Если поразят, превращу в свое

Согласно легенде, Байтов обнаружил связку писем Муры в заброшенном московском доме в конце 1980-х. Постепенно разобрал их и теперь представляет как художественное произведение под собственным именем - подобно Марселю Дюшану, превратившему писсуар в «Фонтан». У такого способа обращения художника с реальностью есть название - реди-мейд (ready-made). Вот и оригиналы писем Муры Николай Байтов пообещал показать обозревателю «Ведомостей» при первой же просьбе.

Киевлянка Мура пишет москвичке Ксении, с которой познакомилась на курорте, письма, полные чувств к адресату и подробных рассказов о болезнях, неприятностях на работе, отношениях с дочкой, мужчинами, а вместе с тем узнаваемых примет скудного быта сталинской эпохи. Из жизненной паутины Мура и бежит в любовь к Ксении, целомудренную, но страстную.

- Ваш роман выглядит как классическая литературная мистификация. В речи жительницы Киева Муры, например, ни единого украинизма. Да и неуклюжесть этой речи кажется намеренно сделанной («я заволновалась от одного предвкушения этого времяпровождения»)...

- Относительно романа «Любовь Муры» я заявляю, что это реди-мейд. А кто не верит - убеждать не буду, потому что уже на опыте знаю, что это бесполезно. Техника реди-мейд меня привлекает тем, что позволяет «писать» такие вещи, которые я никогда, ни при каких обстоятельствах не мог бы написать «сам по себе». Это, конечно, связано с «проблемой» реальности: мы не можем ни воспринять реальность адекватно, ни воспроизвести, потому что мы суть мы (с нашим языком, навыками, воспитанием, кругозором, характером, наконец), а реальность остается свободной от этих ограничений. Таким образом, мы видим и описываем не реальность как таковую, а лишь ее проекцию в наших внутренних координатах. Реди-мейд позволяет автору выйти за границы себя и не моделировать опыт героя при помощи своего собственного. Опыт Муры - это не мой опыт ни в коей мере.

- Очевидно, что и восприятие читателя, читающего произведение, исполненное в такой технике, меняется?

- Да, такая литература иначе читается - и похоже, что ее «интерес» или «драйв» имеет иные корни и иной источник по сравнению с теми, которые действуют в литературе «традиционной», даже и документальной. Например, я чувствую, что в произведении реди-мейд автор весьма как бы «умаляется» и читатель может чувствовать себя более самостоятельным, более свободным от автора, более «взрослым».

- А чем отличается техника реди-мейд и использование реальных документов Михаилом Шишкиным в его романах?

- Отличие вот в чем: в реди-мейд некий объект берется целиком (в его цельности) и экспонируется, выносится в художественное пространство. Шишкин берет разнородные фрагменты и их комбинирует. Это называется коллажем или ассамбляжем. Здесь роль автора существенно иная - и весьма «высокая». Он демиург, конструирующий новый мир из обломков старого, - так примерно. В реди-мейд объект, становящийся художественным произведением, тоже, конечно, деформируется и как-то «оформляется», но эти деформация и оформление минимальны.

- «Любовь Муры» позиционируется издателями как роман «о запретной любви двух женщин». Насколько для вас важна лесбийская рамка?

- Лесбийская рамка не важна. Я ее не заказывал, и она меня даже шокирует. Она отражает не мои стратегии, а издательства... Мне же самому видно, что в письмах Муры и в ее отношениях с Ксюшей «не все так просто». Именно этим они меня и привлекли - что поставили меня перед загадкой.

- Можно допустить, что целомудрие Муры продиктовано и эпохой. Сильно ли человек 30-х отличается от сегодняшнего?

- Не знаю. Я знаю, что он сильно отличается от меня. Очевидно, эпоха играет в этом немалую роль. Но очевидно также, что есть огромное множество людей, живших в 70, 80, 90-е, которые тоже совершенно на меня не похожи. И если какие-нибудь документы этих эпох поразят меня настолько, что мне захочется превратить их в свое художественное произведение, я, конечно, сделаю это.

- У вас есть ощущение, что сегодняшняя отечественная литература пребывает в кризисе, в состоянии исчерпанности всех средств выразительности?

- Ощущение не кризиса - отнюдь, а небывалого цветения. Новых средств - полно. Возможности языка - бурлят и пузырятся, как черные дыры в первые микросекунды рождения Вселенной... Именно поэтому ситуацию трудно оценить - она может двинуться в любую сторону.

- Есть ли кто-то среди современных авторов, кто движется именно в этом направлении - новизны, неожиданных форм?

- Из литераторов назову двух - именно тех, которые более понятны, укладываются по полочкам сознания: это Дмитрий Данилов и Николай Кононов... Кононов-то, конечно, пишет «гей-романы», но я вижу, что дело там не в тематике, а в первую очередь в удивительнейшем письме... И конечно, нельзя не отметить книгу Вячеслава Курицына о Набокове - там и подход, и тон, и даже, как говорят художники, сам «проект» - всё впечатляет и веселит необыкновенно!.