Верховенство права: Волки и кормовая база

К елочке полагаются подарки, к государственным юбилеям - амнистии. К 20-летию Конституции, Госдумы, Федерального собрания в декабре 2013 г. готовятся различные проекты. Самый масштабный - президентского Совета по правам человека, предполагающий освобождение осужденных за тяжкие и особо тяжкие ненасильственные преступления, если их деяния не привели к ущербу жизни и здоровью, а сами они осуждены условно либо отбыли половину (две трети) срока или до окончания срока осталось меньше года. Широта замаха уже вызвала недовольство администрации - смягченный вариант проекта готовит Общественная палата.

В Думе сейчас три проекта амнистии. Первый внесен двумя коммунистами и двумя эсерами и прямо рекомендует освободить «лиц, совершивших общественно опасные деяния в ходе массовых мероприятий 6 мая 2012 г. в г. Москве в районе Болотной площади», прекратить их уголовные дела и новых не возбуждать. ЛДПР пытается, как обычно, угадать, что понравится Кремлю, и вносит проект туманного гуманизма: несовершеннолетние, женщины с детьми, пожилые, осужденные менее чем на пять лет. Есть еще неожиданный проект группы боевых товарищей - Бориса Громова, Франца Клинцевича и экс-председателя ФСБ Николая Ковалева, - привязанный не к юбилею Думы или Конституции, а к 25-летию вывода войск из Афганистана. Предлагается освободить всех ветеранов, осужденных на пять лет и менее, а если более - то сократить оставшуюся часть срока наполовину, уже заведенные дела прекратить до вынесения приговора (оригинальная правовая новация, напрашивается тогда уж запретить вообще возбуждать дела против этой категории граждан).

Думское правовое управление «болотный» вариант не одобряет за «неопределенность круга лиц», к ЛДПР-проекту имеет мелкие замечания, а афганскую амнистию находит настолько странной, что пока не знает, что и сказать.

Все, впрочем, понимают, что это думское творчество годится только на поправки к тому документу, который будет внесен администрацией. Любой рассчитывающий на успех проект амнистии не должен включать ни братьев Н., чьи имена нельзя называть во избежание сглаза, ни зловещего графа Михаила Борисовича Монте-Кристо с присными. Под вопросом и граждане с Болотной - вроде бы президент упомянул о возможности амнистии, но невнятно - от греха подальше лучше бы и их не амнистировать.

Выходит нечто вроде детского задания: вырезать из бумаги цветочек, не задев ни одного утеночка. Цветочек получается такой извилистый, что и на цветочек-то не похож.

Именно по этой причине недавняя экономическая амнистия имени бизнес-омбудсмена Бориса Титова закончилась таким очевидным провалом, что даже самим правоохранительным органам неловко. По данным Титова, на начало ноября 2013 г. освобождено из мест лишения свободы 1284 человека. Скажем, в Челябинской области это 21 человек, причем никто из них не сидел - это осужденные к условным срокам и исправительным работам.

Экономическую амнистию сгубили две вещи: вписанная в текст необходимость «возместить ущерб» и частично исключенная из него ст. 159 «мошенничество». Переквалификация на попадающие под амнистию статьи требует доброй воли следователя (как возмещение ущерба - доброй воли пристава).

Статья 159 стала роковой и для медведевской либерализации уголовного законодательства по экономическим статьям. С 2009 по 2011 г. было принято три пакета гуманных поправок в УК: внесение залога вместо ареста, смягчение наказаний по ряду статей, льготы для впервые преследуемых за налоговые нарушения и др. Однако ст. 159 не считается экономической, и ее либерализация не коснулась.

Сейчас осужденных по ст. 159, не считая находящихся в сизо, по данным ФСИН, около 10 000. За что правоохранители и рейдеры (и правоохранительные рейдеры) любят ст. 159? Она вместе со ст. 282 «возбуждение ненависти либо вражды» и ст. 213 «хулиганство» образует Великую Репрессивную Триаду - то, чем была при советской власти ст. 58, позволяющая посадить любого. Какие осужденные по экономическим статьям? Это просто мошенники. Какие политзаключенные? Это просто хулиганы. Какое преследование за идею? Это просто экстремизм.

Все три статьи содержат идеологический элемент, не определимую правовыми методами составляющую, которая, собственно, и делает действие, не наносящее никому физического вреда, преступным. В 282-й это «ненависть и вражда» и собственно «экстремизм». В 213-й это «неуважение к обществу» и «мотивы ненависти и вражды» - потому гринписовцы и Pussy Riot у нас именно хулиганы, а не кто-нибудь еще. В 159-й это «обман и злоупотребление доверием» - испытывала пострадавшая сторона доверие или нет, определит прокурор.

Препятствий как для широкой амнистии, так и для либерализации уголовного законодательства всегда два: со стороны политического руководства и со стороны низовых правоохранительных исполнителей. Первые, вооружась готтентотским правовым сознанием (добро - это когда я угоняю жен и коров, зло - когда у меня угоняют жен и коров), не могут вынести равного для всех применения любого юридического принципа. Демократические выборы - это те, на которых выбирают нравящегося мне кандидата. Справедливый суд - это который сажает несимпатичного мне человека. Правильная амнистия - это когда хорошие люди выходят, а плохие сидят.

Силовики же физически не в состоянии разжать челюсти и отпустить уже почти зажеванное. Что же это, все овечки разбредутся по домам, а волки останутся без кормовой базы?

Поиск компромисса между паранойей верхов, булимией низов и смутным чувством приличия, которое не позволяет совсем уж ничего не делать, и будет содержанием процесса выработки нужного варианта амнистии.