От редакции: На волнах терпимости
В День города в московском Парке Горького спущен на воду «Корабль толерантности». Международный проект Ильи и Эмилии Кабаковых, пожалуй самых известных на Западе представителей современного искусства родом из России, добрался до Москвы, уже побывав в Египте, Индии, Венеции, Нью-Йорке и на Кубе. Участникам проекта - это прежде всего дети - предлагается высказать свои мнения о терпимости к другим, а потом нарисовать на эту тему рисунок. Рисунки становятся парусами огромного деревянного ковчега, который заново строится в каждом городе.
Резонно ожидать, что этот корабль в Москве - что-то вроде спасательного десанта, учитывая откровенное разыгрывание ксенофобской карты перед выборами московского градоначальника и ожесточенные споры вокруг принятого Думой «гомофобского закона». Быстрее всех иных рейтингов в последние недели в Москве рос рейтинг нетерпимости к мигрантам, эта тема оказалась очень удобной для набора очков многими кандидатами. (Напомним, в индексе толерантности, который Gallup составил в 2010 г., Россия теснится в конце списка с 31 баллом. У самой нетолерантной Эстонии - 24, у самых толерантных Канады и Австралии - 84, а средний балл - 61.) Но нет, авторы «Корабля» настойчиво отрицают любые политические аллюзии.
Если вспомнить историю, толерантность общества всегда оказывалась не результатом воспитания терпимости к меньшинствам - а неизбежным эффектом либо борьбы этих меньшинств за свои права, либо осознания трагедии, к которой неуважение этих прав привело. Причем вскоре после того, как уходит взаимная напряженность, оказывается неуместным и само слово «толерантность». Человеческое отношение к чернокожим в США было добыто не совместными играми детей в общих толерантных песочницах - а долгой и опасной борьбой за гражданские права. Отношение к женщине в Европе или к евреям в современной Германии ни у кого не повернется язык назвать толерантностью.
Когда вывод и посылка меняются местами - выходит странно. Музей толерантности в Москве, возникший при значительном государственном участии на месте бывшего «Гаража», производит крайне причудливое впечатление. В нем подробно рассказывается о быте местечек и даже воспроизведен интерьер квартиры еврейской семьи - при этом о советском антисемитизме говорится вскользь, а холокосту посвящен маленький стенд в самом дальнем углу музея. Особенно эта странность чувствуется, когда прямо у выхода из этого оазиса толерантности натыкаешься на столь привычную на московских улицах ксенофобскую риторику.
Наверное, характерно, что у Кабаковых толерантность предстает как предмет обучения и образ (романтический - замечают некоторые рецензенты, вспоминая «Алые паруса»), а не отыскивается как некоторый внутренний опыт. И наверное, это нормально для стран вроде Индии, для которой проект создавался первоначально и где серьезный разговор о правах меньшинств действительно крайне сложен, или для Италии и США, которые могут рассматривать «Корабль» как еще один арт-объект «про мультикультурализм». В сегодняшней России это смотрится как милое прекраснодушие.
Категории вроде толерантности, равенства и свободы не существуют в отвлеченном виде, а добываются в борьбе за гражданские права. Воспитывать толерантность как таковую, минуя процесс борьбы за права меньшинств, - значит менять местами причину и следствие.