Поющие сердечки

На спектакле King Size театральный критик может только глупо смеяться, агукать и играть в ладушки (тем более что перед началом публику предупреждают на нескольких языках, что разрешается - и даже настоятельно рекомендуется - включить мобильный телефон, громко шуршать фантиками, целоваться и ковырять в носу).

Сюда бы премудрого музыковеда, вот он бы, навострив искушенное ухо, объяснил, отчего так смешно, что бы ни пели артисты - Верди, Шумана, Вагнера или шлягер из телесериала. Сериалы тоже неплохо бы знать - для контекста и понимания сюжета, который, конечно, никакой не сюжет, но все-таки вам ведь интересно, что это за комната (гостиничный номер?) с двуспальной кроватью, в которой оказываются то пианист, то пара (супружеская?) певцов, то пожилая дама, которая вообще не поет, а только бормочет что-то про возраст и прибирает в сумочку все, что плохо лежит (например, раскуроченный пианистом телефон).

Фокус в том, что совершенно не обязательно тут что-то знать и понимать. Придуманная Кристофом Марталером шутка-дивертисмент отлично работает и как чистая абстракция. В этом смысле ключевая сценка - та, где пожилая дама, установив пюпитр и усевшись перед ним на пуфик, читает по бумажке нечто, в переводе с немецкого похожее на фрагмент из Владимира Сорокина (текст явно сошел с ума), после чего появляется титр: «а теперь вы услышите ту же самую ахинею по-французски» - и выскочивший на авансцену певец радостно исполняет это обещание, высоко подбрасывая нелепые ноги и соловьем выводя невозможные «ля-мими-у-ля-мини-э-ля-мани». В сущности, любой шлягер (по-немецки, -английски, -французски, -русски) - такая же несусветная чушь, но Марталер запросто помещает в веселое пространство музыкальной ахинеи и романтических ми-ми-ми высокую классику, напоминая, насколько всеядна поп-культура.

И это новый, еще незнакомый Москве Кристоф Марталер. В прежних его спектаклях, приезжавших на российские гастроли, абсурдистские гэги были меланхоличными, а персонажи - печальными, пугливыми и такими старыми, как будто уже лет сто ждут беккетовского Годо. Они тоже пели, но музыка (например, Шуберт в «Прекрасной мельничихе») звучала в обшарпанных, давно утративших память о своем назначении пространствах (постоянный сценограф Марталера Анна Фиброк любит строить монументальные декорации, похожие на заброшенный вокзал). Марталеровский сарказм в сочетании с классической (или современной академической) музыкой казался эпитафией европейской цивилизации. А в King Size (сценограф - Дури Бишофф) все по-буржуазному уютно, чистенько и оптимистично, эти песни запевает молодежь.

О бренности всего сущего напоминает разве что хозяйственная фрау, занятая жизнью кряхтящего тела в то время, когда вокруг журчит жизнь беззаботного духа, воплощенная в музыкальных поп-стандартах. Но Марталер рифмует сущее с тещиным, анекдотическим. Почтенная дама обнаруживает молодых в шкафу. Присаживается перекусить. Из безразмерной сумочки появляются то макароны, то салат, а объедки достаются певице, которая выводит арию, высунув голову из-под кровати, и успевает быстро съесть то, что упало на пол. Эти репризы, выстроенные с безупречным ритмом, конечно, тоже отсылают к телевизионным ситкомам и нуждаются в регулярном закадровом смехе, который должна вживую обеспечивать публика King Size. Но воспитанные зрители фестиваля NET помнят, что они в театре, а не в гостях у передачи «Аншлаг», смеются интеллигентно, не визжат и не хрюкают.