки путем закрепления прав собственности на земельные наделы (в том числе мелких фермеров, занявших их незаконно), ограничений на скупку больших площадей и предоставления местным предпринимателям экономических возможностей для развития. Сейчас занимается проектами социального развития бразильского штата Родондия. В интервью «Ведомостям» Унгер поделился своим видением того, как с помощью демократизации рыночной экономики добиться социальной справедливости и открыть для людей неограниченные экономические возможности.
– В своих работах вы утверждаете, что не существует заданного исторического пути развития или институционального шаблона, которым должны следовать общества и страны. В России распространено мнение, что ее история и традиционные ценности предполагают собственный путь развития, что типичные для Запада демократические ценности, власть народа и рыночная экономика, не подходят России. Для нее, мол, характерен режим, где на первом месте стоит государство. Развитие страны предопределено ее историческим прошлым?
– Степень, в которой прошлое определяет будущее, – один из важных пунктов политической полемики. Общественные институты могут усиливать или уменьшать силу воздействия прошлого. Не существует непреложной формы общественной жизни. Человечество развивает свои способности и возможности в разных направлениях. Нужен мир, открытый для разнообразия, ереси, экспериментирования, альтернатив. Ни одно общество не должно быть ископаемым, зависящим от своего прошлого. Пророчество должно оживлять, вдохновлять его не меньше, чем память. Я убежден, что ни одно общество не может сегодня решить свои фундаментальные проблемы в рамках институций, определяющих нынешнее существование развитых североатлантических стран – Западной Европы и Северной Америки. Уже более 200 лет основное идеологическое противостояние определяется соотношением рынка и государства: больше рынка – меньше государства, больше государства – меньше рынка. Сейчас фокус идеологической дискуссии в мире смещается: идея заключается в том, что рыночная экономика, политическая демократия и независимое гражданское общество могут принимать сильно отличающиеся друг от друга институциональные формы. Невозможно достичь цели по обеспечению экономического роста, который приносил бы пользу всем группам общества, т.е. построить социальную экономику, в рамках уже существующих институциональных моделей. России не нужно выбирать между тем, чтобы имитировать институты богатых североатлантических стран и оставаться заложником собственного прошлого. Она должна быть способна к обновлению, изменению и созданию новой формы свободного общества.
– Как добиться таких изменений?
– Любая трансформация зависит от сочетания идей относительно будущего с практической возможностью. Россия не сможет добиться прогресса, не преодолев зависимости от производства сырья – нефти, газа, других природных ресурсов. Она не сможет решить свои проблемы, просто наложив отдельно взятый высокотехнологичный сектор на производство сырья. Эти два сектора не создадут рабочих мест для подавляющего большинства россиян. Необходимы структурное видение, трансформация всей национальной экономики. В мире сейчас появляется новый тип производства, который начинает замещать традиционную тяжелую промышленность, массовое производство, которое было основным в ХХ в. Он связан с передовыми разработками, экспериментами, трансформацией производственной активности в процесс постоянных инноваций. Но этот процесс ограничен рядом достаточно изолированных передовых секторов, слабо связанных с остальной экономикой, за пределами которых остается подавляющая часть рабочей силы и в развитых, и в развивающихся странах. Как же открыть для нее ворота в эти секторы и распространить их инновационную, передовую деятельность на всю экономику? Решить эту проблему не удастся в рамках действующей модели рыночной экономики. Сейчас в мире существует две основные модели взаимоотношения государства и бизнеса: американская, где государство не связано с бизнесом и лишь регулирует его, и модель Северо-Восточной Азии, где бюрократический аппарат формулирует единую торгово-промышленную политику и налагает ее на бизнес. Необходима новая модель в виде стратегического взаимодействия между государством и бизнесом (не крупным, а прежде всего малым и средним) – децентрализованная, предполагающая активное участие, плюрализм, совместность действий, экспериментальность. И нужно развивать в среде малого и среднего бизнеса систему, которую можно назвать «совместной конкуренцией»: фирмы будут конкурировать друг с другом, но одновременно сотрудничать, объединяя ресурсы, чтобы добиться экономии на масштабе. Это пример не регулирования, а реформирования рыночной экономики. Для демократизации рыночной экономики необходимо пересмотреть отношения между финансовым и реальным секторами. В нынешней системе производство в основном осуществляет самофинансирование: частные компании реинвестируют прибыль. А значительная часть капитала в банковской системе и на финансовом рынке имеет очень опосредованную, косвенную, эпизодическую связь с производственной активностью общества. Финансы должны служить реальной экономике, необходимо сделать их хорошим слугой, а не плохим господином. Все это примеры трансформации, демократизации рыночной экономики, а не просто ее регулирования и корректирования порожденного ею неравенства через систему компенсационного перераспределения доходов. Самый легкий путь для России – скопировать североатлантическую рыночную модель и объединить ее с историческими ценностями. Но это не лучший путь, лучший – это революционная трансформация, реформирование, преобразование, обновление рыночной экономики на базе социальной вовлеченности и раскрытия экономических возможностей. Проблемы современного общества можно решить, лишь изменив институты, определяющие функционирование рынка, демократии и независимого гражданского общества. Я бы назвал этот путь демократическим экспериментализмом.
– Следует ли правительству вкладывать госсредства в инфраструктуру, инновации, технологическое развитие?
– Ни одно государство не должно уклоняться от необходимости развивать инфраструктуру. Но не думаю, что это основная проблема, с которой оно сталкивается. Основная задача – демократизация рыночной экономики, открывающая возможности, позволяющая реализовать способности подавляющему большинству населения. Для ее выполнения необходима демократизация экономики путем взаимодействия государства с малым и средним бизнесом и «совместной конкуренции», а также постановки финансового сектора на службу реальной экономике. Вторая задача – революция в образовании. Невозможно успешно реализовать экономическую модель, о которой я говорю, не подготовив людей, способных процветать в такой системе. В образовании должно быть два основных приоритета: увязать качество управления учебными заведениями на местах с национальными стандартами качества и инвестиций, а также заменить способ образования, основанный на запоминании, предоставлении большого объема информации, приобретении энциклопедических знаний, способом, который нацелен на развитие аналитических способностей и решение проблем, который учит использовать информацию избирательно с целью анализа, который развивает сотрудничество, а не различные формы индивидуализма и авторитаризма, который использует диалектический подход к получению запаса знаний. Необходимо преподавать каждый предмет с противоположных точек зрения. Третья задача – обеспечить сплоченность гражданского общества, создать практическую основу для социальной солидарности. Сегодня в развитых странах единственный вид такой солидарности – перераспределение доходов государством, которое направляет их на социальные программы. Но в социальном плане деньги – слишком слабая связующая сила. Единственная практическая основа для социального единства – непосредственная забота о других людях за пределами собственной семьи. У каждого взрослого человека должно быть по крайней мере две позиции в обществе: место в производственной системе и обязанность заботиться о ком-то, не связанном с ним родственными узами. Например, обязательная социальная служба в дополнение к военной службе или вместо нее. Сейчас в мире существует две основные модели: стандартизированные услуги низкого качества, предоставляемые бюрократией, и приватизированные общественные услуги коммерческих компаний. Альтернативой могла бы стать такая модель: государство организует финансирование, координацию, обеспечение оборудованием и материалами для независимых представителей гражданского общества, чтобы они могли участвовать в экспериментальном и конкурентном предоставлении общественных услуг. Четвертая задача – создать высокоактивную демократию. В развитых странах демократия низкоактивная, в ней перемены провоцируются кризисом. Странам, таким как Бразилия и Россия, нужно сильное государство, способное не допустить захвата власти влиятельными плутократами. Есть только два способа создать такое государство. Первый – в виде авторитарного бюрократического аппарата. Это кратчайший путь, но он обходится очень дорого, потому что бюрократический аппарат в конечном итоге становится заложником собственных властных интересов. Другой способ – радикально расширять демократию, создавать такую форму правления, в которой люди активно вовлечены в политическую жизнь, например, с помощью госфинансирования политических кампаний, разрушения олигополий в средствах массовой информации, доступа к СМИ политических партий и социальных движений. Повышение градуса политики, политической мобилизации – первый аспект такой высокоактивной демократии. Другой аспект – нужно позволить некоторым социальным группам или регионам федерации отклоняться от общенационального курса и создавать собственные модели, которые могут стать моделями будущего. Таким образом, общество, идя определенным путем, страхуется и создает альтернативные пути развития. Еще один аспект – необходимо обогащать представительную демократию элементами прямой или совместной демократии. Например, проводить плебисциты по важным проблемам или разрешить различным ветвям власти объявлять досрочные выборы, когда политики зашли в тупик. Я выступаю за то, чтобы государство было сильным за счет радикальной демократии, а не авторитаризма. Благодаря этому перемены станут меньше зависеть от кризиса. Шок не должен быть непременным условием перемен.
Эти четыре описанные мною задачи предполагают пятую – сотрудничество стран с целью изменения политического и экономического порядка. Порядок, сформировавшийся после Второй мировой войны, предлагает человечеству институциональный шаблон, который становится условием доступа к глобальным общественным благам. Например, ВТО налагает на своих членов обязательство следовать не просто абстрактным принципам рыночной экономики, но определенной версии этой экономики. ВТО требует соблюдать установленный режим защиты интеллектуальной собственности, который оставляет технологические инновации в руках небольшого числа транснациональных компаний. ВТО запрещает все виды стратегического сотрудничества между правительствами и компаниями, навешивая на него ярлык «субсидии», при том что в свое время оно помогло богатым странам стать таковыми. Необходимо добиваться максимальной экономической открытости с минимальными ограничениями на институциональные эксперименты, которые разные страны должны проводить, чтобы развиваться, включая эксперименты в организации рыночной экономики. Человечеству нужны энергия, благоприятные возможности для того, чтобы придумать что-то новое. Такая позиция отсутствует в современном мире, и ее могут представить такие страны, как Бразилия и Россия.
– Но часть экспериментов неизбежно закончится провалом...
– Философ Альфред Уайтхед сказал: «Бизнес будущего – вещь опасная». Не существует институциональной формулы, которая застраховала бы нас от неудач и ошибок. Необходимы институты, которые позволяют учиться на ошибках и исправлять их. Другой философ, Карл Поппер, определил это так: «Смысл науки в том, чтобы совершать ошибки как можно быстрее». Это же относится и к политике. Наличие готового шаблона – это иллюзия. Необходим политический и экономический опыт, который позволяет постоянно экспериментировать и привносить новое, но при этом смягчает последствия наших неудач и ошибок. Если посмотреть, как организована политика в США, мы увидим, что есть либеральный принцип и консервативный принцип. Первый заключается во фрагментации власти, множественности ее центров и источников. Второй принцип замедляет политику, сдерживает политическую трансформацию общества. Американцы в большинстве своем полагают (ошибочно), что либеральный принцип обязательно связан с консервативным. Но это не так. Мы можем отказаться от консервативного принципа. Можно прописать в конституции возможность мер, которые, если политики оказались в тупике, позволят быстро из него выйти – через плебисцит или досрочные выборы, которые может объявить любая ветвь власти. А чтобы уберечь себя от ошибок, можно, как я уже сказал, позволить некоторым частям федерации или определенным секторам экономики отклоняться от общенационального пути, чтобы создавать альтернативные варианты видения национального будущего. Это форма радикального демократического экспериментализма.
– Экспериментальность и многогранность лучше стабильности и постоянства?
– Стабильность, в которой отсутствует гибкость, – ненастоящая стабильность. Здание, которое может колебаться на ветру, более стабильно, чем здание, которое либо стоит жестко, либо рушится.
– Как России изменить структуру экономики и перестать быть зависимой от сырья?
– Альтернатива нынешнему развитию включает в себя три элемента. Нужен какой-то передовой сектор, в котором используются передовые технологии производства, практика постоянных инноваций. У этого сектора будут две основные миссии. Одна – видоизменить природу функционирования таких областей, как сельское хозяйство и добыча полезных ископаемых. Сырьевой сектор, таким образом, может быть качественно преображен с помощью науки, технологий, передовых методов производства. Вторая миссия – создать новый тип промышленного производства, отличного от массового производства ХХ в. Он характеризуется дестандартизацией, подгонкой товаров и услуг под требования клиентов и предполагает, в частности, изменение отношений между людьми и машинами. Машины существуют, чтобы делать то, что мы научились повторять и воспроизводить. Люди же должны посвящать свое время изучению того, что мы еще не научились воспроизводить, того, что не имеет стереотипов и шаблонов. В этом смысл деятельности этого передового сектора – производственного авангарда экономики. Для формирования этого авангарда необходимы: революция в образовании; использование финансового сектора на благо производственного, а не для спекуляций; децентрализация стратегического взаимодействия между государством и малыми предприятиями и «совместная конкуренция» между ними.
– Как же на практике сформировать стратегическое видение, которое позволило бы вовлечь массы людей в столь масштабные перемены?
– В правительстве президента Бразилии Лулы да Силвы я возглавил министерство стратегического развития. И я обнаружил (и, полагаю, в России аналогичная ситуация), что множество людей с симпатией относится к идее долгосрочного планирования, но никто не знает, что это на самом деле такое. В основном отношение к формулированию стратегических целей походило на советскую модель долгосрочного планирования, где все выхолащивается на 90%, как синие джинсы после 10 стирок превращаются в джинсы линялые. Я смотрю на эту задачу абсолютно по-другому. Необходимо определить направление развития; причем это не то же самое, что модель или шаблон. Но одновременно нужно выявить первые, вполне конкретные шаги для движения в этом направлении. Чтобы поверить, людям всегда надо потрогать руками. Поэтому сразу же необходимо найти несколько осязаемых примеров успешности выбранной стратегии, которые будут служить для людей авансом. Нельзя начинать с догм и приоритетов, начинать нужно с того, что работает. И нужно обновить систему федерализма, чтобы он был ориентирован на сотрудничество и экспериментаторство. Для решения наших проблем необходима совместная работа разных слоев государства. Очень важно, чтобы государство перестало быть параноиком – втайне разрабатывать свои проекты, а затем навязывать их обществу. Необходимо вовлечь в формулирование стратегии, национального проекта все группы власти и общества, выявлять и принимать различные точки зрения и конфликты, а не подавлять и замалчивать их. И наконец, стратегия не должна восприниматься как план правительства, находящегося сейчас у власти. Это должен быть совместный проект государства и общества, он должен быть способен пережить нынешнее правительство. Жизненная необходимость решить насущные проблемы обычных людей заставляет нас реформировать институциональную среду по тем направлениям, что я описал. Я – революционер, я верю в то, что пророчество важнее памяти, и отказываюсь приравнивать реализм к цинизму.