Боги пали, осталась ненависть

Микены в интерпретации знаменитого режиссера Патриса Шеро стали похожи на Эльсинор, а Электра - на Гамлета.

Если повнимательнее вчитаться в тексты Софокла или Еврипида о микенской девушке Электре, ее брате Оресте и их папе с мамой, которые крепко не поладили друг с другом, а потом сравнить с тем, что написал австриец Гуго фон Гофмансталь двадцатью пятью веками позже, то главным отличием станет тотальное отсутствие древнегреческих богов в современной версии.

Боги, которые держали мир в разумном равновесии, умерли, и Электре больше не в кого верить. У Софокла Электра искренне полагала, что физическое устранение матери и ее ничтожного любовника Эгисфа, которые, убив царя Агамемнона, нарушили вселенскую гармонию, угодно богам и мир после этого станет лучше. У Гуго фон Гофмансталя за отсутствием богов разумом Электры владеют месть и ненависть. Грубо говоря, гнев софокловой героини был истовым, а гофмансталевской - неистовым.

«Содержание жизни разрушает ее изнутри, как превращающаяся в лед вода разрывает на куски глиняный сосуд» - так говорил Гуго фон Гофмансталь о своей Электре. «Человек - это болезнь» - вот что хочет сказать нам этот австрийский декадент на пороге XX века, который принесет в мировую историю столько взаимной ненависти, сколько древним грекам и не снилось. Вспомним, что трагедия Гофмансталя была написана в 1903-м, когда его еще безусому соотечественнику, который позднее захочет отомстить всем врагам Германии, было всего 14 лет.

В одноактной опере Рихарда Штрауса (1909), как ее понял Патрис Шеро, отсутствуют не только боги, но и мужчины. Время от времени они, конечно, вступают на сцену, но в основном робко жмутся по углам. Орест - это всего лишь орудие убийства, которым воспользовалась Электра, чтобы всадить кинжал в тело матери. Кажется, единственным мужчиной на сцене Гран-театра в Экс-ан-Провансе была в этот вечер сама Электра в убедительном исполнении Эвелин Херлициус. Не случайно она в какой-то момент даже запрыгивает на свою клушу-сестру Хрисофемиду, имитируя игру в папу и маму.

Главным свойством режиссуры Патриса Шеро стало почти тотальное отсутствие всякой режиссуры. В интервью, помещенном в программке к спектаклю, французский режиссер говорит об очевидных параллелях между «Гамлетом» Шекспира и «Электрой» Гуго фон Гофмансталя. В обоих случаях главный герой (героиня) должен отомстить матери и отчиму за убийство отца, и, видимо, не случайно художник Ричард Педуцци сделал микенский дворец чем-то похожим на Эльсинор. Впрочем, можно сказать, что эта холодная декорация похожа на все декорации дворцов сразу - серые бетонные стены, сводчатые арки и холодное равнодушие к людям, нашедшим себе приют в нем.

Гораздо более революционным оказался подход финского дирижера Эсы-Пекки Салонена, благодаря усилиям которого этот спектакль и будет иметь успех на сценах нью-йоркской Метрополитен-оперы и миланского Ла Скала. Если Шеро тянет спектакль назад, к Шекспиру, то дирижер, напротив, тяготеет к постромантической традиции. Он помнит о том, что после Штрауса был Шёнберг. Видимо, не зря в своих предпремьерных интервью он говорит прежде всего об атональной музыке XX столетия. Как ни странно, тандем консерватора Шеро и революционера Салонена оказался вполне жизнеспособным.

Экс-ан-Прованс