Путь Питера к Питу

Парадоксально, но на выставке «Пит Мондриан - путь к абстракции», привезенной из Муниципального музея Гааги в Третьяковскую галерею, представлен, грубо говоря, только процесс, а не результат движения. Правда, в конце экспозиции зритель все-таки увидит четыре узнаваемых мондриановских холста: бело-сине-желто-красный, расчерченный черными полосами на квадраты и прямоугольники, другой, более бледный и лаконичный, и совсем минималистский, содержание которого полностью отражает название - «Композиция с четырьмя желтыми линиями». Но этот финал теряется на фоне предшествовавшего живописного массива, где одного из отцов абстрактного искусства представляют темные, реалистические, очень голландские пейзажи с мокрыми небесами, безлистными деревьями и белым бельем на веревке, которое, судя по погоде, никогда не высохнет.

Со временем яркие краски проникают в картины Питера Мондриаана, еще не ставшего Питом Мондрианом (от одной «а» в своей фамилии он отказался в Париже, в десятых годах, когда увлекся кубизмом), а реалистическое изображение заменяется условным. Но «Красное облако» 1907 года, когда его автору уже исполнилось 35 лет, еще не модернистки яркое, а оранжеватое. А «Вечерний пейзаж», написанный годом раньше, такой густой, томный, сине-лиловый, роскошно-изысканный, что, глядя на него, хоть и помнишь, на чьей выставке находишься, все равно не веришь надписи на этикетке.

Затем идет пара девичьих портретов в скандинавско-мунковском стиле, но поспокойнее, хотя один из них и называется «Набожность». За ними зритель обнаруживает тройку нежных пуантилистских приморских пейзажей, где автор узнается только в подписях, отражающих содержание: «Дюна IV (Дюна в оранжевом, розовом и голубом)». Пит Мондриан, которого знает мир, такими красками никогда не пользовался, считая, что трех основных цветов достаточно для передачи божественной сущности мира.

Но прежде чем зритель дойдет до такого Мондриана, экспозиция продемонстрирует ему еще несколько картин, близких кубизму и Пикассо, с двумя темными и лаконичными дамскими портретами и туманными беспредметными композициями.

Не то чтобы увиденные по пути к абстракции картины были бы не хороши, нет, они вполне красивые, осмысленные, приятные и умные, понятно, какие автор ставил и решал в них пластические и колористические задачи. Но в этих холстах и картонах ничего, кажется, не предвещает будущего революционера и реформатора, основателя «неопластицизма», чья энергия весь прошлый век заряжала искусство, дизайн и архитектуру.

Ранние картины Мондриана видятся вторичными, подражательными, региональными (примеры местного импрессионизма или кубизма). Голландская живописная традиция, бесспорно, великая, но Мондриан стал третьим (после Рембрандта и Ван Гога) голландским художником мирового значения и славы только после того, как порвал с ней.

Куратор выставки в Третьяковке Ханс Янссен в каталоге цитирует письмо Мондриана, где тот сомневается, стоит ли выставить свои поздние работы вместе с ранними: «Я вижу между ними много общего и перекликающегося, но другие, наверное, нет». Янссен общее между малоизвестным и знаменитым Мондрианом видит хорошо, зрителям это не так заметно, уж очень мало в ранних работах свободы, энергии, ясности.

На выставках отцов-основателей авангардного абстрактного искусства (кроме Мондриана это Василий Кандинский и Казимир Малевич) принято показывать ранние работы художников - как знак того, что они не сразу сделали революцию, а некоторое время покорно шли традиционным путем. Но обычно такие работы - только пролог к показу того, что ждет публика: квадрата Малевича, цветовых «фуг» Кандинского, «сеток» Мондриана.

Поэтому «Пит Мондриан - путь к абстракции» может и разочаровать. Но в этом неожиданном разочаровании отчасти и значение выставки. Она наглядно показывает, что протоптанным другими путем идти уже было невозможно, скучно, куда ни свернешь - тупик уже виденного. И революционный выход в другой, новый мир был жизненно необходим и художникам, и искусству, и публике.

До 24 ноября