Кристофер Гвилльям: Интервью - Кристофер Гвилльям, президент Reverta

Компания Reverta, которой отошли проблемные активы латвийского Parex banka, уже несколько лет пытается взыскать с «Севернефти», связанной с семьей первого вице-президента «Роснефти» Эдуарда Худайнатова, $75 млн. О том, с кем компания ведет переговоры, помогают ли ей латвийские власти и существует ли «список Parex» – аналог «списка Магнитского», «Ведомостям» рассказал президент Reverta Кристофер Гвилльям.

– Расскажите про итоги 2012 г. Год назад вы говорили, что общий объем долгов клиентов Reverta составляет $1 млрд. Расскажите, какую часть долга удалось реструктурировать или взыскать, какую – списать.

– Сложно удержать в памяти точные цифры. По большому счету на данный момент у нас есть исковые заявления приблизительно на ту же сумму – 1 млрд евро. Год был успешным для нас. C начала 2010 г. нам удалось вернуть 450 млн евро, из них около 235 млн евро мы направили на погашение синдицированного кредита плюс проценты, конечно же. К концу прошлого года мы выплатили 137 млн евро государству, часть этой суммы – с опережением графика. Портфель долгов распределен между странами Балтии и СНГ (в основном в России). Основная часть приходится на Латвию – около 60%.

– И распределение не менялось?

– По сути, нет: четверть приходится на Россию, около 100 млн евро – в Литве и остальное – в Эстонии. Должники в основном из сфер коммерческой и жилой недвижимости, бизнеса, связанного со скважинами. У нас остаются требования, которые еще не были удовлетворены и могут быть реструктурированы до того, как нам придется потребовать залог. У нас есть несколько действующих на данный момент предприятий. Если они не смогут выполнить обязательства, то [активы] будут выставлены на продажу.

– Вы можете назвать этих должников?

– Нет. Я же традиционный банкир.

– Вы сказали, что 450 млн евро удалось вернуть. Осталась половина, верно?

– Нам все еще предстоит вернуть чуть менее 1 млрд евро. На данный момент можно констатировать, что мы фактически создавали стоимость для налогоплательщиков.

– У вас есть другие кредиторы?

– Только государство и обязательства по субординированному кредиту. Государство – в первую очередь. Никто другой не получит деньги, пока не будет погашен долг перед государством. Это не касается стандартных административных расходов и зарплат.

– Можете назвать активы, которые вы получаете от кредиторов?

– Коммерческая недвижимость, складские помещения, стоянки и, конечно же, огромное количество объектов жилой недвижимости.

– И что вы делаете со всей этой недвижимостью?

– Мы получаем ее – и, необходимо отметить, в установленном порядке являемся ее законными владельцами. Затем мы управляем этой собственностью; при необходимости – там, где требуется поддержать и повысить стоимость, – мы тратим на нее деньги, а затем продаем ее. Объекты проходят стандартную процедуру управления недвижимостью.

– А вам уже удалось продать какие-либо объекты недвижимости?

– Да. Именно в результате таких продаж мы выручили определенную сумму денег. Продажи касаются всего спектра объектов недвижимости.

– Вы планируете уложиться в установленный дедлайн по реструктуризации – 2017 г.?

– Несомненно. 2017 год – это предельный срок, который мы обязаны соблюсти. Когда я пришел сюда [в Reverta], меня спросили, что я буду делать. Я ответил, что мы будем пытаться получить максимальную сумму и максимально быстро. Я также высказал мнение о том, что урегулирование долга часто затруднено и находится на грани срыва из-за слишком ограниченных временных рамок. В данном случае, по моему мнению, времени достаточно – я пообщался с людьми, и у меня сложилось впечатление, что они хотели бы завершить процесс в более короткие сроки. Именно к этому мы и будем стремиться. Несмотря на это, мы рады, что определен этот срок до 2017 г.

Необходимо также отметить, что на этом этапе сам план реструктуризации находился на уровне прогнозов. Другие люди будут решать, насколько хорошо мы справились с задачей. Мы считаем, что до этих пор мы справлялись довольно хорошо.

– На сайте Reverta указано, что маловероятно получение компанией прибыли в ближайшем будущем. Не могли бы вы это объяснить?

– Прибыль была бы чудом, учитывая катастрофическое положение дел, доставшихся нам по наследству от предыдущего руководства, при котором появились активы в залоге с очень сильно завышенной стоимостью. В такой ситуации не приходится рассчитывать на получение прибыли. В плане реструктуризации указано, что перед руководством не стояла задача создания прибыльной компании. Цель проекта – вернуть инвестированные средства в максимальном объеме и минимизировать убытки. И мне кажется, что мы на пути к достижению этой цели.

– А какой дисконт по кредитам вы можете сделать, учитывая общую сумму задолженности?

– Это трудно сказать. Например, мы очень довольны результатами в проекте «Универмаг «Москва», вернее, обе стороны были довольны результатами. Таким образом, это был актив, где удалось создать дополнительную стоимость по сравнению с планируемыми величинами. И мы надеемся доказывать время от времени, пусть это и не станет закономерностью, что даже небольшие объекты недвижимости могут быть прибыльными. Однако эта небольшая прибыль никоим образом не поможет в полном объеме вернуть то, что было потрачено.

– Вы сказали, что в России находится около четверти ваших активов. А какие клиенты еще не реструктурировали свою задолженность?

– Все долги СНГ – проблемные активы. С момента моего прихода сюда мы пытаемся реструктурировать задолженности – в частности, компании «Североргсинтез». В процессе выполнения данной задачи мы поняли, что компания предпринимала такие шаги, которые сорвали бы любую потенциальную реструктуризацию. Конечно, опасения заставляют нас применять защитные меры, но мы по-прежнему предпочитаем реструктуризацию, и, как, наверное, известно, сейчас мы ведем переговоры с владельцами компании, других предприятий, так как в это дело замешано несколько компаний, а также другими заинтересованными лицами.

– Какие клиенты у Reverta есть в России кроме уже названных «Североргсинтеза» и универмага «Москва»? С кем из них вам необходимо вести переговоры по реструктуризации? Много ли насчитывается клиентов?

– На территории СНГ мы можем говорить о сумме около 230 млн евро. Мы ведем переговоры о реструктуризации или, в случае если договоренности не достигнуты, начинаем процесс взыскания задолженности в судебном порядке. При наличии сотрудничества или без него. К счастью, есть компании, которые провели реструктуризацию и выполняют свои обязательства по отношению к нам.

– Вы можете их назвать?

– Нет.

– Известно только про зерновую компанию «Настюша», универмаг «Москва» и «Североргсинтез».

– Они находятся в публичном поле. Могу только сказать, что мы довольны результатами реструктуризации с первым предприятием, завершили работу по проекту со второй компанией и надеемся на положительные результаты в третьем случае. Мы все еще находимся в поиске наиболее приемлемых методов. Благодаря судебной системе России у нас есть возможность продолжать переговоры с руководством компании («Североргсинтеза»).

– Расскажите про эти переговоры. Ранее сообщалось, что в них принимаются участие Жан Худойнатов и Александр Рязанов. Вы с ними встречались? Переговоры продолжаются?

– Не могу сказать, что я когда-либо встречался с ними обоими. У меня была встреча с одним из лиц, которых вы упомянули ранее, а также с его представителями. Я хотел бы, чтобы переговоры были справедливыми, беспрепятственными и открытыми. В данный момент, конечно, мы затрагиваем коммерческую тайну, и я не хотел бы углубляться в эту тему. Если когда и появятся результаты, возможно, эти данные станут публичными. Мы считаем, что так лучше, и я уверен, что другая сторона разделяет это мнение.

– Каковы их предложения? Они готовы выплатить всю сумму задолженности или ее часть?

– Это, естественно, самая неприятная часть переговоров, но я уверен, что при любом конфликте сторона, идущая на переговоры, стремится заплатить как можно меньше, а мы хотим получить как можно больше. Будем наблюдать за развитием событий.

– На возврат какой суммы вы рассчитываете?

– Цель у нас одна – вернуть долг в полном объеме. Я не хотел бы начинать переговоры с ними при вашем посредничестве.

– Это единственный судебный процесс Reverta в России?

– Насколько мне известно, есть еще и другие. Мы можем назвать один процесс – например, в отношении компании «Бразар». Это дело связано с объектом недвижимости, который был заложен компанией «Армаген» под обязательства «Бразар» по кредиту перед Reverta.

– А к реестру кредиторов «Севернефти» вы получили доступ?

– Да. Это огромный шаг вперед. («Севернефти», подавшей кассацию в Арбитражный суд Западно-Сибирского округа, удалось добиться исключения Reverta из реестра кредиторов. – «Ведомости».)

– И что вы там обнаружили?

– Самое плохое, что касается реестра кредиторов, – это то, что мы можем обнаружить факты, которые, по нашему мнению, свидетельствуют о попытке неправомерного списания средств с баланса. Это помогает нам понять, что мы небезосновательно допускали вероятность попытки скрыть средства от нас. И, конечно же, мы считаем, что при таких обстоятельствах необходимо прояснить ситуацию, а долги отдельных компаний – в нашем случае «Североргсинтеза» – перед кредиторами должны быть урегулированы посредством соответствующих договоренностей.

Я не знаю всех деталей, конечно же. У меня есть отличительная черта – я не забиваю голову детальной информацией по сделкам. Ясно одно: в данный процесс был вовлечен ряд сторон, которые являлись получателями перемещенных основных активов, а затем выступали в роли их продавцов другим лицам. Вот почему мы подали в суд [на «Североргсинтез» и «Севернефть»]. Во время переговоров мы хотим быть уверены, что существует достаточная правовая база, которая поможет нам восстановить исходное положение дел в компаниях, а затем мы уже сможем решить, что делать дальше. Если кто-то уже не подумал за нас заранее.

– Иными словами, вы попытаетесь развернуть заключенные сделки?

– Да. Конечно же, не мы будем заниматься этим, а попросим об этом суд.

– Речь идет о продаже «Еврохиму» «Севернефть-Уренгой» вместе с лицензией на нефтегазовые месторождения?

– Да, мы думаем, что лицензию необходимо вернуть ее надлежащему владельцу, так как не считаем, что передача прав собственности была осуществлена должным образом. Это как в ситуации, когда вы передаете активы, чтобы скрыть их от кредиторов. В данном случае мы можем прибегнуть к возврату активов.

– Но это редкий случай.

– Нет. В этом-то и дело. Вероятность существует. Как я уже говорил ранее, у нас есть много примеров надежности российской правовой системы, и это важно. Юридически это возможно. Все можно повернуть вспять. Мы думаем, что оптимальным вариантом для обеих сторон, чтобы избежать еще большей неразберихи, было бы погашение долга. Иначе активы передут в руки кредиторов и они будут распоряжаться ими по своему усмотрению.

–А с «Еврохимом» обсуждалась ситуация?

– Лично – нет. Ни с кем из них. Я думаю, что им сложно понять всю эту цепочку сделок, и я уверен, что они, так же как и мы, хотели бы прояснить эту ситуацию.

– Недавно Арбитражный суд Западно-Сибирского округа в Тюмени отменил решение апелляционной инстанции и отклонил все требования Reverta. Фактически это решение отменяет все предыдущие успехи Reverta, и вы теперь не можете вернуться в реестр кредиторов «Севернефти». Что вы намерены предпринять с учетом того, что рассмотрение дела в надзоре займет много времени? Не разумнее сейчас урегулировать претензии вне суда, согласившись на дисконт?

– Как я уже говорил, один из фундаментальных принципов Reverta – вести переговоры со всеми нашими должниками и обращаться в суды в тех случаях, когда это необходимо для поддержки нашей позиции. Поэтому, разумеется, в этом конкретном случае мы продолжим действовать в рамках нашей стратегии – будем вести переговоры с нашими контрагентами, чтобы достичь приемлемого решения вопроса. Однако мы продолжим рассматривать и применять законные методы, чтобы обеспечить, где возможно, удовлетворение наших претензий тем или иным способом в срок.

– Правда ли, что некоторые российские и международные компании были заинтересованы в приобретении долга «Североргсинтеза» перед Reverta?

– Я уверен, что это часть заинтересованных лиц, с которыми мы иногда встречаемся и беседуем. Как я уже говорил ранее, мы заинтересованы в удовлетворении нашей претензии, и, если бы кто-то сделал нам более выгодное предложение, думаю, мы были бы рады иметь с ними дело.

– Я слышал, что подразделение «Альфа-групп» A1 проявляло интерес. Вы встречались с ними?

– Без комментариев. Мы связаны договорами о конфиденциальности.

– Какой результат более вероятен? Вопрос решится между вами и руководством «Североргсинтеза», суд вынесет решение или какой-нибудь посредник?

– Я очень надеюсь, что мы урегулируем вопрос с «Североргсинтезом» и его руководством – так будет лучше для всех. Чем раньше это произойдет, тем лучше. Любое другое решение, вне всякого сомнения, будет более болезненным для всех.

– Вы упомянули российскую судебную систему... Была информация, что в ходе судебных разбирательств Reverta жаловалась в правоохранительные органы на участников процесса. Ваши оппоненты утверждают, что на суд оказывается давление.

– Они ведь оппоненты, правильно? Это естественно, что они так говорят. Вы думаете, что я удивлен? Нет, конечно. Мы бы сделали то же самое. Суд принимает решение. Именно он решит, были ли факты предоставлены должным образом, в соответствии с законодательством. В этом вопросе мы полагаемся на законодательство.

– И последнее по поводу судов. Ходили слухи, что существует некий «список Parex» – нечто вроде «списка Магнитского»: список русских чиновников и судей, въезд в ЕС которым будет запрещен и т. д. Вы слышали о нем, действительно такой список готовился?

– Я должен провести параллель с запретом США на въезд определенных лиц в страну? Ответ со стороны России гласит: «Вы не можете усыновлять наших детей». Откровенно говоря, это все надуманные истории. Лично я не знал о существовании «списка Parex». Не могу обсуждать этот вопрос, не владею информацией. Нет такого списка.

– Это не часть вашей юридической стратегии?

– Абсолютно нет.

– Насколько я знаю, подпись Жана Худойнатова – это единственная улика. Правда ли, что некоторые документы были украдены или просто исчезли?

– Позвольте разъяснить ситуацию с документами. Мы представили суду некоторые документальные доказательства, указывая на то, что целый ряд документов необходим для получения данного вида кредита. Кредит был выдан, и мы постепенно представляем соответствующие документы в суд. И я считаю, что последний документ – письмо Parex banka c указанием индикативных условий кредитования, адресованное «Североргсинтезу», – явно указывает на то, что для предоставления такого кредита необходимо предоставить гарантии от определенного количества лиц.

– А как насчет утери документов? Это правда?

– Скажем прямо, во многих случаях ведение документации [в банке] было не совсем аккуратным. К сожалению, есть много файлов, которые требуют доработки для надлежащей очистки архива.

– Как взаимоотношения России и Латвии влияют на ваше дело?

– Я не являюсь гражданином ни той ни другой страны. Я был бы рад, если бы отношения между этими странами наладились. Но мы выступаем исключительно с финансовыми требованиями, у нас нет никакой политической позиции.

– Власти Латвии вам не помогают вернуть кредиты?

– В практическом смысле нет. Мы просили власти поднять эти вопросы, как и в любой другой аналогичной ситуации. Но я резидент Латвии, плачу здесь налоги – много налогов. Я заинтересован в успехе Латвии как государства и не заинтересован в увеличении налогов.

– Экономика восстанавливается. Вы, как банкир, это ощущаете?

– У нас есть такое ощущение. Сейчас ситуация на рынке недвижимости создала более комфортные условия для нас. Это не случилось внезапно. Наблюдается увеличение количества запросов [от потенциальных покупателей], и эти предложения нас вполне устраивают. Вы можете это увидеть в магазинах, на примере отдельных компаний, которые говорят, что у них появляется больше заказов, они увеличивают экспорт. Но мы также видим восстановление сельскохозяйственных компаний, все больше людей думает об инвестициях в производство. Есть сигналы, указывающие на развитии сектора IT.

– А как должники?

– Это тоже одно из проявлений восстановления. Они приходят вести переговоры, они платят больше по долгам. Люди больше готовы исполнять свои обязательства, чем год назад.

– Как финансовый кризис на Кипре влияет на ситуацию в банковской системе Латвии? Нет ли уже потока желающих переместить активы с Кипра в Латвию? Вообще, как вам такая альтернатива – реальна ли она?

– Думаю, что мировая банковская система будет тем или иным образом затронута «кипрским кризисом». До меня доходили слухи, что в итоге финансовые потоки могут быть направлены с Кипра в Латвию, но, даже если это происходит, вряд ли только в Латвию. Но поскольку я занимаюсь управлением активами, которое напрямую не связано с банковской системой (мы не можем принимать депозиты), у меня нет достоверных свидетельств о таком движении финансовых потоков. Поэтому я не могу комментировать этот вопрос.

– В середине февраля президент Латвии Андрис Берзиньш подписал закон о переходе на евро с 1 января 2014 г. Против этого решения выступают многие жители республики, да и ситуация в еврозоне оставляет желать лучшего. Как вы относитесь к этому решению, оправданно ли оно сейчас?

– Насколько я понимаю, когда Латвия присоединилась к Европейскому союзу, она взяла на себя обязательство перейти на единую валюту. Лично я считаю, что, поскольку лат был привязан к евро уже достаточно продолжительное время, принятие закона было неизбежным. Так что это был лишь вопрос времени. В любом случае, по-моему, отказ от привязки к евро и перехода на единую валюту не является реалистичным вариантом, несмотря на проблемы, которые сейчас наблюдаются в еврозоне. Это по-прежнему очень жизнеспособная и сильная валюта. Насколько я знаю из банковской статистики, большинство людей [в Латвии] уже сейчас ориентировано на евро, так как основная часть кредитов номинирована в евро и значительная часть депозитов – тоже в евро. Так что скепсис скорее надуман.