Восставший из сада

Марина - обычная домохозяйка, которой хотелось бы быть необычнее. С утра она собирает детей в школу, вечером кормит мужа - менеджера высшего звена - ужином, попутно проводя нехитрую психологическую работу («вот бы нам нанять нового садовника» и т. д.). Время между этими двумя рутинными мероприятиями посвящено художественному самовыражению: дама идет в специально оборудованный сарай, надевает фартук и метко пуляет краской в гигантскую картонку - к вечеру это станет ее новым абстрактным полотном. В какой-то момент картонки хватать перестает, и Марина оглядывается вокруг в поисках нового облагораживающего быт занятия. Тут в креативный сад и забредает бездомный, работающий по классической схеме «дайте водички попить». Как выяснится позже, на самом деле его интересует жидкость погуще - буржуйская кровь, которой он надеется напиться из толерантных хозяев. Надавив на слабое звено - мать семейства (автор умело, с наслаждением изображает сексиста), пришелец подбирается к детям, а там и к папе, который в силу националистических и маскулинных стандартов сопротивляется дольше всех, в том числе и физически (автор снова радостно изображает сексиста). Убитых агрессор окунает головой в горшки с цементом и топит - на дне местного прудика образуется своеобразный цветник из колосящихся тел: каждому, так сказать, следует возделывать свой сад.

Один из самых едких режиссеров мира, Алекс ван Вармердам не мог не поддаться соблазну оплевать один из главных стандартов актуальной европейской культуры - показательную (часто показную) антибуржуазность. Филистеры в его фильме - как положено, бесполезные идиоты, более всего любящие арт, благотворительность, бриллианты и поесть. Но и истребляющие их пролетарии - иррациональные упыри с единственной внятной целью: превратить любой порядок в хаос. Обманом нанявшись к богачам в садовники, инфернальный бомж первым делом пригоняет экскаватор и срывает всю имеющуюся растительность на корню. Создает, так сказать, на месте мещанского уюта чистое искусство дискомфорта, которое хозяева честно пытаются воспринять. Примечательно, что агрессия бездомных, появившихся в раю правящего класса в буквальном смысле из преисподней (в начале картины они массово лезут из оборудованных удобствами лесных землянок), не имеет никакого отношения к пролетарской ярости: все совершается спокойно, уверенно, по давно разработанной схеме. Более точной пародии на левых художников тенденциозное европейское кино не видело давно. Пародии на отношение к ним общества - тоже: фильм начинается со средневековой сцены заточки вил - отряд деревенских (в составе священник) готовит облаву на лесных жителей.

В то же время сам фильм Вармердама как раз является искусством отчетливо левым. Феминизм, мультикультурализм, левизна - европейские идеи, давно ставшие буржуазными шаблонами, - порваны в клочья, но взамен ничего не предложено. Условное зло не наказано, условного добра не жалко. От беспомощности действительно возникает желание побороться - но не вполне понятно с кем: с Маринами, мужьями Марин, с увлекающимися садоводством бомжами? Сцена, в которой хозяйка малюет картину, выглядит прямой рифмой к эпизоду из вудиалленовской «Вики Кристины Барселоны», где персонаж Хавьера Бардема, которого обуяло вдохновение, очумело возит малярной кистью по большому листу. И Вармердам здорово напоминает Вуди Аллена, который вместо несовершенства человеческой природы решил изобличить интеллектуальную моду.

В прокате с 10 октября