Голова офицера Мёрфи

В хрестоматийном «Робокопе» Пола Верхувена сантимент занимал в общей сложности минут пять. У офицера Алекса Мёрфи были жена и ребенок, но после того, как Мёрфи убили, а затем воскресили в облике закованного в броню робота-полицейского, он помнил только одно: как крутить на пальце пистолет, прежде чем отправить его в кобуру. И этого жеста из вестерна, который так нравился маленькому сыну Мёрфи, было достаточно, чтобы превратить новое железное тело из механического защитника корпоративных интересов в орудие личной мести. Верхувен хорошо знал, что человеческого в таких сюжетах должно быть как можно меньше, иначе оно не работает.

В новом «Робокопе» на жесткий верхувеновский каркас толстым слоем намазана мелодрама. Мы долго знакомимся с Мёрфи (Джоэль Киннаман). Узнаем о его бескомпромиссном характере, семейных добродетелях и рабочих отношениях в полицейском департаменте Детройта, ставшего в 2028 г. самым криминальным городом Америки. От этого Мёрфи не становится нам ближе, просто раздражающе долго не умирает. А когда воскресает, помнит все, и это проблема. Кажется, сейчас все персонажи побросают пистолеты с компьютерами и побегут за психоаналитиком. Ответственный за эксперимент гениальный ученый тоже мучается рефлексией, недаром его играет большой артист Гэри Олдман. И вся эта волынка про соотношение чувств и компьютерных алгоритмов в отдельно взятой голове длится битый час. Параллельно нам подробно показывают ужасы киберанатомии. Если разобрать металлический суперкостюм, от Мёрфи остается только голова (частично), легкие и кисть руки. И хотя один из плохих парней (Джеки Эрл Хейли) цинично называет его Железным дровосеком, у Робокопа наверняка есть и сердце, потому что он продолжает любить и страдать. Его заплаканная жена (Эбби Корниш) заглядывает в кадр едва ли не чаще, чем злодеи - торговцы оружием, отодвинутые далеко на второй план и даже погибающие как боты в компьютерном шутере.

Вряд ли во всем этом следует винить бразильского режиссера Жозе Падилью, впервые попавшего на голливудский конвейер. Во время съемок он звонил другу-режиссеру Фернанду Мейреллишу и жаловался, что ничего не контролирует, а из каждых десяти его идей девять выкидывается студийным начальством в мусорную корзину. Взамен начальство, очевидно, предлагало свои - в промышленных количествах. И «Робокоп» оказался типичным продуктом перепродюсирования. В нем слишком много персонажей, без которых можно спокойно обойтись, и подробностей, не нужных ни для чего, кроме увеличения хронометража и оправдания 100-миллионного бюджета. Он чудовищно затянут в первой части, неуклюж, перегружен и разгоняется только к моменту, когда ученый - Олдман догадывается отключить главному герою эмоции, чтобы он перестал грустить, страдать от комплекса неполноценности и наконец мог заняться делом. В последние полчаса это вполне добротный боевик. Но в нем нет ни единой детали, которая врезалась бы в память так же, как ковбойский жест старого верхувеновского Робокопа, стойкого металлического солдатика. Мы можем забыть его лицо, его смерть и воскрешение, но то, как его железные пальцы крутили пистолет, не забудем. Новый Робокоп так не умеет. Не ковбой. А слезам Детройт не верит.

В прокате с 13 февраля