Открытие Чупятова

Леонид Чупятов числится в художниках не просто второго ряда, а второго ряда среди учеников Петрова-Водкина. Он умер от голода во время ленинградской блокады, на пятьдесят первом году жизни, сложившимся художником, не прекращающим живописных экспериментов, но так и не получившим ни признания, ни материального благополучия. Блокаду не пережила и его семья, и многие его картины. Так что куратор Наталья Курникова говорит, что с большим трудом собрала из трех музеев и двух десятков частных собраний тридцать девять картин для первой персональной выставки Чупятова.

Можно предположить, что «Ракурс Чупятова» повысит статус художника если не у всё давно решивших историков искусства, то у публики, очарованной не только картинами, но и цельностью личности их автора. Его, автора, характер, серьезность и верность живописи проявляются на выставке очень явственно. Как и тайна, которая, так чувствуется, у Чупятова была.

Кроме автопортрета умозрительного, созданного впечатлением от работ, выставка предлагает и вполне реальный автопортрет художника, также многоговорящий. Диагональная композиция, простая геометрия (круглая голова, треугольник торса, треугольники фона), ярчайшие краски - можно принять за чистый формализм, холодный эксперимент с цветом и формой. Но пристальный взгляд на зрителя из-за очков и поджатые губы приговоренного к молчанию, кажется, призывают догадаться о чем-то важном, что знает только герой холста.

Ракурс у Чупятова на всех картинах сложный, иногда вычурный. В его теории - а он теоретизировал - раз человек может видеть мир под самыми разными углами зрения, так, значит, и на картинах это должно быть отражено. Получается, что деревья в «Верхушках сосен» увидены человеком, запрокинувшим голову и наклонившим ее набок, а яйца в «Белом натюрморте» увидены сверху, глазами, параллельными плоскости стола. То есть в реальности так люди видеть не могут, им неудобно.

Ученик Петрова-Водкина идет дальше учителя в экспериментах с плоскостью и ракурсом, так что простецкие табуретки на полу изображены у него как предметы, зависшие в невесомости. А круг бочки с красной краской в «Рабочем» и «Красильщике» царствует непонятно как попавшим в картины раскаленным светилом.

Но еще дальше учителя Чупятов идет в духовной живописи. Всю жизнь остающийся верующим, он пишет Богоматерь с Младенцем и Серафима Саровского и как картины, и как новые иконы, соединяя опыт религиозный с профессиональным. И одухотворенный глубокой верой художнический эксперимент дает победный результат. «Богоматерь Умиление» 1927 года и «Покров Богоматери над осажденным городом» 1941 года - вещи, выводящие Чупятова далеко за рамки второго круга учеников Петрова-Водкина.

До 22 декабря