Владислав Баумгертнер: Интервью - Владислав Баумгертнер, гендиректор «Уралкалия»

Слияние «Уралкалия» и «Сильвинита» стало самой крупной сделкой на мировом сырьевом рынке за последние годы. Идеологом объединения стал новый акционер «Уралкалия» Сулейман Керимов. С 2011 г. управляет объединенным «Уралкалием» – крупнейшей калийной компанией в мире – Владислав Баумгертнер. В интервью «Ведомостям» он рассказал, что компания не видит смысла в диверсификации и не вынашивает планов «мирового господства». Зачем разрушать стоимость компании менее эффективными активами, недоумевает Баумгертнер. Калийная отрасль сейчас переживает очередной спад – спрос снижается, а следом за ним и цены: «Уралкалию» уже пришлось пойти на уступки ключевым покупателям – китайским компаниям. Но «Уралкалий» готов пережить эту неприятность, оставшись лидером. Как компании удастся этого достичь, почему легко работать, когда акционеров много и ни у одного из них нет контроля, Баумгертнер рассказал в интервью «Ведомостям».

– Недавно стало известно, что акционер «Уралкалия» Зелимхан Муцоев участвует в покупке акций Polyus Gold, совладельцем которой является другой акционер «Уралкалия» – Сулейман Керимов. Такая инвестиционная активность акционера не несет в себе рисков для компании? Например, у него могут возникнуть проблемы с погашение кредитов, а акции «Уралкалия» в залоге, и он может настаивать на росте дивидендов в ущерб инвестпрограмме.

– Муцоев – один из многих акционеров компании. При этом пакет, которым он владеет, не самый большой, и его представителей нет в совете директоров. Соответственно, какими бы ни были его личные инвестиционные планы и пожелания в отношении дивидендной политики компании «Уралкалий», эти пожелания могут быть осуществлены только при условии их совпадения с интересами компании и всех ее акционеров. За этим пристально следит менеджмент компании и независимые члены совета директоров. Кроме того, компания производит серьезный денежный поток, которого вполне достаточно и на реализацию инвестиционной программы в полном объеме, и на выполнение дивидендной политики, и на программу buy back.

– В 2008–2009 гг. правительство активно спасало крупные российские компании: UC Rusal, Evraz. По вашему мнению, сейчас российская экономика более подготовлена к сложностям?

– Пока устойчивый бюджет и сильный торговый баланс – конечно. Другое дело, что позитивных структурных изменений в экономике не произошло. В этом заключается основной риск – и на это все обращают внимание.

– Политический?

– Мне кажется, все уже успокоились за последний год. Этот вопрос даже инвесторы больше не поднимают. Наверное, не потому, что они его не видят, а потому, что не ожидают услышать что-то новое на эту тему.

– Вам уже пришлось поработать с правительством Дмитрия Медведева. Стилистически, по оперативности оно отличается от предыдущего?

– Мы не так сильно зависим от деятельности правительства. Мы зависим от стабильности налогового режима. А он остается стабильным – и это важно. Потому что реализация инвестиционных решений, которые мы принимаем, возможна, только если режим налогообложения будет предсказуемым. Сам факт, что он останется стабильным и неизменным – это огромный плюс для экономики. Есть ряд вопросов, связанных с расширением железнодорожной инфраструктуры и разумностью тарифов для естественных монополий, но эти вопросы стоят для всех отраслей экономики.

– Какова ситуация на мировом рынке калия? Вы ожидаете появления новых игроков на калийном рынке? Когда цены на калий растут, появляются заявления о новых проектах. Но потом все стихает.

– Большинство проектов, которые были объявлены и запущены в разведку в 2008 г., когда цены на калий вышли на спотовых рынках за $1000/т, не реализуются. Целый ряд проектов испытывает сложности. Большинство – экономические, но связанные не с тем, что компании не могут профинансировать проекты. Такие компании, как BHP Billiton, Vale, обладают сильным балансом, чтобы профинансировать калийные проекты. Дело в том, что для многих проектов цена на калий на рынке должна быть выше $600/т, чтобы проект был окупаемым (сейчас цена – около $400/т). В этом заключается проблема. С одной стороны, никто не отказывается. С другой – когда начинаешь смотреть, все проекты, анонсированные в 2007–2008 гг., не вышли даже на стадию принятия инвестиционного решения на уровне совета директоров. По многим проектам мы слушали ожидания запустить их в 2011–2012 гг. и даже вывести на полную мощность. В реальности же строительство даже не начато. Наше мнение таково: раньше 2018 г. ни один из заявленных проектов – даже тех, которые будут реализованы, – на полную мощность не выйдет. Около пяти-шести лет отрасль будет находиться в комфортных, защищенных условиях. Что будет происходить потом, сложно сказать. Есть большая развилка. Есть риск того, что ситуация может повернуться не в ту сторону, которая бы считалась наиболее благоприятной. Если в 2022–2024 гг. все объявленные проекты будут одновременно реализованы, то рынок будет явно перегружен, а консолидация производителей снизится до критического уровня. Сегодня Canpotex и БКК имеют около 70% мирового экспорта. Если эта величина падает до 50%, рациональные экономические игроки просто не будут реализовывать стратегию «цена превыше объема». Зачем пропускать новых игроков? В этой ситуации мы станем более похожи на традиционные отрасли: основным конкурентным преимуществом станет себестоимость и стоимость расширения производственных мощностей. И «Уралкалий» в этой ситуации как раз будет лидером: у нас и себестоимость продукции, и стоимость расширения новых мощностей самая низкая. Да и географически мы хорошо расположены. К тому же мы уже сейчас стараемся реализовать мероприятия, которые позволят нам обеспечить размещение объемов продукции на рынках после 2020 г., когда конкурентная среда в отрасли может поменяться. Что произойдет, если усилится конкуренция? Начнут закрываться неэффективные производства. Greenfield-проекты больших компаний будут оставаться дотационными; проекты, которые принадлежат не таким сильным компаниям, будут банкротиться. Невозможно проинвестировать от $6 млрд до $15 млрд в проект с мощностью 5–8 млн т и при сегодняшних ценах на калий сохранить конкурентоспособность.

– То есть 10 комфортных лет у вас есть?

– Есть минимум пять-шесть лет, чтобы максимизировать денежный поток, расширить производственные мощности. И быть готовым к конкурентной борьбе.

– Вы рассчитывали на значительный эффект от объединения «Уралкалия» и «Сильвинита». Он есть?

– Есть, и не только финансовый. Компания стала единой, команда стала единой, цели стали едиными. Меньше двух лет прошло с тех пор, как мы начали объединение, но у меня лично уже нет ощущения, что компании когда-то работали по отдельности. Мы понимали, что синергетический эффект может быть большим. Было понятно, что компании очень похожи. И огромное количество расходов можно было оптимизировать, потому что компании расположены в одном месте, люди хорошо знают друг друга. Мы подошли консервативно. Оценили синергетический эффект в $100 млн – на уровне расходов. В реальности он превысил $300 млн.

– Что было сложнее всего при интеграции «Сильвинита» в «Уралкалий»? Какие проблемы еще остались?

– Главный вопрос во всех сделках по объединению – это люди. Трансформация – процесс болезненный. Понятно, что большинство людей всегда предпочитают стабильность и не всем нравятся изменения. Это связано и с объединением двух команд, когда объективно выбираются более профессиональные кадры. Прошел целый ряд сокращений, они прошли болезненно. Рынок труда в Пермском крае и березниковско-соликамском узле является благоприятным по отношению к работникам, а не к работодателю. Тем не менее у людей возникали сложности с переквалификацией, поисками новой работы, но компания сделала все, чтобы этот переход сгладить. Что касается объединения, то много проблем остается. Они связаны с разными корпоративными культурами двух компаний, переходом на единую систему ценностей, пониманием, как должны взаимодействовать разные подразделения. То, что называется притиркой. Она, конечно, закончилась на высоких и средних уровнях и продолжается на уровне рабочего персонала.

– Ситуация на рынке сейчас не очень благоприятная. Калийным компаниям пришлось на 17% уступить китайским покупателям в цене по сравнению с предыдущим контрактом. Из-за низкого спроса вы сократили производство. Каков ваш прогноз на этот год?

– Я бы не сказал, что ситуация неблагоприятная. Она рабочая. Это не первый раз, когда спрос сокращается, складские остатки оказываются выше нормы и нам приходится как-то снижать объемы производства, чтобы стабилизировать цены. Даже такую сильную отрасль, как калийная, сложно рассматривать вне контекста макроэкономики. Общая макроэкономическая ситуация в 2012 г. была «нервозной» и волатильной. Происходящее сейчас снижение цены на хлористый калий, как это ни парадоксально, происходит при очень высоких ценах на сельхозпродукцию. Потенциально фермеры должны быть мотивированы на то, чтобы их бизнес развивался. Но с другой стороны, эти цены на сельхозпродукцию в течение всего 2012 г. были крайне нестабильными. Еще буквально весной прошлого года рынок ожидал, что они упадут, а вместо этого они взлетели на 20–25%. Поэтому все, что нужно фермерам сегодня, – удостовериться в том, что этот скачок не является временным. Они должны убедиться, что текущая прибыльность будет обеспечена им и в 2013 г., и в 2014 г. – и тогда они будут заниматься расширением производства. А это автоматически означает рост спроса на удобрения. Уверен, что начиная с мая мы выйдем на максимальную загрузку. Начнется сезон в США, Азии, будут подписаны контракты в Индии. С мая начинается завоз товара на бразильский рынок. В первом же квартале компания приняла традиционное решение: если нет спроса, мы сокращаем объем производства. У нас нет возможности хранить большие объемы продукции, и мы не хотим продавать товар по нынешним ценам. Финансовое положение компании стабильно. Перерыв в производстве мы спокойно можем пережить. Да, финансовые показатели за I квартал не будут такими сильными, как ожидали аналитики. Но это будет компенсировано оставшимися тремя кварталами.

– Как долго «Уралкалий» может работать на сниженных объемах производства?

– Честно говоря, мы такие расчеты даже не проводили. До состояния банкротства при существующих ценах на калий мы можем лет пять работать на очень-очень пониженных объемах – сильно ниже 50%. С технологической точки зрения желательно, чтобы наши производственные мощности были загружены хотя бы на 30%, чтобы не допускать их остановки и не нести потом расходов на поддержание и восстановление их из простоя. Периодически «встаем» – обычно максимум на полгода, и это никогда не вызывает ни финансовых (долговая нагрузка – меньше 1 х EBITDA), ни технологических проблем. Единственное, на что это влияет, – увеличение себестоимости производимой продукции, просто потому, что 60% расходов у нас постоянные.

– Ваши менеджеры говорили о том, что возможен переход с Китаем на спотовые контракты. Это означает, что рынок вообще изменится?

– Действительно, происходит сокращение сроков контрактования. Сначала были годовые контракты, потом полугодовые. Все естественным образом идет к тому, что Китай станет спотовым рынком. И не потому, что так хочется производителям. Объем внесения калия в Китае – около 10 млн т. В 2008 г. эта величина доходила до 12–13 млн т, затем она немного сократилась. В Китае есть внутренние производители, в отличие, например, от Индии, и они постоянно увеличивают объем производства – сейчас это около 5–5,5 млн т. Непонятно, насколько силен их потенциал, но сами они говорят, что еще около 2,5 млн т они могут добавить. Якобы это может произойти за несколько лет. Если это произойдет, то доля импорта в общем объеме рынка сократится до 2,5–3 млн т. Из этого объема «Уралкалий» может поставлять по железной дороге в Китай около 2–2,5 млн т. Соответственно, на морской контракт остается менее 1 млн т на всех. Тогда это не тот объем, который имеет смысл контрактовать на годовой основе. В этой ситуации мы вынуждены будем начать поставлять на условиях спотовых контрактов. Когда это произойдет? Скорее всего не в текущем году. В 2013 г. объемы импорта будут существенно больше. Но в Китае в какой-то момент ситуация поменяется. Индийский рынок, конечно, останется на годовом контракте, и там у нас очень сильная переговорная позиция – и у нас, и у отрасли в целом. Там мы будем делать то, что всегда делали.

– Вы так уверенно говорите: мы поставим по железной дороге 2 млн т. Это дешевле, чем по морю?

– Сейчас с учетом роста железнодорожных тарифов в России это не дешевле, чем по морю. Это сопоставимо, но это отдельная ниша для «Уралкалия». По железной дороге мы можем поставить калий в Центральную и Северо-Восточную часть Китая, куда другие производители могут поставить калий со значительно большими издержками. В какой-то момент, когда правительство собиралось отменить понижающие коэффициенты на железнодорожные направления в Китай, мы серьезно изучали возможность переноса части объемов с железнодорожных поставок на морские. Если железнодорожные тарифы будут более или менее благоразумными, это обеспечит сильнейшее конкурентное преимущество российским производителям.

– Недавно сообщалось, что служба по тарифам рассматривала возможность изменения перечня исключительных тарифов. Калий есть в списке товаров, перевозка которых может быть лишена исключительных тарифов?

– Да, рассматривали. И те же аргументы, что я привел вам, мы пытаемся донести до правительства. Нужно обеспечить конкурентоспособность компаниям на конкретном рынке. Если экономика поставок сравняется с экономикой поставок других производителей, то мы будем вынуждены делить рынок с другими производителями, потеряв большую часть из 2,5 млн т, поставляемых сегодня в Китай по железной дороге.

– «Уралкалий» не планирует замедлять инвестпрограмму?

– Некоторые инвестиционные проекты уже завершены, например расширение 4-го Березниковского рудника. Есть проекты, где мы дошли до точки приятия инвестиционного решения и начали строительство, – Усть-Яйвинский проект, а также расшивка узких мест, которые дадут нам дополнительные 2 млн т в ближайшие несколько лет. Есть несколько проектов, по которым инвестиционное решение может быть принято только в 2015 г. Для этого нужно технико-экономическое обоснование и лучшее понимание того, как будет развиваться калийный рынок. Речь идет о расширении 3-го Соликамского рудоуправления и строительстве нового блока на Половодовском участке. Если в 2015 г. мы увидим, что для этих проектов на рынке есть место, то мы их реализуем. Если нет – реализуем чуть позже.

– Диверсификации не будет?

– Не видим смысла – нет синергетического эффекта. Одна из предпосылок диверсификации – снижение рисков. Но калийный, азотный и фосфорный бизнесы сильно коррелируются. Они, может быть, по амплитуде разные, но по знаку совпадают. Когда в кризисе азот и фосфор, мы тоже себя не очень хорошо чувствуем. Но когда у них бум – у нас еще больший бум. Поэтому диверсификация не сокращает рисков для инвесторов и для нашего бизнеса. Это отражается и в оценках: неспроста же калийная отрасль оценивается по более высоким мультипликаторам. Не видим никакого смысла размывать мультипликаторы и уничтожать стоимость для акционеров. Часто диверсификация происходит потому, что менеджмент испытывает страсть к размерам: все хотят быть очень большими, важными, крупными. Это, наверное, приятно – управлять многомиллиардными бизнесами. Но наша стратегия разумна и рациональна. Размер сам по себе не имеет значения – имеет значение стоимость, которая создается для акционеров.

– На сколько лет компании хватит запасов?

– В среднем – на несколько десятилетий. Это разные жизненные циклы для разных рудников. Ближайший рудник, который заканчивает жизнь, – 2-й Березниковский, это произойдет в 2025 г. Для того чтобы заменить его, мы строим Усть-Яйву. Потом Половодовский рудник будет введен, еще часть Половодовской площади будет прирезана к соликамским рудникам.

– Вы на санкт-петербургском форуме говорили, что осенью можете рассмотреть переезд «Уралкалия» в юрисдикцию Джерси или Лондона.

– Идея заключалась в том, что когда переезжаешь и делаешь премиальный листинг в Лондоне, то начинаешь входить в другие индексы и получаешь доступ к базе инвесторов, которые сейчас не инвестируют в компанию. Мы изучали опыт Polyus Gold и Polymetal и пришли к однозначному выводу, что не имеет смысла этого делать. Мы проанализировали нашу базу инвесторов и выяснили: «Уралкаклий» обладает очень высококачественной базой инвесторов. В нас и сейчас инвестируют не только фонды, которые специализируются на развивающихся рынках, но и отраслевые фонды, которые одновременно инвестируют в конкурентов: Potash Corp., Mosaic. Премиальный листинг для нас не приведет к созданию дополнительной стоимости, но может привести к тому, что инвесторы, специализирующиеся на развивающихся рынках, могут потерять возможность для инвестирования в наш бизнес.

– Недавно ваши акционеры разместили облигации, которые могут быть конвертированы в акции «Уралкалия». И появление китайских инвесторов в российской калийной компании серьезно испугало рынок.

– В целом все зависит от качества инвестора. И это тот случай, когда детали важны. В нас инвестировал CIC (Китайская инвестиционная корпорация. – «Ведомости»). Этот фонд всегда выступает финансовым инвестором, заходит в компанию долгосрочно, для получения прибыли, а не каких-либо торговых преференций. Кроме того, пока никакой продажи не произошло – она может произойти при определенных условиях. CIC может получить 12,5% акций. Это сделка акционеров, компания не принимала участия в обсуждении или подписании документов. Не подписывалось какое-либо off-take соглашение, не подразумевается подписания рамочных соглашений, в которых фигурировали бы объемы калия или цены. Мы рассматриваем произошедшее положительно – база инвесторов диверсифицировалась, роль контролирующих акционеров снизится, появится больше обязательств компании в отношении качества корпоративного управления. Несколько дней инвесторы действительно испытывали опасения. Но когда мы объяснили, что никаких коммерческих обязательств на компанию не накладывается и другие инвесторы не будут дискриминированы, история была исчерпана. Если CIC захочет ввести своего представителя в совет, он туда войдет.

– По поводу программы обратного выкупа. Многие эксперты предполагают, что это защита акционеров от margin-calls. Это так?

– Программа обратного выкупа – это способ возврата денег акционерам. Компания генерирует большой денежный поток. Этот денежный поток направляется на то, чтобы в полном объеме инвестировать в повышение эффективности и расширения мощностей. Когда создание стоимости через диверсификацию или слияние/поглощение невозможно – как в нашем случае, то деньги должны возвращаться акционерам. Компания платит достаточно высокие дивиденды – на уровне выше 50% чистой прибыли. А другой способ возврата – это программа обратного выкупа. Данная программа решает и ряд других задач. В условиях, когда рынки волатильны, мы можем инвестировать в собственные акции, когда они недооценены. Средняя цена выкупа в 2011–2012 гг. составила $35,6 за GDR. Обратный выкуп происходит в интересах всех акционеров, акции покупаются на открытом рынке, а мажоритарные акционеры не участвуют в выкупе. Кроме всего прочего, насколько я понимаю, после сделки с CIC у них в этом нет необходимости. Сделка позволила снять вопросы с ликвидностью, даже если такая проблема и стояла.

– Нет идеи не гасить акции, а продавать, когда они вырастут в цене?

– Это не является хорошей корпоративной практикой. Хорошая практика – эта скупка с рынка и погашение. За этим строго следят независимые директора.

– Вам, как менеджеру, удобно работать с таким большим количеством акционеров?

– Мы не работаем с акционерами, мы работаем с советом директоров. И это делает работу менеджмента крайне комфортной. Ни на грамм не преувеличу, если скажу, что последние два года мы работаем в условиях, которые очень не похожи на деятельность многих российских компаний. В компании есть совет директоров, комитеты, в каждом из которых работают все независимые директора. Всем решениям предшествует широкая дискуссия. Никаких кулуарных переговоров не происходит. И по большому счету не может происходить. У нас много акционеров. Некоторые из них являются достаточно пассивными и не принимают в работе совета директоров никакого участия. Двое являются активными: группа «Ист» и Nafta Moskva. Но выстраивать отношения с каждым из них отдельно невозможно, это был бы управленческий кошмар. Поэтому мы благодарны, что нам дали возможность работать в условиях цивилизованного корпоративного управления. Мы чувствуем доверие. Это в интересах и компании, и менеджмента, и самих акционеров. В конечном счете это и создает стоимость. Это и оценивается. Часто в прессе приходится читать о неких российских дисконтах, применимых к оценке российских компаний, но мы-то торгуемся с премией ко всем нашим конкурентам и серьезной премией в целом к калийному рынку («Уралкалий» оценивается по самым высоким мультипликаторам в отрасли. – «Ведомости»). Инвесторы видят, что риски минимальны – и они готовы за это платить.

– Вы сказали, что мы последние пять лет живем в состоянии кризиса. По вашему мнению, выход вряд ли возможен?

– Даже у ведущих макроэкономистов в ответе на этот вопрос нет полного консенсуса. Я не считаю, что ближайшие несколько лет будут легкими. Проблемы в Европе, США никуда не делись. Все это будет продолжать создавать нервозную атмосферу. Даже самые сильные отрасли завязаны на финансовые рынки, настроения инвесторов. Но мы достаточно спокойно смотрим на 2013 г. И может быть, начиная с 2014 г. отдельные точки роста на рынке появятся – и калийная отрасль будет здесь одной из первых.